Черная маска

Она должна была сделать хоть что-нибудь, чтобы исправить это.

— Нет. Нет, Рэнни, больше ничему, — голос ее срывался от слез.

— Вы рассердились на меня?

— Как… как я могу? А вы на меня больше не злитесь, как тогда, на пикнике?

— Пока вы целуете меня — нет.

— Я поступила не правильно, больше этого не будет.

— Если это не правильно, ничего правильного вообще и не существует.

Иногда его слова звучали вполне осмысленно, даже если на них нечего было ответить… Летти поняла, что не может думать, размышлять вместе с ним сейчас. Может быть, в другой раз, когда она успокоится и заранее продумает, что нужно говорить.

— Пустите меня, пожалуйста. Будет лучше, если я оставлю вас и пойду к себе.

— Почему вы убежали?

— Я перенервничала.

— Что значит это «пере…»?

— Испугалась. Это означает — испугалась. Я даже не знала, как мне страшно, пока все не кончилось.

— Вы боялись за меня?

Иногда он был слишком проницателен. Летти опустила глаза, положила руки ему на грудь и осторожно надавила, пока он не отпустил ее. Она отступила назад. Дышать стало легче.

— За всех нас.

— За Брэдли, Лайонела, Маму Тэсс?

— И за себя.

— Со мной вам не придется больше ничего бояться.

Было что-то в его голосе, из-за чего на глаза ее опять навернулись слезы. Они мешали ей говорить.

Прошептав «спокойной ночи», Летти ушла, а он все стоял на том же месте. Обернувшись, она увидела темный силуэт на фоне освещенного луной прямоугольного дверного проема, когда Летти вошла в свою комнату и закрыла дверь.

15

— Я все еще не могу в это поверить! Где же, в конце концов, этот Шип, когда он так нужен? Он бы отослал этих Рыцарей в их дурацких простынях по нужному адресу в один момент!

С досадой тетушка Эм так резко дернула несколько стручков гороха, что чуть не оторвала их вместе с плетью. Летти, собиравшая горох на соседней грядке, не знала, что и сказать, чтобы успокоить пожилую женщину. Однако что-то обязательно нужно было сказать.

— Рэнни хорошо со всем справился и без него.

— Справился, благослови его господь. Я так им горжусь. Жаль только, он не всадил из своего ружья заряд перца кое-кому в мягкое место. Подумать только, эти великие и могущественные Рыцари и в самом деле осмелились въехать на наши земли и тронуть наших людей. Это меня просто с ума сводит!

«Наши люди». Так здесь часто называли бывших рабов. В этих словах было не только превосходство собственников, но и какая-то, почти родственная теплота. Летти начала понимать, что отношения рабов и хозяев были гораздо сложнее, чем она себе когда-либо представляла. Эти отношения не исчезли, вернее — не совсем исчезли в результате войны и освобождения. Хорошо это или плохо, но большинство негров Юга все еще во всем жизненно необходимом зависели от своих бывших хозяев. Пока они не научатся сами обеспечивать себя, они не станут действительно свободными. Какое-то время они будут оставаться обузой, которую бывшим хозяевам придется нести без надежды на благодарность. А когда этого груза не станет — если вообще от него когда-нибудь можно будет освободиться, — то обе расы могут потерять не меньше, чем приобретут.

— По крайней мере, сын Мамы Тэсс не пострадал, — заметила Летти.

Она передвинула миску у себя на боку и нагнулась, чтобы сорвать свисавшую ветку со стручками у стебля. Было так жарко, что становилось трудно дышать. Ослепительное солнце сияло нещадно, его жар отражался от песчаного грунта. Над только что раскрывшимися на стеблях гороха цветами жужжали пчелы и кружили осы. Время от времени то тут, то там мелькали ящерицы и хамелеоны, зеленые или с серыми пятнами и голубой шеей. От матерчатой панамы было еще жарче, но она хотя бы защищала от солнечных лучей голову и лицо.

