Страница 25 из 41
С искаженным от горя лицом, она повернулась к Майлзу. И всхлипнула.
– О, Эбби… Милая Эбби…
Они отвели ее в офис Чака, и тот дал ей успокоительное. Она впала в истерику.
– Во всем виновато масло, – всхлипнула она.
– Что! – спросил Чак.
– Масло. Которое вылил ей на лоб Дункан Эли. Я ощутила его у нее на коже, когда она пришла утром в комнату. Это не было сном. Он налил ей на лоб масло и оно убило ее.
Чак тупо посмотрел на Майлза. И покачал головой.
– Масло! Это нечто ужасное и злое – как Дункан Эли и тот человек в шляпе…
Она повернулась и впилась взглядом в Майлза. Слезы ручьями бежали по ее лицу.
– Кто он, Майлз?
– О ком ты?
– О человеке в черной дерби! Это не Билл Грэнджер – я знаю точно! Он убил Эбби, и ты знаешь, кто он! Теперь скажи мне!
– Пола, пожалуйста… – потрясение произнес Майлз.
– Скажи мне! – вскрикнула она. – Скажи, кто он!
– Это Билл Грэнджер…
– Вовсе нет! Я знаю. Скажи мне, Майлз! Скажи, ты знаешь!
Чак сильно встряхнул ее.
– Пола успокойся. Ты сделаешь себе хуже. Успокойся. Она упала в кресло и спрятала лицо в ладонях.
– Боже, что со мной происходит? И что произошло с Эбби? фантазия превратилась в реальность.
Часть третья
Глава 1
Следующие двое суток Пола прожила словно в забытьи. Она не покидала спальню Эбби: неторопливо разбирала ее одежду и игрушки, раскладывая их по местам и непроизвольно подчиняясь обычным материнским заботам. Подобно наркотику, они смягчили шок, наступивший после внезапной смерти дочери. Периодически она пыталась плакать, но не могла. Слез не осталось, лишь тупая боль.
Майлз пробовал утешать ее, но она попросила оставить ее в покое. Случившаяся с ней в больнице истерика была неизбежной. Позже она вяло извинилась перед Чаком и мужем, поскольку, придя в себя, осознала, что ее обвинения не были справедливыми. Очевидно, Майлз переживал смерть Эбби так же, как и она; с ее стороны нечестно было швырять ему в лицо в тот ужасный миг свои сны и фантазии, обвиняя в некоем заговоре – не имея ни единого факта, подтверждающего ее подозрения. Теперь она испытывала стыд. И все же ее не покидало ощущение, что ее истерические обвинения находились ближе к истине, чем убеждение Чака в том, что Эбби заразилась вирулентной формой пневмококкового менингита.
Результатом явилась мучительная двойственность по отношению к мужу: с одной стороны – любовь к старому Майлзу, с другой – страх и подозрительность по отношению к предполагаемому «новому». Все это усугубило ее горе и ввергло в крайнюю депрессию: как никогда в жизни она отчаянно нуждалась в человеке, на которого можно было опереться, но ощущала лишь мимолетную тень, сегодня знакомую, а завтра принадлежащую совершенно чужому человеку… Наконец, она замкнулась в себя и ее отношения с Майлзом повисли в леденящей пустоте.
И все же она сумела пережить похороны. Прилетевшая из Форт-Лодердейла Жанет, казалось, постарела от горя на десять лет и настолько упала духом, что Майлзу пришлось подолгу просиживать у нее в гостиничном номере, оберегая ее от сильного нервного расстройства. Мэгги предложила любую возможную помощь, но Пола так и не сумела сосредоточиться, чтобы найти подруге какое-то дело. Утром в день похорон в квартире неожиданно появилась Роксанна с собственноручно приготовленной вырезкой. Пояснив, что «подношение пищи» – обычай Новой Англии, она припомнила о том, как была благодарна своим друзьям, принесшим ей съестное, когда умер ее ребенок.
– Я и не знала, что у вас были дети, – заметила Пола.
– Сын. Он оказался слабоумным и прожил всего лишь шесть недель. Теперь мне кажется, что его смерть была божьей благодатью. Но тогда…
В первый раз Пола ощутила подобие симпатии к этой холодной красавице и коротко выразила ей сочувствие.
