Страница 13 из 48
Кийлике посоветовал мне написать лучше о том, какие мысли бродят у меня в голове, когда я иду в школу.
Дома я начал думать, какие же мысли бродят у меня в голове, когда я иду в школу. И нет ли среди них такой мысли, что если ее записать, то получится целое сочинение. Но ни одной длинной мысли я не смог вспомнить, и даже ни одной короткой — эти мысли вообще такая вещь, что, когда не надо, их много разных приходит в голову, но когда надо — ни одной.
Поскольку сочинение все-таки было необходимо написать, я отбросил мысли в сторону и написал о том, что расположено вдоль дороги в школу. Но как потом выяснилось, это была ошибка, потому что когда я получил сочинение обратно, там не было никакой оценки. И у Кийлике тоже. А это означало, что нам придется написать сочинение заново.
— Я не просила отчета о стогах сена, — сказала учительница мне, а что она сказала Кийлике, я не знаю, потому что это происходило в учительской и Кийлике отказался рассказать, о чем они говорили.
— Когда идешь в школу и из школы, держи глаза пошире раскрытыми и не сдерживай полета фантазии, — велела мне учительница, а что она велела Кийлике — неизвестно, потому что подсматривать в замочную скважину нехорошо, и к тому же хоть глаз и видит кое-что, все равно ничего не слышно.
Когда уроки кончились, мы с Кийлике продолжили обсуждение проблемы сочинения. Я сказал:
— Я целиком согласен с тем, что по дороге следует держать глаза раскрытыми. С закрытыми глазами никто и до места не дойдет, если, конечно, нет поводыря. Но как должна летать моя фантазия, этого я не понял. Насколько мне известно, летают только птицы и летательные аппараты.
Но Кийлике засмеялся:
— Тут же нет никакого искусства, — и привел пример: если мне попадется навстречу собака с одним хвостом, а я напишу, что она была с двумя хвостами, это и значит, что у меня имеется полет фантазии.
От слов Кийлике мое настроение не улучшилось. Я сказал:
— Как же, жди, попадется какая-нибудь собака навстречу, когда она нужна. Держу пари, что сегодня по дороге домой мы не увидим ни одного животного. — Но тут я ошибся, потому что, спускаясь с холма, мы увидели лошадь, которая тащила сани и трусила как раз в ту сторону, куда направлялись и мы.
Для ясности я должен отметить, что, поскольку Кийлике недавно начал переоборудовать свои финские санки в буер, мы ехали вдвоем на моих финских санках: один стоял на одном, другой на другом полозе, а сиденье санок было занято трубой баса «бе», которую в симфоническом оркестре называют «тубой».
Увидев лошадь, я тут же подумал, нельзя ли использовать ее вместо паровоза, потому что полозья санок скользили плохо, а Кийлике ленился получше отталкиваться. И поскольку учитель химии говорит, что эксперимент — самая лучшая форма получения знаний, мы со всех ног помчались вперед, догнали лошадь и зацепили конец веревки, которой была привязана труба, за спинку саней.
Лошадь не обратила на это ни малейшего внимания, и возница тоже, что было вполне естественно, ибо по всем признакам он пребывал в состоянии сна.
Как всем известно, от подножия холма до моего и Кийлике дома еще больше двух километров, поэтому я был рад возможности проехаться на буксире и сказал:
— Уж теперь, Кийлике, ты обязан сказать мне спасибо. Так легко ты никогда раньше домой не добирался.
Но Кийлике не сказал мне спасибо.
— Уж если кататься, то с ветерком, — ответил Кийлике. Он считал, что впряженная в сани лошадь могла бы развить большую скорость.
Тут-то мы и стали думать, как бы прибавить газу или, как говорили в старину, — приделать лошади ноги. Я сказал:
— Самый простой способ — огреть ее кнутом. Если ты выдернешь кнут из-под возницы, я могу взять это на себя.
Кийлике не захотел рисковать.
— Есть и другие способы увеличить скорость, — сказал Кийлике. — Как я читал, в старину, чтобы погнать лошадь быстрее, почтальоны трубили в рожок. Если бы твоя фантазия хоть чуть-чуть летала, как советует учительница эстонского языка, ты бы уже давно взял с них пример.
