Зона сумерек

— Хорошо, — неожиданно остыла она, — Мы поговорили о том, чего ты хочешь. Ты ничего не хочешь. Печально, но, в конце концов, это твое личное горе. Поговорим о том, что ты можешь. Ты — Род Шривер. Неуязвимый. Лучший из лучших, легенда ТРАССЫ. Черные Фронтиры боятся тебя как огня, трассовики молятся на тебя, для многих ты стал спасением, тем самым единственным шансом, в который они упрямо верили, верили вопреки всякой логике, просто потому, что это был ТЫ! И это спасало их от отчаяния на самом краю. Они живы благодаря тебе. Они и сейчас живут только тобой, так какое ты имел право послать все к чертям только потому, что тебе стало скучно!? Как ты мог еще до смерти умереть? Какое значение имеет то, хочешь ты или не хочешь спасать тех, кто гибнет на твоих глазах? Пусть они сто, тысячу раз не правы и все бессмысленно, но ведь ты же МОЖЕШЬ их спасти!

Неуязвимый содрогнулся всем своим сильным телом. И закрыл глаза.

— Не могу, — сказал он. Очень тихо сказал. Одними губами. Но она услышала. Весь ее воинственный пыл иссяк.

— