Кодекс поведения

— Я пользуюсь ими уже несколько лет, — ответил он, поднимая свой стакан как в тосте. Джени поспешила закрыть за собой дверь, чтобы не видеть, как Эван его опорожнит.

Она поднялась по широченной главной лестнице ведомственного отеля. Держа путь по просторным коридорам второго этажа к своему номеру, она услышала, как, вопреки всякой логике, в животе заурчало. В последние месяцы ее аппетит заметно возрос. Должно быть, из-за холодной погоды. Размышляя о содержимом своего холодильника, она вдруг насторожилась. Точно — запах свежезаваренного кофе.

Подойдя к своей двери, она увидела на небольшом столике поднос с местной версией легкого ужина. Скромное содержимое подноса включало блюдо с нарезанными свежими фруктами, кофейник с тонким изогнутым носиком, корзинку с горячими сдобными булочками и еще одно блюдо из трех секций, каждая из которых содержала красочные миниатюрные пирожные и печенья.

С сумкой наперевес, с папкой под мышкой и с подносом в руках Джени протиснулась в дверь, твердо решив во что бы то ни стало захватить все сразу, понимая при этом, что будет гораздо проще, если она хоть что-нибудь оставит. Сгорбившись и с трудом балансируя, Джени добралась до кровати и поставила на нее поднос за мгновение до того, как крепежная планка скоросшивателя должна была соскользнуть, а его содержимое шлепнуться на блюдо с пирожными. Как вознаграждение за хорошо проделанную работу, Джени сунула в рот анисовое пирожное и, нажав кнопку рядом с кроватью, включила музыкальную систему в надежде подобрать нечто приятное и успокаивающее. Мусоргская, решила для себя Джени, наслаждаясь взлетами и падениями обнаруженной ею удивительной мелодии. Сейчас она, конечно, не в моде, но так расслабляет. Судя по настроению Эвана в тот момент, когда он вручил ей папку, эта музыка придется очень кстати как успокоительное средство.

Джени сбросила ботинки, отнесла поднос на кухню, налила кофе и разложила пирожные. Вскоре она уже удобно устроилась у себя в кабинете с дымящейся чашкой в руках и папкой на коленях. На столе под рукой лежал сканер, который в любой момент мог понадобиться. Чтобы спрятаться от удручающей черноты ночи, она задернула шторы, но дверь все же оставила открытой, сохранив ценное ощущение свободы.

Джени открыла папку, бегло просмотрела содержание. Знакомые термины невольно привлекли ее внимание. Предварительный анализ Хобгуда — страница 4. Внедрение и активизация — страница 9. Джени отставила кофе и углубилась в чтение. Параметры Добриежа. Физические показатели. Мониторинг завершающей фазы — страница 21.

Джени провела большим пальцем по срезу подшивки.

— Да тут далеко не двадцать одна страница! — Джени быстро пролистала психологическую оценку, написанные от руки заметки, докладные о вызове «скорой помощи» из Неоклоны и остановилась на отчете полиции Содружества о несчастном случае, происшедшем на даче ван Рютеррв к северу от Чикаго — том самом несчастном случае с лодкой, во время которого погибло трое детей.

Взрыв деревянных духовых заставил ее вскочить и побежать в спальню. Джени вырубила музыку и налила себе выпить. Воды. Со льдом и побольше; утишить огонь в животе.

Джени вернулась в кабинет. Из ящиков стола, в которых было навалом всяких полезных вещей, она вынула чистый блокнот и несколько цветных ручек. На первой странице Джени наскоро начертила таблицу из трех колонок. Первую она озаглавила «Первоначальный анализ Хобгуда. Внедрение и активизация». Вторую — «Добриеж. Физические показатели, результаты».

Третью колонку Джени оставила пустой.

Четыре часа спустя третья колонка по-прежнему оставалась незаполненной. Джени смотрела на пустую графу, раздумывая, стоит ли пролистать подшивку заново. Наконец она покачала головой. Она не нашла то, что искала, просто потому, что его там не было.