Мне упрек Кийлике не понравился:
— Почтальоны в старину трубили в рожок, а у нас труба. Если бы они таскали с собой трубу, то куда бы они сажали пассажиров?
Но Кийлике, как известно, совсем лишен музыкальных способностей и потому не понял разницы между рожком и трубой.
— Рожок или труба — все одно, — сказал Кийлике. — Тебе что, не интересно узнать, как подействует труба на скорость лошади?
Пионер всегда и везде говорит только правду, и поэтому я должен признаться, что мне действительно было интересно, как подействует труба на лошадь. И поскольку мундштук на уровне моего лица как раз высовывался из-под брезента, в который труба была завернута, я продудел в него контроктаву «ре», которую исполняют, нажав на первый и третий клапаны.
Теперь я и подошел к тому, что хотел объяснить. Ведь сама учительница сказала, чтобы я не сдерживал полета фантазии, вот я и не сдерживал.
Контроктава еще не успела прозвучать, а уж лошадь рванула вперед так, что снег прямо брызнул у нее из-под копыт. Первым полетел в сугроб Кийлике, затем я, и сразу же после нас завалились набок финские санки с трубой, издававшей громкое бренчание, отчего лошадь мчалась еще шибче.
— Можешь распрощаться со своими санками и школьной трубой, — сказал Кийлике, когда прочистил от снега свой рот и глаза. — Эта лошадь разовьет теперь такую скорость, что скоро будет в Вильянди вместе с трубой.
Но тут он ошибся, потому что метров через четыреста мы нашли ручку от санок, затем трубку, через которую трубачи выливают воду из инструмента, потом полозья и, наконец, сиденье санок с оставшимися частями трубы.
Теперь я честно все рассказал и объяснил, что у нас не было намерения срывать юбилейный концерт оркестра, в чем обвинил нас позже руководитель оркестра, ученик восьмого класса Хансон. Я, со своей стороны, хотел сделать все от меня зависящее, чтобы концерт прошел успешно, для чего и взял домой трубу, чтобы поупражняться.
«Хочу все знать!» — гласит лозунг в школе на стене. И я хотел, и вот что из этого вышло. Теперь у нас с Кийлике имеется целых две пары полозьев, из которых можно соорудить буера.
Руководитель оркестра Хансон распорядился, чтобы я отнес остатки трубы к жестянщику Руубелю, где выяснилось, что ни одна беда не столь уж ужасна, как кажется сначала. Если труба не будет давать бас «бе», мастер немного уменьшит ее, и тогда будет тенор или баритон.
КАК Я ПОЛУЧИЛ ДВОЙКУ ПО ЕСТЕСТВОЗНАНИЮ
План сочинения:
1. Дружба с Юханом Кийлике.
2. Друг обирает друга.
3. Инцидент с моим одеялом.
4. Кийлике идет ночью в школу.
5. Каменный уголь не годится для топки железных ночей.
6. Заключение.
Чтобы рассказать все, как было, я должен начать с прошлой осени. В первый же день учебного года, когда все мы собрались в своем любимом шестом классе, подошел ко мне Юхан Кийлике и сказал:
— Знаешь, Агу, давай в этом году сядем за одну парту и станем дружить.
В пятом классе я дружил с Сулевом Калкуном. Но летом Калкун попросил у меня на время велосипедный насос со втулкой, а вернул без втулки. Из-за этого между нами возникло недоразумение и дружба охладела. Я ничего не имел против нового друга и сказал:
— Что же, давай дружить. Я согласен.
Теперь я должен рассказать про свой день рождения, который был 17 октября. Отец подарил мне десять рублей и сказал, чтобы я купил себе что захочу.
Я сначала хотел купить волейбольный мяч, но так как я пошел в магазин культтоваров вместе со своим другом Кийлике, то он посоветовал мне купить рыболовную снасть. И я купил удилище для спиннинга, которое стоило три рубля, и катушку для спиннинга вместе с леской — стоимостью тоже в три рубля. И еще две блесны — всего пятьдесят копеек. Кийлике купил себе тоже катушку для спиннинга, для чего занял у меня два рубля пятьдесят копеек, пообещав отдать долг, когда у него будет день рождения. После этого Кийлике сказал, что теперь можно пойти попытать счастья в рыбной ловле. И мы, пожелав себе ни пуха ни пера и послав себя к черту, пошли на речку.