Рассвет

Мое сердце разрывалось. Боль поднималась по спине. Я подумала, что, может быть, я должна уступить. Мое имя было ложным; оно принадлежало другой маленькой девочке, той, которой не было суждено открыть глаза и увидеть рассвет, той, которая ушла в темноту. Мое тело затряслось от рыданий.

– Тебе вовсе не нужно лежать здесь и плакать, – произнесла Клэр Сю. – Просто выполни то, что велит бабушка.

Я повернулась. Она проскользнула в мою комнату, не постучав, как шпионка, неслышно открыв дверь. Она стояла с противной самодовольной ухмылкой на лице, прислонившись к дверной ручке. По всей видимости собираясь дразнить меня и издеваться надо мной, она покусывала покрытое шоколадом печенье.

– Я хотела бы, чтобы ты стучала, когда собираешься входить в мою комнату, – крикнула я, быстро вытерла слезы и села на кровати.

– Я стучала, – солгала она, – но ты плакала так громко, что не могла услышать этот стук. Тебе не нужно голодать, – продолжила она и откусила еще один кусочек печенья, закрыв глаза, показывая насколько оно вкусно.

– От этого ты еще больше потолстеешь, – сказала я с отвращением. Ее глаза полезли на лоб.

– Я не толстая, – возразила она. Я только пожала плечами.

– Думай, что хочешь, если это делает тебя счастливой, – безразлично произнесла я. Мой тон разозлил ее еще больше.

– Я не притворяюсь, у меня хорошая фигура, фигура зрелой женщины. Все так говорят.

– Они просто вежливы. Многие люди могут сказать тебе, что у тебя лишний вес, если ты дочь владельца отеля?

Она моргнула, не в силах опровергнуть эту логику.

– Посмотри на всю эту одежду, из которой ты выросла и которую ты никогда не надевала, – сказала я, кивая на шкаф. Она уставилась на меня, от гнева и ненависти ее глаза стали совсем маленькими, щеки – еще круглее. Затем она улыбнулась.

– Ты просто хочешь, чтобы я отдала тебе остатки печенья, чтобы не остаться голодной.

– Конечно, нет. Я никогда не буду есть сладкое вместо настоящей еды.

– Посмотрим. Через день ты будешь настолько голодна, что твой желудок будет болеть от голода, – пообещала она.

– Я знаю, что такое голод, я бывала голоднее, чем ты можешь себе представить, Клэр Сю. Я привыкла оставаться без еды целыми днями, – сказала я, наслаждаясь эффектом, который мои преувеличения оказали на нее. – Бывали дни, когда у папы не было работы, а у нас оставались лишь крошки еды для всех. Когда желудок начинал болеть, нужно было выпить много воды и боль уходила.

– Но… это совсем другое, – настаивала она. – Ты чувствуешь запах пищи, которую готовят, и все, что ты должна сделать, чтобы получить ее, это надеть пластинку.

– Я этого не сделаю, и мне все равно, – искренне проговорила я. Это заставило ее поднять брови. – Мне все равно, если я даже умру в этой постели.

– Это глупо, – она попятилась от меня, как будто у меня была какая-то заразная болезнь.

– Разве? – Я перевела глаза на нее. – Почему ты рассказала бабушке Катлер все сплетни обо мне и Филипе? Ты же это сделала, не так ли?

– Нет. Я просто рассказала ей о том, что знали все в школе, что Филип какое-то время был твоим поклонником и вы с ним встречались.

– Я уверена, что ты рассказала ей еще больше.

– Нет, я этого не делала, – настаивала она.

– Это уже неважно, – сказала я и вздохнула. – Пожалуйста, оставь меня одну. – Я опустилась пониже и закрыла глаза.

– Бабушка послала меня узнать, не изменила ли ты свое решение, прежде чем она объявит всем сотрудникам об этом.

– Передай ей… передай ей, что я не изменю своего имени и она может похоронить меня прямо там, где она поставила памятник, – добавила я. Глаза Клэр Сю чуть не вылезли из орбит. Она попятилась к двери.

– Ты просто маленькая упрямая негодяйка. Никто не собирается тебе помогать. Ты еще пожалеешь.

– Я уже пожалела, – сказала я. – Пожалуйста, не забудь закрыть за собой дверь.

Она недоверчиво посмотрела на меня, затем закрыла дверь и ушла.

