Страница 73 из 74
Гагарин воспринял цунами как личный вызов стихии. Гагарин противопоставил этому вызову покой, граничащий с безразличием. Он сам себя так настроил. Никакой паники, залог их спасения с Даной только в этом. Только в этом.
В какой-то миг казалось, что еще чуть-чуть – и их накроет, смоет и утопит грязный, безжалостный поток. Олег не мог оторвать взгляд от одного шезлонга, который вынесло из дома и носило гибельным мотыльком. Стихия играла вещью, гнула и ломала, еще чуть-чуть – и мутный поток доберется до…
Но тут огромная волна, подмявшая остров, начала отступать. Ее сила выказала пределы и стала чуть менее убедительной. Пока незаметно, пока чуть-чуть, но становилось ясно, что выше головы громада не прыгнет. Шезлонг, покувыркавшись, разлетелся в дребезги и улетел в открытый космос.
Со стороны это было похоже на огромный водяной костер, языки соленого, влажного пламени вылизывали шероховатые поверхности, пытаясь добраться до самой высокой точки Цереры. Да только силы не хватило. Море расплевалось с Гагариным, замусорив взлетную полосу, и покатило дальше. С тыльной стороны цунами выглядело менее грозным, опасным. Постепенно единый водный фронт разделился на тучу и на волну, которые все уменьшались и уменьшались, пока окончательно не исчезли вдали.
Олег и Дана провожали цунами глазами. Словно по щелчку фокусника, вновь включают голубое небо и полную безмятежность. Неизвестно откуда, возникают птички, возвращающиеся на оставшиеся деревья.
Таковых, кстати, мало. Ураган и цунами очистили остров от следов человеческой деятельности, оставив его в первозданном виде. Ничего и никого. Шаром покати. Пусто. Истинное Беловодье, теперь уже точно можно переименовывать.
Дану начинает бить мелкая дрожь. Она падает на колени, начинает плакать. Левой рукой Дана выводит на песке непонятные иероглифы.
Скорее всего, механически.
– Ж-жи-вы, – говорит она, заикаясь так же категорично, как в глубоком детстве. – В-все-таки ж-живы.
– А ты сомневалась? – говорит Олег, точно счастливое спасение – целиком дело его рук. Или его воли.
– Я д-думала, ч-что пришел наш смертный ч-час. Ч-что мы погиб-бнем.
– Глупости какие. Пойдем посмотрим на масштаб разрушений. Может, хоть что-то осталось?
Дана осматривает окресности. На месте, где стоял Большой Дом, зияет безобразная дыра.
– В-вряд ли, Олег. Как же мы б-будем жить д-дальше?
– Что-нибудь придумаем – Гагарин невозмутим, как Клинт Иствуд.
Шезлонг, подумал Олег, шезлонг.
Бог дал, бог взял. Сердце пронзает заноза: блокнотик. Точно ведь, смыло. К акулам, к акулам. Хорошо, что на острове не осталось посторонних, могли бы быть десятки жертв, а сейчас?! Кто-то остался?
Уже и не вспомнишь. М-да. Они-то в чем виноваты?
Гагарин скрывает от себя потрясение. Выходит из шока. Начинает отпускать страх, загнанный на глубину. Цунами перенес стоически, а вот теперь…
И хорошо, что смыло. Лучше не придумаешь. Никаких проблем. Без преемника. Значит, так надо. Сорок лет – еще не дед. В одних подштанниках.
Смешно.
Ирония судьбы.
Все иметь и все потерять.
В один миг.
Зато жив-здоров, чего и вам желает.
– Ну, Г-гагарин, ты д-даешь… Это же тебе захотелось оказаться на необитаемом острове. В следующий раз, п-пожалуйста, загадывай что-н-нибудь менее опас-сное. Пож-жалуйста.
– Следующего раза не будет, Дана.
– Что ж, ну и хорошо. Будем жить к-как все люди.
– Так ты все знала.
– К-конечно.
– А когда?
– К-когда что?
– Про меня, конечно. Будто бы ты не поняла, что я имею в виду.
– А, про тебя-то? Да почти с с-самого начала. Навела справки.
Помнишь, это твое выступление про старую школу в медицине? Ты же прямым текстом тогда сказал.
– Только тогда?
– Нет, и до этого тоже… все это очевидно. Ну, мне и сказали… Адрес твой, ИНН, Наташка Корнилова и сказала, Гуровская невеста. Что
Горбольница № 31. Врач-реаниматолог. Твои квадратные часы… Обувь.
Неуловимые мелочи. З-застенчивость. Н-неиспорченность какая-то.
Н-невозможно было принять тебя за олигарха. Ну никак.
– Зачем же тогда ты была со мной?
– А в-в-в-в-влюбилась. Неужели девушка не имеет права потерять голову? Ты у нас парень видный, умный. Перспективный… Чем не жених…
– Ну-ну. Ловко ты меня построила.
– Я же тебя сразу "мамряду".
– Вот так, особой и самой высшей формой любви?
Дана ответила не сразу. Сделала вид, что смущается.
– Значит, ты все про меня знаешь? Все-все? Когда успел… Хотя я подозревала… Да, Олег, это была мамряду с первого взгляда.
– Слушай, Дана… Все, да не все… А про блокнот? Про блокнот как?
Откуда?
– Вычислила. Потом уже вычислила. Видео-шмидео, рыжий Саша Шабуров помог.
– Двойной агент?
– Что-то типа того.
– Ну и Безбородов тут как бы ни при чем?
– Господи, ну, а Безбородов-то тут при чем?
– Дана, пожалуйста, не ломайся. Серьезно же говорим. Как никогда серьезно. Может быть, в первый раз настолько серьезно. Или ты не согласна.
– Согласна-согласна. Но Безбородов здесь д-действительно ни при чем.
– А разве у него нет точно такого же блокнотика?
– Честно говоря, не знаю. Вот про Безбородова не знаю. Про тебя – да, знаю, а про него.
– А то, что он поднялся так внезапно для всех, из-за чего у него и начались проблемы…
– Ну, с "поднялся" – дело темное, я в его дела и не вмешивалась последнее время…
– А то, что, и я убежден в этом, цунами нам в подарок прислал.
– Ты думаешь, это он?
– Я почти уверен в этом. По крайней мере, на Церере шпионил его агент, и даже не один – Гоша Антонов и его этот самый Женя…
– Садовник-тихоня?
– Он самый, а ты разве ничего про Гошу не знала?
– Нет, клянусь. Хотя все возможно. Знаешь, я уже давно ничему не удивляюсь. Даже и блокнотику твоему.
– Но как же ты про него узнала?
– Ой, да постепенно. Первый раз обратила внимание на то, как ты что-то пишешь, еще в самолете, когда в Марокко летели. Потом несколько раз ты от меня шарахался в сторону с безумным видом.
Думала, стихи сочиняешь. Типа: "одна судьба у двух колец – твое замрет, и мне конец…"
– Тебе бы все прикалываться. Нет, не стихи. Почему сразу стихи? Мне бы не хотелось, чтобы ты так про меня думала. Даже понарошку.
– Ну, хорошо, Олег, или дебет с кредитом сводишь. Донжуановский подсчет ведешь. Да мало ли какие у мужика странности или тайны…
– Короче, ты дико заинтриговалась.
– Ну, да. И однажды нашла я твое сокровище, прочитала. Сначала ничего, правда, не поняла. Стала думать. Сопоставлять.
– А ты, оказывается, и думать умеешь?
– А то, не знал?
– Знал, знал, Дана, все нормально. Все очень даже хорошо. Только одно осталось нерешенное.
– Как жить дальше?
– Угу.
– Как жили, так и будем жить. Пока нас не найдут, б-будем собирать бананы и кокосы, ловить рыбку, большую и маленькую. Д-долго куковать не придется. Сейчас позвоню и наведу суету. Найдут. Как миленькие найдут. Чать мы с тобой – не самые последние люди.
– Ты не поняла. С этим, внешним, все понятно. Я имею в виду нас с тобой. Как нам-то с тобой быть?
Под руку они спустились к морю. Тихое и безмятежное. Если бы не мусор, если бы не огромное количество обломков того, что совсем недавно обеспечивало комфорт.
– Я же тебе и г-говорю: да точно так же. Мне дорог ты, а не твоя записная книжка или твоя недвижимость. Человек важнее, да? Я полюбила человека, а не то, что его окружает.