Страница 21 из 26
А он, оказывается, неплохой актер! Посмотреть на него, так он сама забота. Никому и в голову бы не пришло усомниться в том, что он искренне удивлен! Никому, кроме нее и Люсинды. Они-то знают правду.
— Что произошло?! — истерично рассмеялась она. — И ты еще спрашиваешь?
Ничего, кроме того, что глупая девчонка позволила бессердечному мужчине использовать себя… Мужчине, который почему-то возомнил, что вправе судить других! Что вправе толковать и использовать закон, как ему заблагорассудится… Он может бездушно наблюдать за одиноким и несчастным человеком, годами его не замечать, но утверждать, что знает его достаточно хорошо, иметь право вмешиваться в его личные дела… Этот человек может стать любовником женщины, которую презирает и ненавидит… Ты как раз и есть этот человек! — твердо закончила она. — С тобой много чего происходит, тебе не кажется? Да, кстати, к твоему сведению, я не соблазняла твоего троюродного брата и не просила у него этот дом. Я его даже не знала, и если ты мне не веришь, то обратись к адвокату. Вообще-то, с твоей стороны было бы разумнее сделать это сразу.
Хотя, я понимаю, правда тебе ни к чему. Все, что тебе нужно, — это предлог для того, чтобы переделать завещание мистера Барроуса в свою пользу, дабы твой будущий тесть получил то, что ему нужно. К сожалению, я этого не знала.
Ее колотило, зубы стучали, каждое слово давалось с трудом. Нога болела так, словно ее раздирали острые волчьи зубы, голова раскалывалась, в горле першило, но все это было ничто по сравнению с болью, горевшей у нее в сердце, сжигавшей ее на костре презрения к самой себе.
— Ничего не понимаю. О чем ты, черт побери? — резко прервал ее Люк. Когда я уходил…
— Когда ты ушел, меня посетила твоя невеста, — горько пояснила Мелани. Так что врать бессмысленно, Люк. Я все знаю… Все до капли, как бы мне это ни было больно.
Мелани взглянула на него — он посерел.
— Моя кто? — переспросил он.
— Твоя невеста, — повторила Мелани, как отрезала. — Мисс Люсинда Хьюитсон. Она даже показала мне обручальное кольцо и рассказала о доме, который ее отец собирается вам подарить. Честно говоря, я бы на ее месте бежала от тебя сломя голову, не говоря уже о замужестве. Но, видимо, вас объединяет особая мораль, которую людям вроде меня трудно понять.
Ей пришлось отвернуться, чтобы скрыть боль. Теперь у нее осталась только гордость. Да, Люк именно такой человек, о каком рассказала ей Люсинда Хьюитсон, — человек столь извращенный, не имеющий ничего святого, что она не могла понять, как позволила ему так легко себя обмануть.
— Уходи, Люк. Тебе здесь больше нечего делать. Что касается завещания мистера Барроуса…
Она повернулась к нему — голова поднята, спина прямая, и только гордость скрывала причиненную им боль.
— Ты ошибался относительно меня. И относительно моих взаимоотношений с твоим троюродным братом. Я не знала Джона Барроуса. И ни разу его не видела.
Я и не подозревала о его существовании до тех пор, пока он не умер. И если бы ты спросил меня честно и открыто, вместо того чтобы разыгрывать из себя детектива, если бы ты не врал и не пытался обманом сблизиться со мной… — И завоевать мое сердце, едва не произнесла она, но вовремя остановилась. Если уж она так глупо в него влюбилась, то виновата в этом не меньше его самого.
— Если бы ты подошел ко мне открыто, — закончила она, — я бы рассказала тебе правду.
Мелани отвернулась, она была опустошена настолько, что не могла продолжать. Но тут вдруг Люк взял ее за плечи, не обращая внимания на ее холодность, и развернул к себе.
