Возница

— Да, в этом ты прав, теперь у тебя будет новая жизнь.

В голосе надзирателя звучат торжественные нотки.

Давид Хольм, слушая их, страдает сильнее, чем больной.

— Они заразили его в этой тюрьме, — бормочет он, в ужасе раскачиваясь всем телом. — Теперь здоровье его погублено. А какой красивый он был, какой сильный и веселый.

— А вы, сержант… — начал больной, но тут же, заметив нетерпеливый жест надзирателя, быстро спросил: — А может, мне не положено с вами разговаривать?

— Нет, сегодня ночью ты можешь разговаривать со мной, сколько тебе вздумается.

— Сегодня ночью… — говорит задумчиво больной. — Может быть, потому, что это новогодняя ночь?

— Да, — отвечает сержант, — именно потому, что для тебя начинается счастливый новый год.

— Этот человек знает, что больной умрет нынче ночью, — жалуется брат узника в бессильной ярости. — Поэтому-то он так ласков с ним.

— А вы не заметили, сержант, — продолжает больной свой прерванный вопрос, — что я переменился после побега?

— Да, ты, Хольм, стал с тех пор тихим, смирным, как овечка, у меня нет ни малейшего повода на тебя жаловаться. И все же я снова говорю тебе: не вздумай это повторить!

Больной улыбается.

— А вы не знаете, сержант, отчего со мной случилась эта перемена? Может, вы думаете, это оттого, что после побега я заболел еще сильнее?

— Да, мы, в общем-то, так и решили.

— А это вовсе не оттого, — возражает узник. — Причина тому совсем другая. Я раньше не смел об этом говорить, а сегодня ночью мне хочется рассказать вам.

— Я боюсь, однако, что ты говоришь слишком много, — говорит сержант.

Но видя, что лицо больного мрачнеет, он добавляет:

— Вовсе не потому, что мне надоело тебя слушать, я о тебе же забочусь.

— А вам здесь, в тюрьме, не показалось странным, что я вернулся добровольно? Ведь никто не знал, где я находился, а я сам явился в контору ленсмана и сдался. Вот вы, например, считаете, что я поступил странно?

— Ну, мы, конечно, подумали, что ты так намаялся, что решил сдаться добровольно.

— В самом деле, первые дни мне было лихо. Но ведь меня не было здесь целых три недели. Неужто вы думали, что я все это время сидел зимой в дремучем лесу?

— Нам пришлось так думать, раз ты сам это сказал.

Видно, что слова надзирателя позабавили больного.

— Иной раз приходится обманывать начальство волей-неволей, чтобы не подвести тех, кто тебе помог. Больше мне ничего не оставалось делать, понимаете, сержант? Тем, у кого хватило храбрости принять беглого арестанта, приютить его, нужно отплатить добром. Вы, верно, тоже так думаете.

— Ты задаешь мне вопрос, ответа на который я дать не могу, — терпеливо отвечает надзиратель.

Молодой арестант тяжело вздыхает:

— Дожить бы мне только до того дня, когда меня выпустят, и вернуться к ним, в дом на опушке леса!

Он умолкает и лежит, задыхаясь. Надзиратель смотрит на него с беспокойством. Он хватает бутылку с лекарством, но, увидев, что она пуста, встает.

— Пойду принесу еще этого снадобья, — говорит он и выходит из комнаты.

Возница тут же садится на его место возле постели. Он ставит косу так, чтобы юноша не мог видеть ее, и откидывает назад капюшон.

При виде этой страшной фигуры, сидящей рядом с его братом, Давид Хольм начинает всхлипывать жалобно, как ребенок, но сам юноша не проявляет беспокойства. Он лежит в горячке, не замечая, что рядом с ним сидит незнакомец, он думает, что это все тот же сержант.

— Это такой маленький домишко, — говорит он, задыхаясь.

— Помолчи лучше, тебе тяжело напрягаться, — успокаивает его возница. — Начальству известно все до мелочей, оно только виду не показывает.

Больной смотрит на него с удивлением.

— Да, Хольм, не делай большие глаза, — продолжает возница, — погоди-ка, я все тебе сам расскажу! Думаешь, мы не знаем, что один человек прокрался однажды утром в маленький домишко на краю большого села, надеясь, что дома никого нет? Ведь мы здесь, в тюрьме, тоже люди. Скажу тебе, что было дальше. Этот человек вошел в дом и испугался, потому что дом этот не был пуст, как он полагал. На широкой постели возле стены лежал и смотрел на него больной мальчик. Человек медленно подошел к нему, но тот закрыл глаза и лежал не шевелясь, как мертвый.