— Да, — сурово согласилась тетушка Эм. — Но я не знаю, чем это кончится, правда, не знаю. Не хочу, чтобы Рыцари преследовали Брэдли, но, с другой стороны, Брэдли совсем ни к чему влезать в дела республиканцев. Он кончит тем, что его убьют ни за что ни про что, а Мама Тэсс и Лайонел осиротеют. Он думает, эта Палата представителей собирается дать его народу то, что нужно, но не понимает, что на это потребуется время и много напряженного труда. А Рыцари считают, что могут запугать таких людей, как Брэдли, но не понимают, что таким образом только заставят их упорствовать. Республиканцы полагают, что, придавив нам горло сапогом, смогут удержать нас в поверженном состоянии. Но на самом деле это может привести к тому, что наши люди восстанут в справедливом гневе. Всего этого достаточно, чтобы люди задумались, если они вообще способны думать, зачем они существуют на этом свете.

— Мне кажется, если все будут заботиться о других людях, их нуждах и потребностях, многого можно добиться.

— Возможно, вы правы, — вздохнула тетушка Эм и повторила, наверное, четвертый раз за это утро:

— Но вот чего я действительно не могу понять: как же я проспала такие события? Я ведь не так уж и крепко сплю, правда?

Летти попыталась успокоить ее:

— Они старались не поднимать шума.

— Но я даже не слышала петуха, который разбудил вас! Его надо поймать и подрезать ему крылья. Это единственный способ заставить его переменить насест. Поразительно, как мы, люди, бываем иногда похожи на птиц… Но, продолжила она, неожиданно резко меняя тему разговора, — вам с Рэнни все-таки надо было разбудить меня!

Причин, почему они этого не сделали, было много, и Летти не хотела о них рассказывать. Она просто кивнула, что согласна, и продолжала собирать горох, низко наклонив голову, чтобы панама закрывала лицо.

В огороде их и застал полковник. Летти и тетушка Эм разогнули спины и, прикрывая глаза ладонями от солнца, смотрели, как он объехал угол дома и неспешно направился к ним по дорожке.

— Слишком жарко для такой работы, — заметил Уорд, поприветствовав их. Таким милым дамам сейчас лучше лежать в тени с книжкой в одной руке и веером — в другой.

— И ждать, пока горох засохнет? Ну уж нет! Но что привело вас сюда в такую погоду?

— Давайте пойдем на веранду, там прохладней, и я вам об этом расскажу.

— Именно туда мы и направляемся, — сказала тетушка Эм.

Хотя голос ее звучал радушно и даже весело, глаза смотрели настороженно. Летти тоже вдруг стало не по себе. Слова полковника были вполне любезными, но в поведении чувствовалась какая-то официальность.

Рэнни и Лайонел, которые резали жерди на опушке леса, чтобы починить забор птичника, присоединились к ним на веранде. Они ничего не сказали, но явно пришли узнать, в чем дело, заметив приезд полковника.

Тетушка Эм разлила по стаканам лимонад, они сидели, подставляя лица легкому ветерку, и разговаривали о том о сем. Через некоторое время терпение тетушки Эм лопнуло, и она перевела разговор на главную тему.

— Я полагаю, вы слышали, что нам пришлось пережить прошлой ночью?

Полковник вопросительно поднял брови:

— Нет, не слышал. А что случилось?

Тут же все было подробно рассказано, со множеством восклицаний и обращений к Летти и Рэнни за подтверждением. Когда тетушка Эм закончила, Уорд долгое время сидел молча, его зеленоватые глаза были задумчивы и печальны.

— Я понимаю, это было испытание не из приятных, — наконец сказал он, но такие случаи в последнее время происходят все чаще. К сожалению, пока нам не назовут имена людей под простынями, армия вряд ли сможет чем-то помочь.

— Если бы я знала, кто это был! — воскликнула тетушка Эм. — Но уж к вам бы я не пошла. Я бы прямиком направилась к ним и высказала все, что я по этому поводу думаю. Вот так!

Томас повернулся к Летти:

— Вы говорите, они называли себя соседями. Вы узнали чьи-нибудь голоса?

Летти вдруг подумала, что в голосе главаря что-то напомнило ей Сэмюэла Тайлера. Но это казалось таким невероятным, что она не могла об этом сказать. Напустить военных на дядюшку Рэнни из-за того, что ей что-то померещилось, было бы непростительным.