Черная маска

— Нет, боюсь, что нет. Звук был приглушен простынями, вы понимаете, и потом они мало говорили.

На веранде наступила напряженная тишина. Летти взглянула на Рэнни, сидящего рядом с ней, и увидела, что он внимательно смотрит на нее. Это случалось так часто, что она не удивилась и слегка улыбнулась ем^/Но он как будто не заметил этого, выражение его лица не изменилось, словно мысли его были где-то далеко. Впрочем, это даже успокаивало: Летти была рада, что эмоции, которые она вызывала, не занимают его внимания целиком, вытесняя все остальное. Рэнни сидел в кресле, откинувшись, и казался вполне спокойным. Летти не понравилось только, что шрам на его виске в (это утро казался темнее и заметнее.

— Конечно, если Брэдли намерен подать жалобу и сообщить нам что-нибудь, с чего можно начать, мы охотно займемся расследованием, — сказал полковник. — Он сейчас здесь?

— Нет, уехал в город сразу же после завтрака. — Тетушка Эм отставила в сторону стакан с лимонадом и, поставив на колени эмалированную чашку с горохом, выбрала стручок и начала его лущить отработанными движениями, которые ничуть не отвлекали от разговора. — Я что-то сомневаюсь, что он сможет рассказать вам больше, чем Летти и Рэнни, даже если бы он захотел. То, чем он занимается, и так довольно рискованно. А если он официально обратится с жалобой, опасность возрастет.

— Да, мы уже сталкивались с этим.

— Положение печальное, но от этого никуда не деться.

Наступила короткая пауза. Уорд поднялся со стула, подошел к колонне и прислонился к ней плечом, повернувшись лицом к присутствующим. В этой его позе и во всем облике появилась вдруг некоторая официальность.

— Я не знал о том, что случилось прошлой ночью, и приехал сюда по другой причине. К сожалению, мой визит носит официальный характер.

Руки тетушки Эм замерли, Рэнни повернулся и посмотрел на полковника, нахмурившись. Летти внезапно ощутила страх, ей не хотелось знать, зачем приехал сюда этот человек в синей форме.

— Я должен сообщить вам, — продолжал полковник Уорд, — что вчера вечером, уже в сумерках, в нескольких милях отсюда было обнаружено тело мужчины. Сегодня утром покойник был опознан как Джонни Риден.

Горсть гороховых стручков, которые тетушка Эм собиралась лущить, с тихим стуком упала на пол.

— О боже, нет!

— Он был мертв по меньшей мере две недели, возможно, больше. Тело было опознано по одежде и найденным при нем бумагам. — Он вытащил из кармана конверт, открыл его, достал небольшой предмет и протянул им. — Это обнаружили под его рубашкой.

Предмет, который он держал в руке, оказался раздавленным панцирем саранчи, проколотым острым, как игла, шипом. На нем засохло что-то ржаво-красное. Это могло быть только кровью. Кровью Джонни.

Летти вдруг почувствовала дурноту, физическую боль. В ней поднялась раскаленная добела убийственная ярость. Она не была подготовлена к этому разрывающему все внутри ужасу от сознания, что ее использовали и предали. Она не могла говорить, не могла дышать.

— Не надо, — сдержанно произнес Рэнни, положив руку на ее пальцы, сжавшие подлокотник кресла. — Не надо так смотреть.

Губы его побелели, в глазах была острая боль, а еще какое-то мучительное замешательство. Но пожатие его руки было крепким, предлагающим поддержку, если она готова ее принять. Летти почувствовала, как тиски, сжимавшие сердце, слегка ослабли, стало не так больно. Она благодарно сжала руку Рэнни.

Тетушка Эм закрыла глаза, поднесла руку к горлу и сказала прерывисто:

— Пожалуйста, Томас, уберите это.

Полковник, ни на кого не глядя, положил панцирь саранчи обратно в конверт.

— Простите меня за столь печальную весть. Я очень сожалею, что так получилось, но во имя нашей старой дружбы я должен вас предупредить, что назначено официальное расследование.

— Официальное… — откликнулась тетушка Эм.

— Мне придется задать вам несколько вопросов по поводу предмета, который я вам только что продемонстрировал, и смерти Джонни. На них необходимо получить ответы.

