Кодекс поведения

Глядя на незаполненную колонку Мартина, Джени вспоминала, как строила аналогичную схему для себя самой во время вынужденного бездействия в больнице, как заполняла свою собственную третью колонку всякими терминами, характеризующими «постимплантационное состояние». И в ее случае вывод был следующим: ошибка была сделана, от этого никуда не деться; но капитану Килиан, инспектору, выпускнице Академии, ей, в кого Служба вложила так много, ничего не остается, как научиться приспосабливаться к последствиям этой ошибки.

Бедный Мартин, они просто спустили тебя с цепи на ничего не подозревающий мир. Потом похоронили все факты, не, позволив этому ничего не подозревающему миру разобраться в том, что же, черт возьми, произошло. Эван даже не позволил сделать вскрытие. Минискулярные массы, скопившиеся у мозжечковой миндалины Мартина, непременно были бы выявлены при исследовании головного мозга. Они были сформированы компонентами, вводимыми в систему желудочков, и создали все эти аналоги нейромедиаторов, названия которых Джени сумела забыть. Точнее, пыталась забыть. Возможно, и забудет постепенно.

Она провела пальцем под волосами, там, где позвоночник входит в череп, и нащупала тонкий, приподнятый, круглый шрам. Вторичные отложения в области щитовидки и надпочечников были пустяками в сравнении с самой процедурой приращения. Обездвиживание головы с помощью стереотаксических тисков было для Джени серьезным стрессом, а ведь она была уже вполне сформировавшимся взрослым человеком. Можно только догадываться, какую психическую травму могла нанести эта чертова коробка трехлетнему малышу.

А последующая головная боль…

Джени постаралась сосредоточиться на ходе матча. Правый край филиппийцев только что занес мяч в зону, и этот мяч, похоже, станет решающим. Трибуны вспыхнули золотисто-красными флажками и плакатами. От рева болельщиков фонили установленные на стадионе микрофоны.

Джени снова принялась переключать каналы. На экране замелькали сериалы, документальные хроники, передачи о путешествиях. Наконец она нашла новости в прямом эфире. Это ж надо, вживую — из дворца министерства финансов! На экране проплыло багровое лицо министра финансов, за ним сухощавая министр внешних отношений, а следом несколько губернаторов колоний, и вся эта процессия приближалась к толпе рвущихся в бой репортеров, как рокеры, мчащиеся на своих мотоциклах к краю обрыва. Губернаторы старались отвечать коротко, а министр финансов Абаскал развивал антираскольническую линию, которой твердо следовала премьер-министр Као.

А вот министр внешних отношений Уланова, как всегда, избегала однозначных ответов. Стоило ей приблизиться к телевизионщикам, губернаторы тут же замолчали, а Абаскал расплылся в тошнотворной улыбке. Нет, взгляды премьер-министра на колониальную автономию не беспокоят министерство внешних отношений, проговорила Уланова своим ласкающим слух альтом, и нежелание Као считаться с мнением оппонентов вовсе не означает, что разговоры на эту тему скоро иссякнут.

Засим Уланова удалилась, и на передний план небрежной походкой вышел Эван, чей ясный взгляд и здоровый румянец говорили о лечении ударными дозами черного кофе и амфетаминов. Он проигнорировал вопросы о гибели Лиссы и принялся методично, по пунктам, доказывать несостоятельность взглядов Улановой.

— Эван, — сокрушенно вздохнула Джени, слушая, как он повторяет все то, что она уже слышала от него на «Арапаго». Он, правда, опустил свое мнение относительно амбиций Улановой, но подтекст был довольно красноречив. — Анаис явно не рассчитывала на такой финт с твоей стороны. — Джени видела, как лицо министра внешних отношений медленно вытягивалось по мере того, как каждая словесная торпеда, запущенная Эваном, достигала цели. — Ты здорово ее поддел, это был твой шанс показать, на что ты способен, и ты им воспользовался.

Вдруг внимание Джени привлек блондин, склонившийся над плечом министра внешних отношений Улановой. Люсьен Паскаль! Он что-то быстро говорил ей на ухо. Женщина коротко кивнула, и Люсьен улыбнулся улыбкой, которую за пять недель на «Арапаго» Джени успела хорошо изучить.

