Рассвет

– Я не брала ожерелье, – простонала я, слезы текли по моим щекам теперь уже ручьями. Мистер Хорнбек вытащил все из моих ящиков и перевернул их. Он осмотрел все за ними.

– Сисси, – приказала бабушка, – переверни ее постель. Сними простыни, наволочки и переверни матрас.

– Да, мадам, – отозвалась та и немедленно приступила к выполнению приказа. Она посмотрела на меня, глаза ее просили о прощении, когда она начала сдирать простыни с моей постели.

– Я не уйду, пока не получу ожерелье, – настаивала бабушка, скрестив руки на груди.

– Тогда вы останетесь здесь спать, – отрезала я. Мистер Хорнбек повернулся ко мне, удивленный моей настойчивостью, его брови вопросительно поднялись. Я заметила, как на его лице промелькнуло сомнение – может быть, я и не виновата. Он повернулся к бабушке.

Ее морщинистый красновато-лилового цвета рот сжался как стянутый шнурком кошелек. Я наблюдала за ней и ждала, когда же на ее лице появится сардоническая улыбка и сломает ее пергаментную кожу. Я ждала, что сейчас она закудахчет трескучим, как у ведьмы, голосом.

– Ты никого не обманешь этим открытым неповиновением, – наконец сказала она. – Меньше всего меня.

– Мне все равно, что думаете вы или кто-либо другой. Я не брала никакого золотого ожерелья, – настаивала я.

Сисси уже сняла все постельное белье. Она перевернула матрас, и мистер Хорнбек посмотрел даже под кроватью. Он посмотрел на бабушку и отрицательно покачал головой.

– Посмотри в туфлях, – сказала бабушка Сисси. Она опустилась на колени и обыскала каждую пару. Бабушка заставила ее перетрясти всю мою одежду, заглянуть в носки и карманы брюк, в то время как мистер Хорнбек обыскивал комнату. Когда оба ничего не обнаружили, она внимательно оглядела меня своими подозрительными глазами. Затем повернулась к мистеру Хорнбеку.

– Берт, выйди на минутку. – Он кивнул и быстро покинул комнату. Я уже дрожала от оскорбления и унижения. Бабушка шагнула ко мне.

– Сними это одеяло, – приказала она.

– Что? – Я посмотрела на Сисси, которая стояла в сторонке и выглядела такой же напуганной, как и я.

– Сними его! – прорычала она.

Я отпустила одеяло, и она оглядела меня, внимательно изучая мое тело. Краска бросилась мне в лицо. Ее глаза впились в меня, и мне показалось, что они проникают прямо в глубину моей души, пытаясь поглотить меня, чтобы все время контролировать.

– Сними лифчик, – приказала она. Я отступила назад, мое сердце глухо стучало. – Если ты не сделаешь этого сейчас, я должна буду вызвать полицию из города, и они отвезут тебя в участок для еще более унизительного обыска. Ты этого хочешь?

Воспоминание о полицейском участке, где меня допрашивали и рассказали о преступлении папы, ярко вспыхнуло в моем мозгу. Я покачала головой, и слезы потекли снова, но в ней они не вызвали ни симпатии, ни сочувствия. Ее глаза блестели холодным металлическим блеском.

– Я не прячу никакого ожерелья, – повторила я.

– Тогда делай так, как я тебе говорю, – резко произнесла она.

Я посмотрела на Сисси, она опустила глаза, испытывая за меня стыд. Медленно я отвела руки за спину и расстегнула лифчик. Я спустила его и быстро скрестила руки на груди, прикрываясь от ее пронзительного взгляда. Я дрожала с головы до пят. Бабушка шагнула вперед и проверила мой лифчик, ничего, конечно, не обнаружив.

– Спусти трусики, – сказала она, все еще не удовлетворенная. Я глубоко вздохнула. «О как она ужасна», – подумала я. Я не могла остановить слезы. Все мое тело сотрясалось от рыданий. – Я не могу стоять здесь весь день и ждать.

Я закрыла глаза от стыда и спустила трусики до колен. Как только я это сделала, она приказала мне повернуться спиной.

– Хорошо.

Я подняла трусики и вернула лифчик на место. Затем я снова завернулась в одеяло. Я дрожала так, будто осталась голой посреди зимней бури. Мои зубы громко стучали, но казалось, что она ничего не замечала и не обращала внимания.