Конечно, она была права. Будет гораздо труднее оставаться голодной здесь, где было так много всего и где ароматы великолепных блюд разносились по всему отелю, притягивая гостей, как мух, в столовую наслаждаться изысканными закусками и роскошными десертами. При одной мысли об этом мой желудок сжался. Я подумала, что лучше всего будет попытаться заснуть.

Все равно я была эмоционально и духовно измучена. Дождь продолжался, и меня знобило от затхлого сырого запаха. Я сняла форму, обернулась одеялом и повернулась спиной к залитому дождем окну. Я услышала раскаты грома. Казалось, весь мир дрожал. Через несколько мгновений я заснула и очнулась от криков в холле, громких шагов. Через минуту моя Дверь распахнулась и в комнату ворвалась моя бабушка, сопровождаемая Сисси и Бертом Хорнбеком, шефом безопасности отеля.

Я подтянула одеяло и села в постели.

– Что случилось? – задыхаясь, произнесла я.

– Хорошо, – выпалила бабушка и подтолкнула Сисси ко мне за руку так, чтобы она стояла рядом с ней и смотрела на меня. Берт Хорнбек встал с другой стороны и тоже уставился на меня. – Я хочу, чтобы ты все сказала в ее присутствии и Берт был свидетелем. – Сисси подняла на меня глаза, они были огромными и блестящими от страха. Но в них также светилась жалость и печаль.

– Сказала что? – спросила я. – Что случилось?

– Вы убираете комнаты поочередно, правильно? – произнесла бабушка тоном прокурора. Сисси кивнула. – Говори, – потребовала бабушка.

– Да, мадам, – быстро ответила Сисси.

– Ты убираешь комнаты с нечетными номерами, а она – с четными?

– Да.

– Тогда именно она убирала комнату под номером сто пятьдесят? – настаивала она. Я перевела взгляд на Берта Хорнбека. Это был плотный сорокалетний мужчина с темно-каштановыми волосами и небольшими карими глазами. Когда бы я не сталкивалась с ним прежде, он всегда тепло мне улыбался. Теперь он выглядел суровым и сердитым, подражая бабушке.

– Да, мадам, – ответила Сисси.

– Да, мы поделили комнаты и я убирала комнаты под четными номерами. И что в этом такого? – спросила я.

– Вылезай из кровати, – приказала она. Я взглянула на Берта. На мне были лишь трусики и лифчик. Он понял и перевел взгляд на окно, пока я вставала, обернувшись одеялом.

– Ты совсем раздета? – спросила бабушка, как-будто это было грехом в ее отеле.

– Нет, на мне нижнее белье. Что вы хотите?

– Я хочу, чтобы ты мне вернула золотое ожерелье миссис Клэрмонт, и я хочу, чтобы ты сделала это немедленно, – сказала она, не спуская с меня горящих яростным огнем глаз. Она протянула ладонь, выпрямив длинные тонкие пальцы.

– Какое ожерелье? – Я посмотрела на Берта Хорнбека, но выражение его лица не изменилось.

– Нет смысла это отрицать. Мне удалось уговорить миссис Клэрмонт, нашу давнишнюю гостью, скрыть все происшедшее, но я обещала ей вернуть ожерелье. Она получит его назад, – настаивала бабушка, выпрямив плечи, ее шея была так напряжена, что казалась вырубленной из мрамора.

– Я не брала ее ожерелье! – закричала я. – Я не ворую!

– Конечно, ты не воруешь, – сказала она странно, по птичьи наклоняя голову. – Ты прожила с ворами всю свою жизнь, и ты не воруешь!

– Мы никогда не крали, – закричала я.

– Никогда? – Ее губы скривились в холодной насмешливой улыбке. Мои глаза не выдержали ее взгляда. Коленки начали нервно дрожать, хотя мне нечего было бояться. Я была невиновна. Проглотив комок в горле, я еще раз заявила о своей невиновности и посмотрела на Сисси. Бедная запуганная девушка быстро отвела глаза.

– Обыщи эту комнату, Берт, – приказала бабушка. – Переверни все, но найди ожерелье.

Неохотно он пошел к маленькому шкафчику.

– Там ничего нет. Я же сказала вам… я клянусь…

– Ты понимаешь, – медленно проговорила бабушка, глаза ее горели как угли в плите, – насколько это ужасно для Катлер Коув? Никогда, никогда за всю долгую историю этого отеля, ничего не было украдено из комнаты, где жили наши гости. Мои сотрудники всегда были трудолюбивыми людьми, которые уважают чужую собственность. Они знают, что значит работать здесь; они считают это честью.