— Ах ты, сукин сын, — прошептала она в самодовольное лицо на экране. Люсьен снова наклонился, открыв взгляду Джени красные лычки лейтенанта на воротничке форменного пиджака. — Основное подразделение. — Прищурившись, Джени высматривала крохотные золотистые буковки, которые должны были находиться в центре каждой лычки.

— Ха, так и есть, и буква «р» на своем месте — разведка. Замечательно! — Джени выключила видео и сидела, тупо уставившись в погасший экран. — Во что я, черт возьми, вляпалась?

Джени откинулась на подушки и принялась изучать потолок. Затем она направилась на кухню, доела все еще теплую булочку и залпом осушила еще одну хорошую чашку кофе. После этого она вымыла посуду, убрала со стола, спрятала оставшиеся продукты, и вскоре на кухоньке все блестело и сверкало, даже ее старый зануда инструктор не нашел бы к чему придраться.

Вернувшись в кабинет, Джени еще раз внимательно просмотрела свою табличку. Ненадолго задумавшись, она открыла чистую страницу и написала: «Гибель Лиссы — имплантация Мартина». Взгляд случайно упал на открытку, подаренную Люсьеном, и Джени в сердцах перевернула ее лицевой стороной вниз. Когда она устала настолько, что уже просто не могла поддерживать вертикальное положение, она растянулась прямо на ковровом покрытии кабинета и, подсунув под голову сумку, уснула.

Глава 10

Его подчиненные пойдут за ним и в огонь, и в воду, но только из любопытства.

Тсеша сидел, уставившись на это предложение, пока не зарябило в глазах. Наконец он с урчащим вздохом признал свое поражение и снова активизировал давно уснувший сканер. Дисплей засветился не сразу, для этого старенький прибор пришлось несколько раз качнуть из стороны в сторону.

Ты, как и я, дружище, уже очень стар. Тсеша не спеша ввел необходимые коды и пароли голосом и с клавиатуры. Приходилось часто останавливаться, дожидаясь, пока Система их считает. Коротая вынужденные паузы, Тсеша упражнялся в счете по-английски.

Наконец по экрану одно за другим поползли слова из витиеватых иероглифов высокого языка виншаро. Тсеша радовался каждому нюансу, каждому языковому оттенку, которые сумел подыскать его маленький электронный помощник. Тсеша по-прежнему гордился своим словарем, составленным им же еще много лет назад.

Из любопытства. Он в очередной раз прочел озадачившее его предложение. Подчиненные этого офицера как бы наблюдают за ним со стороны, словно зрители в театре. А это подразумевает, что они ему не доверяют. Бедняга, в критической ситуации ему не на кого будет положиться, потому что он требует от своих подчиненных слепого выполнения приказов. Зачем же Службе такой офицер?

Почему поступки людей так часто лишены здравого смысла?

— Агарэ, — произнес Тсеша вслух слово из наречия хааринцев Патена. Почему? На языке Патена этот вопрос имел греховный подтекст — осуждение богов, неприятие их воли. Размышляя, Тсеша смотрел прямо перед собой, на стены комнаты, выкрашенные в песочный свет. Этот оттенок успокаивал его и ласкал взгляд.

Как же я скучаю по жаре! Зной, яркое солнце, цветущие сады родины, леразета и ирель в пышном наряде ярко-желтых и благословенно-красных соцветий. Яркие образы, жившие в памяти старика, были богаче и красочнее образов, запечатленных на холстах, висевших на стенах.

Я ведь знал, зачем ехал в эту холодную, Богом забытую страну. Почему же теперь смысл его побуждений стал неуловим, как смысл английских фраз из служебных досье?

Тсеша качнул из стороны в сторону свой старенький сканер. Независимо от сложности поставленной задачи, его верный помощник никогда не роптал. В нем хранились переводы, определения и справки на трех любимых человеческих языках Тсеши; английском, французском и мандаринском диалекте китайского. Он нежно провел пальцем по матовой, испещренной царапинами поверхности прибора. Мы столько пережили, дружище: войну и мир, смерть того, кем я был раньше, и рождение того нового, кем я стал. Тсеша с любовью посмотрел на мигающий экран дисплея. За все эти годы многое изменилось, половина слов утратила смысл, некоторые из них и вовсе забыты, а некоторые приобрели новое странное значение! Он обнажил зубы. Я им говорю, что ты специально шутишь со мной, чтобы развлечь меня немного. А мои подчиненные считают, что ты сломан.