К счастью, Роксанна предложила забрать с собой Робина и попытаться пристроить его на новое место. Когда она ушла вместе с черным Лабрадором, Пола решила, что пес единственная собственность Эбби, с которой ей не жаль было расстаться.
После похорон слезы хлынули ручьем.
Ее отвезли домой в длинном черном лимузине. Мэгги собралась приготовить ленч, но Пола извинилась и, выскользнув из парадной, направилась в кино. Ей нужно было уйти подальше от дома и от Майлза. Она хотела побыть в одиночестве и как-то отбиться от настигшей ее беды. Оказавшись в кинотеатре «Шеридан», она просидела там комедию с Дорис Дэй и вестерн с Генри Фонда. Ее устраивало, что зал был фактически пуст; она сидела в заднем ряду и плакала, глядя на мелькающие на экране образы и испытывая глубокое равнодушие к их словам и поступкам. Она думала о дочери, такой веселой и счастливой еще насколько дней назад, а теперь уложенной в землю в наглухо закрытом ящике. Она тихо всхлипывала, желудок словно пронзали иглы боли.
Это было необычной терапией, но в какой-то степени она помогла. Пола вышла из кинотеатра с покрасневшими глазами, но слезы прекратились. Боль постепенно уходила; она знала, что переживет ее. Она вернется в ритм жизни и наощупь войдет в повседневные заботы. Это не легко, но что остается делать? Эбби ушла навсегда. Никто еще не вернулся из могилы – или, все-таки, кто-то вернулся? Она вспомнила странную улыбку на лице Майлза тогда, на Бермудах, его улыбку и фразу: «Живешь лишь раз».
А может, Дункан Эли ухитрился прожить дважды? Ночью Майлз поинтересовался, не считает ли она, что дебют следует отменить?
– Вовсе нет. Зачем?
– Я думал, что из-за Эбби…
– Отказ от выступления в Карнеги-холле не вернет ее…
Пола знала, что она охладела к мужу, но ничего не могла поделать. Он был обижен.
– Пола, ты все еще веришь тому, о чем говорила в больнице?
Отыскав свой старый антиникотинный мундштук, она воткнула в него очередную сигарету. Тяга к курению так и не оставила ее, а в нынешнем состоянии не находилось сил с ней бороться. Глубоко затянувшись, она выпустила дым через ноздри.
– Я уже сказала, что сожалею об этом.
– Знаю. Но ты ведешь себя так холодно…
– Возможно, но это получается непроизвольно.
– Но я действительно не понимаю, о чем ты говорила! «Масло» – что за масло? Как может масло кого-то убить? И – я же сказал тебе, что тот человек Билл Грэнджер. Спроси Филипа Розена, и он подтвердит.
– Я уже говорила, что верю тебе.
Они смотрели друг на друга, словно боксеры, медленно кружащие по рингу, в ожидании, что противник чуть раскроется… Ей хотелось протянуть к нему руку и восстановить контакт, но она не могла – потому что не верила ему.
Она не раскрывалась.
– Пола, милая, что с вами обоими случилось? – спросила Жанет, когда они ожидали в аэропорте Кеннеди самолета на Форт-Лодердейл. Майлз отошел, чтобы зарегистрировать ее билет.
– Насколько мне известно, ничего, – тупо ответила Пола, закуривая очередную сигарету. Вернувшись к вредной привычке, она обнаружила, что теперь курит больше, чем когда-либо.
– Он говорит, будто ты подозреваешь его в какой-то причастности к болезни Эбби.
– Я уже говорила, что не думаю этого. Если он не верит – моей вины здесь нет.
– Но милая, за то время, пока я была с вами, вы едва обменялись парой слов. А раньше вы были так счастливы вместе… и я знаю, что Майлз очень из-за этого переживает.
– Откуда вы это знаете?
– Он мне рассказал. Вдобавок, я знаю собственного сына. И вижу, когда тот переживает.
Внезапно туман, окутывающий мозг Полы, рассеялся. Ну конечно, она видит! Она – его мать, собственная плоть и кровь! И должна знать…
Глянув в сторону бюро регистрации, она нашла Майлза в очереди с билетом Жанет и повернулась к свекрови.
– Жанет, вы не заметили, что Майлз изменился?
– Изменился? Я сказала, что его расстраивает твое отношение…