— Я понимаю. — Лицо пожилой женщины вдруг осунулось, она постарела сразу на несколько лет. — Хорошо, спрашивайте все, что должны спросить.

Полковник Уорд кивнул, потом выпрямился в полный рост и стал еще больше похож на военного. Когда он заговорил, голос его звучал без обычной теплоты.

— Разумеется, мы побеседовали с матерью погибшего, миссис Риден. Согласно ее заявлению, последней весточкой от сына было письмо. Она получила его примерно три недели назад. В этом письме — оно сейчас находится у нас Джонни Риден сообщал, что попал в беду и единственный выход для него уехать в Техас. Он писал, что вы, миссис Тайлер, а также мисс Мейсон собираетесь помочь ему, что вы знаете кого-то, кто может безопасно переправить его через границу штата. Он просил мать не беспокоиться и сообщал, что пошлет за ней, как только устроится. — Томас Уорд повернулся к Летти. — Письмо датировано тем же самым днем, когда вас, мисс Мейсон, якобы видели с Шипом.

Связь между ними тремя — Джонни, Шипом и ею — представлялась абсолютно неоправданной. Летти была застигнута врасплох и не знала, как же ей ответить, не раскрывая того грязного эпизода? И ведь не только она оказалась замешанной в гибели Джонни, еще и тетушка Эм.

Она вскинула подбородок, глаза ее потемнели, но смотрели уверенно.

— Вы меня в чем-то обвиняете, полковник?

Тетушка Эм вмешалась раньше, чем он успел ответить:

— Я не верю этому! Мне все равно, что вы говорите и как вы толкуете факты. Я никогда не поверю, что Шип убил Джонни. Зачем ему это делать? У него не было причин!

— Но улики показывают, что это сделал он.

— Улики? Вы называете уликой саранчу? Любой мог подбросить эту штуку Джонни, когда он был уже мертв.

— Любой?

— Любой, кто хотел, чтобы все выглядело так, будто это сделал Шип.

— Но кому это могло понадобиться? Не думаете ли вы, что это несколько… неразумно?

— Вовсе нет. Вы не знаете… Именно этих слов и ждал полковник.

— Нет, не знаю, но хочу выяснить. Тетушка Эм облизала губы, в ее выцветших голубых глазах была безысходность.

— Хорошо. Не думаю, что теперь это имеет значение. Все можно рассказать. Это больше не может повредить Джонни.

Наступила полная тишина. Тетушка Эм, то и дело сбиваясь, рассказала, как Джонни сознался в связях с бандой разбойников и о том, в каком отчаянии он был, когда обнаружил, что причастен к убийству.

— Он сказал Летти, что видит для себя единственный выход — покончить с собой. Как же мы могли не помочь ему?

— Но вам, разумеется, не пришло в голову послать его к шерифу или ко мне? — грустно усмехнулся полковник.

— Конечно, пришло. Джонни считал, что это невозможно. Он не мог допустить, чтобы мать узнала, что он натворил, и пережила публичное унижение.

— Еще он был уверен, что, если бы обратился к властям, бандиты немедленно убили бы его, — вставила Летти.

— Он не называл имена?

Летти покачала головой:

— Он сказал, что знать их было бы для меня очень опасно.

— Итак, вы договорились с Шипом, что он переправит Джонни в Техас. А вы не подумали, что с тем же успехом могли отдать его в руки палача?

— Вы говорите ужасные вещи! — с негодованием запротестовала тетушка Эм.

— Совершено ужасное преступление, миссис Тайлер, — заметил полковник.

— Его совершил не Шип. Если Шип сказал, что перевезет его через границу в Техас, то он и перевез его через границу. Все, что я могу предположить, Джонни зачем-то вернулся и столкнулся с разбойниками. Они поняли, что Джонни собирается сделать, и решили его убить.

— А под рукой у них как раз оказалась саранча с шипом?

— Может быть, Шип сам дал их Джонни еще раньше… как своего рода памятный знак? Не знаю! Знаю только, что Шип не мог этого сделать. Это лишено всякого смысла.

— Если только он не главарь бандитов или не связан с ними. Или если Ридену во время их поездки не стало известно, кто такой Шип на самом деле.