«Почему ты лежишь среди бела дня? — спросил человек. — Ты что, болен?»

Ребенок не шелохнулся.

«Не бойся меня, — продолжал человек. — Скажи только, где мне взять у вас немного еды. Я быстро поем и уйду!»

Мальчик продолжал лежать неподвижно. Тогда незнакомец вытащил из постели соломинку и пощекотал ему нос.

Мальчик чихнул, а человек засмеялся. Ребенок сначала посмотрел на него с удивлением, а после тоже принялся смеяться.

«Я хотел притвориться мертвым, — сказал он. — Ты, верно, слыхал, что, если повстречаешь в лесу медведя, нужно броситься на землю и притвориться мертвым. Тогда медведь уйдет и станет рыть тебе яму, чтобы положить тебя туда. А ты тем временем можешь улизнуть».

Тут человек покраснел от досады:

«Стало быть, ты решил, что я пойду рыть яму, чтобы уложить тебя в нее?»

«Да, это я так, по глупости, мне ведь все равно не убежать. У меня нога болит в бедре. Я даже ходить-то не могу».

Больной арестант удивляется.

— Может, ты, Хольм, не хочешь, чтобы я продолжал рассказ?

— Нет, продолжайте, мне приятно вспоминать об этом. Только я никак не пойму…

— Ничего удивительного в этом нет. Был один такой бродяга по имени Георг. Ты, верно, слыхал про него? Он узнал про эту историю, странствуя по дорогам, и рассказал ее другому бродяге. Так слухи о ней дошли до тюрьмы.

Ненадолго наступает тишина, но тут больной снова спрашивает слабым голосом:

— И что случилось потом с этим человеком и с ребенком?

— Так вот, человек этот еще раз попросил еды.

«К вам в дом, верно, заходят иной раз нищие и просят накормить их?»

«Случается», — отвечает мальчик.

«И твоя мать подает им милостыню?»

«Если у нас есть в доме еда, она кормит их».

«Вот видишь, я тоже бедняк и пришел к вам попросить, чтобы вы меня накормили. Скажи, где мне взять чего-нибудь съестного? Я много не возьму, мне бы только утолить голод».

Ребенок поглядел на него лукаво и понимающе:

«Матушка знала, что тут у нас по округе ходит беглый, и потому спрятала еду в шкаф и заперла».

«Да ты, верно, знаешь, куда она ключ положила, так скажи мне. А не то мне придется сломать шкаф».

«Да это не так просто, у нас замки крепкие».

Человек прошелся по дому, поискал ключи. Он пошарил на припечке, заглянул в ящик стола, но так и не нашел их. Мальчик тем временем сидел на постели и глядел в окно.

«Гляди, матушка идет и с ней куча народу», — воскликнул он.

Беглец одним прыжком отскочил к двери.

«Если ты сейчас выбежишь, то тут же попадешь им в лапы, — сказал мальчик, — спрячься лучше в шкаф».

Человек помедлил у двери.

«Так ведь у меня нет ключа», — возразил он.

«Да вот он!»

И мальчик протянул ему большой ключ.

Беглец взял ключ, подбежал к шкафу и отпер его.

«Бросай сюда ключ! — крикнул мальчик. — И захлопни шкаф!»

Человек послушался, и через секунду оказался запертым в шкафу. Он стоял и прислушивался к тому, что делали его преследователи. Сердце у него стучало. Он слышал, как дверь отворилась и в комнату вошло много людей.

«Здесь был кто-нибудь?» — громко спросил пронзительный женский голос.

«Да, — отвечал мальчишка, — приходил один человек сразу, как ты, матушка, ушла».

«Господи Боже мой! Господи Боже мой! — запричитала женщина. — Вот они и сказали, что видели, как он вышел из лесу и вошел сюда».

Беглец стоял и думал о мальчишке, который предал его. Хитрец заманил его в мышеловку. Он уже начал было толкать дверь, чтобы вырваться наружу, как вдруг услышал, что кто-то спросил, куда подевался беглый арестант.

«Так его теперь тут нет, — послышался звонкий голос мальчика, — он увидал, что вы идете, и убежал».