– Если ты спрятала это ожерелье где-нибудь в отеле, я обязательно узнаю об этом, – сказала она. – Ничего, абсолютно ничего не происходит здесь, о чем мне не становится известно раньше или позже, а это уникальное ожерелье с рубинами и маленькими бриллиантами. Не надейся, что сможешь продать его.

– Я не брала ожерелье, – я закрыв глаза и пытаясь подавить рыдания. Я неистово затрясла головой. – Я не брала его.

– Если я сейчас уйду и мы обнаружим, что ожерелье у тебя, я должна буду передать тебя полиции. Ты это понимаешь? Как только я уйду, я больше не смогу скрыть твое преступление, – предупредила она.

– Я не брала ожерелье, – повторила я.

Она повернулась и схватилась за дверную ручку.

– Ты не можешь представить себе, какие неприятности ждут меня. Ты упряма и открыто не повинуешься мне, отказываешься слушать меня и выполнять то, что я тебе говорю. Теперь ко всему этому прибавилось и воровство. Я об этом не забуду, – пригрозила она. – Пошли, – взглянув на Сисси, позвала она.

– Извини меня, – пробормотала Сисси и поспешила вслед за ней. Я рухнула на мой перевернутый матрас и рыдала, пока не выплакала все слезы. Затем я привела в порядок свою постель и забралась под одеяло, потрясенная до глубины души всем происшедшим. Все больше напоминало ночной кошмар, чем реальность. Может быть, мне все это приснилось?

Эмоциональное напряжение истощило меня. Должно быть, я уснула, пытаясь убежать от реальности, потому что, когда я открыла глаза, дождь уже прекратился. В воздухе все еще стояла сырость, и снаружи было совершенно темно – не было видно ни звезд, ни луны, только ветер гулял по окрестностям и гудел в стенах.

Я посидела, прислонившись спиной к стенке кровати, завернувшись в одеяло, затем решила встать и одеться. Мне было необходимо поговорить с кем-нибудь. Филип первым пришел мне в голову. Но когда я попыталась открыть дверь, то обнаружила, что она заперта. Не веря себе, я продолжала дергать за ручку.

– Нет! – Закричала я. – Откройте дверь!

Я прислушалась, но за дверью парило молчание. Я повернула ручку и потянула. Дверь не поддавалась. Я запаниковала, оказавшись запертой в этой маленькой комнате. Я была уверена, что бабушка сделала это, чтобы добавить еще соли на мои раны, наказать меня подобным образом за то, что не обнаружила ожерелье, как того ожидала.

– Кто-нибудь, откройте эту дверь!

Я стучала по двери кулачками до тех пор, пока они не покраснели и руки заболели. Я прислушалась. – Кто-то услышал меня. Я услыхала шаги в холле. Подумала, может это Сисси.

– Кто там? – Позвала я. – Пожалуйста, помогите мне. Дверь заперта.

Я ждала. Я чувствовала, что там кто-то был. Может, это моя мать? Или миссис Бостон?

– Кто там? Пожалуйста, отзовитесь!

– Дон, – наконец я услышала голос отца. Он говорил сквозь щелку между дверью и косяком.

– Пожалуйста, открой дверь и выпусти меня, – попросила я.

– Я говорил ей, что ты не брала ожерелье, – произнес он.

– Конечно, я этого не делала.

– Я не думал, что ты можешь украсть.

– Я не воровала, – закричала я. Почему он не открывает дверь? Почему он говорит со мной через эту щелку? Должно быть, он стоит сразу за дверью, думала я, прижав губы к отверстию.

– Мать разберется во всем этом, – сказал он. – Ей всегда это удается.

– Она очень жестокий человек. Поступить так со мной, а затем закрыть дверь моей комнаты! Пожалуйста, отопри дверь.

– Ты не должна так думать, Дон. Иногда кажется, что она сурова с людьми, но когда она все объяснит, обычно все видят, что она права и справедлива, и все счастливы, что послушали ее.

– Она же не Бог, она просто старая женщина, которая управляет отелем! – воскликнула я. Я ждала, что он отопрет дверь, но он ничего не сказал и не сделал. – Отец, открой, пожалуйста, дверь, – умоляла я.

– Мать просто хочет правильно поступать с тобой, воспитывать тебя, как полагается, и исправить все те ужасные вещи, которым тебя научили.

– Меня не должны запирать здесь. Я не могу жить как запертый зверь. Мы не были грязными и глупыми воришками.