Страница 72 из 74
И тогда доносится шум исправно работающих волн.
– Ты знаешь, Олег, не смешно. Зачем ты морочишь мне голову?
Не понял. Не поверил. Продолжать Олег не стал. Оставим все, как есть. Сеанс психотерапии завершился с разгромным счетом: каждый остался на своем берегу. Не очень-то и хотелось. Хотя даром потраченное великодушие никуда не девается, оседает в легких, откашливается утром после пробуждения. Плавали, знаем. Ступай с миром.
Солнце скрылось за горизонтом. Навалилась ватная темнота, изменившая запахи вокруг. Птички замолкли.
Самолет для Денисенко вызвали на полдень. Вместе с ним улетала и большая часть прислуги – накануне один из поваров слег с подозрением на птичий грипп. Чтобы зря не гонять стальную птицу ради одного
Гены, соскучившегося по работе, решили отвезти обслуживающий персонал на большую землю провериться.
Аки командует подчиненными, построил, как солдат.
– Представляешь, какая романтика, – говорит Дана, – в кои-то веки мы остаемся с тобой одни на этом острове. Разве с нами может что-нибудь случиться? Ты не боишься?
– Чего ж бояться? Можно сказать, всю жизнь мечтал, – говорит Олег, – поиграть в необитаемый остров. Всю жизнь к этому шел… Ведь, кажется, только так и возможно полное слияние с природой.
– Олег, ты неисправим. Сколько я тебя знаю, ты все время мечтаешь об этом слиянии. Неужели же ты не понимаешь, что оно невозможно?
– Ну, почему не понимаю… Понимаю… Я же не дурак… Другое дело, что важна сама возможность такого опыта. Мне кажется, после такого одиночества и гармонии ты начинаешь смотреть на мир другими глазами.
– Ох, и болтун же вы, Олег Евгеньевич.
– Есть с кого пример брать.
– Это я-то болтлива? – Дана сделала большие глаза. – Ну-ну.
– И, кстати, ты сказала – "сколько я тебя знаю…" А ты вообще хорошо меня знаешь?
– Как облупленного.
– Ну насколько хорошо?
Дана пожимает плечами.
Препираясь, они поднимаются по пологому склону на верхнюю точку острова. Туда, где взлетно-посадочная. Олег решается вновь приблизиться к опасной теме. Хочет, чтобы Дана сама сказала
"заветное". Ему это нужно.
Тем более сейчас, когда они остаются одни, свидетелей их разговора нет и быть не может.
Да, именно на сегодня Гагарин наметил решающий разговор. Раз никто не мешает. Чтобы окончательно успокоиться. Расставить точки. Мол, а то смотри, можешь улететь вместе с Геной. Вместе с Аки и другими.
Слугами. Вместе с теми, кому требуется медосмотр. Так что можешь лететь. Если что.
– А вдруг ты по своему Безбородову соскучилась. Говорят, что он поправил здоровье и набрал такой силы, что мало-то не покажется.
Снова, говорят, в гору пошел.
– Говорят, в Москве кур доят, – отрезает Дана.
Сегодня он проснулся раньше обычного. Непривычная тишина.
Оглушающая. Точно остров окутал разреженный воздух. Птицы смолкли, никакой возни, криков. Полное безветрие.
Встав, Олег выходит на балкон, потягивается. Море вытянулось в ровную зеркальную поверхность, хоть фигурное катание запускай.
Первый раз видит такое.
Гагарин обрадовался – "о сколько нам открытий чудных готовит просвященья дух…"
Да, он заслужил такие безветренные состояния. Он заслужил и штормовые волны, и закаты, не похожие друг на дружку. Он имеет полное право наслаждаться отдыхом и покоем. Заслужил. Заработал. На столе перед открытым окном лежит любимый и заслуженный блокнот.
Вечером Олег придумал новую запись, начал, но сбился – с некоторых пор все формулировки кажутся приблизительными. Отложил до вечера.
Вполне вероятно (почему ж нет), сегодня он отдаст блокнот…
Гена перед отъездом выглядел расстроенным. Улетать из страны вечных каникул не хотелось. Гагарин рассмеялся.