— Мелани, ты должна меня выслушать. Ты ошибаешься, — начал было он, но она остановила его. И голос ее звучал хрустально-чисто от ледяного отвращения:
— Ну нет, я не ошибаюсь. Я знаю, что ты обманывал меня… использовал меня. Я знаю, что ты, как троюродный брат Джона Барроуса, надеялся унаследовать дом и землю, которые затем собирался перепродать Дейвиду Хьюитсону, чтобы вдвоем сорвать немалый куш после того, как будет принято решение о строительстве автострады. Ты вошел в этот дом с намерением дискредитировать меня и добиться пересмотра завещания. Но у тебя ничего не выйдет. Ты внушаешь мне отвращение, — заверила она, хотя в голосе ее не было твердости. — И если я в чем и раскаиваюсь, так это в том, что столь легкомысленно поверила в твою ложь. Но в одном ты можешь быть уверен: больше я такой доверчивой не буду. Ты, Люк, был готов пойти на что угодно, лишь бы добиться своего. На что угодно! Ты даже соблазнил меня — видимо, для того, чтобы иметь возможность встать в суде и рассказать всем, какая я развратная.
Такая, что и секунды не поколеблется, чтобы…
Она оборвала себя на полуслове. Даже огромная боль и злость, владевшие ею, не могли заставить ее выразить словами все то, что было у нее сейчас на уме: Люк любил ее, нет, имел с ней половую связь без всякой любви, с единственной целью доказать, к какому типу женщин она принадлежит — к тому, что запросто могут соблазнить старика ради материальной выгоды.
— Люсинда Хьюитсон в курсе всего, что между нами произошло, и меня удивляет, почему она еще не отказалась выйти за тебя замуж. Но вы, наверно, два сапога пара, вы созданы друг для друга, — с презрением закончила она.
— Мелани, все совсем не так!
Она не могла поверить, она и представить себе не могла, что он наберется наглости отрицать то, что было очевидно.
— Разве? — устало спросила она. — Уж не будешь ли ты отрицать, что ты троюродный брат Джона Барроуса?
Помолчав, Люк хрипло признал:
— Не буду.
— Вот именно, — едва слышно заметила Мелани. — Ты не можешь этого отрицать.
— Мелани, мои родственные отношения с Джоном — факт. Что же до остального…
— Ты зря теряешь время. Люк, — опустошенно произнесла она. — Я ничего не хочу слышать.
— Неужели то, что произошло между нами сегодня, так мало для тебя значит, что ты даже не хочешь дать мне возможность объяснить?
У нее перехватило дыхание. Он продолжает ее мучить. Она не смогла скрыть от него боль и разочарование, промелькнувшие в ее глазах.
— Я намерена вычеркнуть этот день из своей жизни. И ни видеть, ни слышать тебя не хочу. Да, кстати, я сделаю так, чтобы дом Барроусов никогда не попал к тебе в руки. У твоего троюродного брата, видимо, были основания не оставлять его тебе. Он предпочел завещать его незнакомке. Скорее всего, он нашел мое имя в телефонном справочнике. Тебя это не наводит ни на какие размышления? Он предпочел оставить дом, который был ему дорог, чужому человеку, лишь бы только не тебе.
Ты был единственный его родственник и так хорошо заботился о старике, что он прозябал последние годы в полном одиночестве, среди такого запустения!
Люк раздраженно вздохнул.
— Мелани, все совсем не так. Джон был одинок только потому, что сам того захотел. Он перессорился со всеми своими знакомыми. Он даже…
Люк замолчал и нахмурился. И хотя он смотрел на Мелани, у нее было такое ощущение, что он ее просто не видит. Он что-то задумал, он хочет отобрать у нее дом. Ну ничего, если все пойдет хорошо, то очень скоро дом и земля будут проданы и она сможет уехать отсюда куда глаза глядят и жить своей жизнью.
— Уходи, Люк. Немедленно уходи. Или ты уйдешь, как твоя невеста: только после угрозы вызвать полицию?
— Что? — Он взглянул на нее. — Да, хорошо, я ухожу. Но только это не конец. Когда ты успокоишься и подумаешь… Я не могу отрицать, что обманул тебя, но не в главном.
Он даже не двинулся с места, он не собирался уходить.
— Что же касается Люсинды Хьюитсон, которая якобы является моей невестой…
Он помолчал, выдержав взгляд Мелани.
— Но она сама мне сказала…
— Мне наплевать, что она тебе сказала. Мы с ней не обручены, никогда не были и никогда не будем, — категорично заявил он. — И с отцом ее у меня нет никаких отношений.
— Не надо больше ничего говорить, Люк, — вставила нетвердым голосом Мелани, когда он замолчал на мгновенье, чтобы перевести дух. — Не хочу слышать лжи.