Джени подошла к окну и отдернула штору. Под ясным звездным небом в огнях ночного города сверкала серебром заснеженная поверхность озера. Джени распахнула окно и окунулась в поток морозного воздуха. Когда кровь отхлынула от лица, Джени закрыла окно и принялась растирать онемевшие от холода щеки. Если бы можно было вот так же растереть левую руку, вернув ей утраченную чувствительность.

Через несколько минут она вернулась к столу и поверх всей таблицы написала: «Имплантация Мартина ван Рютера». Любой отчет должен быть озаглавлен, даже тот, который так и не был закончен.

Приходя в себя после катастрофы, Джени узнала об имплантации много нового, гораздо больше, чем ей хотелось бы знать. Обусловленные ею физические реакции способствовали одним реабилитационным процессам, но мешали другим. Джон Шрауд упорно настаивал, чтобы она изучала особенности имплантации вместе с ним. «Я просто не верю, что ты могла оставаться в неведении так долго, — сказал он. — Когда-нибудь ты можешь очень пострадать от своего невежества». Поэтому Джени заставила себя прочесть материалы, которые он для нее стащил. Она вызубрила термины, их взаимосвязь, все причинно-следственные cвязи.

Обследование началось уже через месяц после поступления в школу офицеров. Джени представляла собой особый пограничный случай. Анализ Хобгуда подтвердил ее тенденцию к ярким сновидениям. А один из докторов был серьезно озабочен процессами, выявленными в определенных областях гипоталамуса Джени во время сенсорного тестирования Добриежа.

Но когда началась война, Джени сделали имплантацию по той же причине, что и всему штатному персоналу — на всякий случай. Предполагалось, что их анклав свалит, как только начнутся бои. На нашем попечении была станция промежуточной посадки, мы не могли пренебречь коммерческими интересами. Кроме того, возможность понаблюдать за дисциплинированными идомени вовремя боевых действий оказалась слишком большим соблазном. Разгуливать как ни в чем не бывало посреди самого пекла и верить в свою неуязвимость лишь потому, что это не наша война.

Конечно, долго так продолжаться не могло. Мы были как зеваки, прилипшие к окнам. Прежде чем мы поняли, что происходит, мы просто вывалились наружу. Узнали имена, оказались причастны.

Голоса прошлого не давали Джени покоя, она спаслась бегством в гостиную. Включила голографический экран и листала каналы, пока не нашла репортаж с футбольного матча. Это была ретрансляция финала последнего Кубка Содружества. По полю бегали игроки Серры в ярко-голубых футболках и филиппийцы в футболках в красно-золотистую полоску. Толпа брала и ревела.

Не нужно было соглашаться на имплантацию. Но по крайней мере я была достаточно взрослой, чтобы адаптироваться. Джени присела на кушетку, бездумно глядя на экран. Мельтешение красок? нарастающие и стихающие звуки все же не помогли ей отвлечься. Сбалансированная диета, гидроподпитка, избегание возможных конфликтов сослужили свою службу. Почти двадцать лет я ни разу не проходила профилактическую терапию. Она в ней и не нуждалась. Слава Богук я могу отличить грешное от праведного, и никакие альтернативные нейрохимические реакции не заставят меня потерять голову.

Такие, как Джени, считались наихудшим вариантом, абсолютным пределом для этой изощренной технологии.

Так кто же мог принять решение испытать имплантацию прототипа личности на трехлетнем мальчике?

Они отдавали себе отчет в том, что делают? Усиливая то, что они считали авторитарными тенденциями Мартина, предполагали ли они, что он будет избивать малышей, с которыми доводилось играть, и закатывать истерики, когда взрослые отказывались идти на поводу у его капризов? Стало ли для них сюрпризом, когда он в шесть лет бросился на отца с лазером или когда в восемь лет столкнул младшего брата со ступенек? Что он неоднократно пытался насильно овладеть матерью, а потом и сестрой, начиная с одиннадцати лёт?

Они сделали все, чтобы Мартин считал себя и только себя единственным наследником ван Рютеров. Потрясло ли их, что он строил планы убить брата и сестру?

Шторм не дал родителям остановить тебя, сделав это за них. Объяснение поведения Мартина она нашла в разделе, посвященном психологической оценке. Было бы интересно узнать, как сама семья собиралась выйти из сложившейся ситуации. А она бы вышла. Уже была разработана схема.