– Слушал прогноз. На родине полярный антициклон и небывалые холода.
Говорят, за последние лет пятьдесят…
– Да, и снега по пояс. Люблю я русские зимы…
В самолет загрузили больного повара.
– Вот, кажется, и все.
– Ничего, не в последний раз…
– Конечно, еще вернусь.
– Ну, значит, до встречи.
– Ой, смотри, как интересно, – вмешалась в процедуру прощания Дана.
К острову приближалась грозовая туча. Мощная, низко посаженная, она таранила днищем море. Море расступалось.
– Успеете взлететь или как?
Денисенко, словно главный ответственный за полет, пожал плечами.
– Надо поспешить. Ну, значит, пока?
– Ну, значит, пока.
Пожал руку. Денисенко нырнул в самолет. Олег и Дана отошли на безопасное расстояние, когда заработали лопасти.
Когда заработали лопасти, поднялся легкий ветерок. По морю пробежала рябь, словно черты лица исказила судорога. Самолет разбежался и взмыл. В сторону от приближающейся грозы. Курс на северо-запад. В даль светлую.
– Ты посмотри, как красиво (Олег Дане).
– Вижу-вижу. Даже сердце заходится от такого мрачного великолепия.
Ой, Олег, смотри, смотри.
Она указывала на море, которое осторожно отступало от берега.
Обнажая рельеф дна.
– Всегда мечтал увидеть, как море выглядит с изнанки. Дана, жаль, что у нас нет с собой видеокамеры.
– У тебя же телефон снимает. Сейчас, подожди…
Вода продолжала отступать. Ровный песчаный берег уходил в резкий обрыв, в котором и начиналась подлинная глубина. Несколько раз Олег заплывал дальше обычного, туда, где море резко меняет цвет и светлые пастельные полутона переходят в угрюмость и насупленность.
– Смотри, какое чистое у нас море, – сказал Олег, не чувствовавший опасности. – Никакого тебе мусора, водорослей, у дна младенческая, светлая кожа.
– Не нравится мне все это, – сказала Дана и поежилась.
Резко похолодало. Начался дождь. Гагарин предложил укрыться в доме, на что Дана заметила, мол, не успеем добежать. Вымокнем. Встали под навесом. Прижались друг к другу. И тут Дана закричала раненой птицей.
– Смотри, смотри.
Несмотря на дождь, поднялась пыльная буря. Мешала смотреть. То, что издали казалось тучей, оказалось огромной волной, которая мчала с нарастающей скоростью прямо на остров. Цунами!
Пейзаж резко изменился, оттенки цветов исчезли, смешавшись в единую серую кляксу, которая все разрасталась и разрасталась, подминая под себя пространство. Море, вставшее на дыбы, подобно гигантскому тигру, готовилось к прыжку.
– Доберется до нас или нет? – закричал Олег, но голос его потерялся в грохоте и круговороте стихий.
– Не знаю, – угадала Дана и прижалась к Олегу. Только тогда он расслышал. – Мне страшно. Я не хочу умирать.
– Не бойся, я с тобой, – прокричал он, глядя в испуганные глаза. -
Все будет хорошо. Я знаю.
– Откуда ты можешь знать? Что такого ты написал в своем блокноте? – спросила она, уже не таясь, о самом главном.
Потому что на второстепенное времени уже не оставалось.
– Ничего. Долгую и счастливую жизнь…
Последние слова Олега потонули в яростном приступе, которым водяная магма начала штурмовать остров. Вода обрушилась на Цереру с неистовством цепной собаки, сорвавшейся с цепи. В одно мгновение, в одно касание она затопила берег, сад и дорожки в саду, обрушилась на
Главный Дом и хозяйственные постройки.
Огромные, хищные потоки слизывали деревья и сметали хлипкие, казалось, картонные стены, а крыши, подобно щепкам-лодочкам, снялись с якоря и поплыли вслед за яростным течением. Ну и столы, стулья, кто бы мог подумать, что на острове так много мебели, целая регата.
Выжить в такой круговерти невозможно. Однако Олег, странным образом, ощущал удивительный покой. Внутри организма (на уровне живота) образовалась зона абсолютной уверенности, противостоявшей бушующему космосу.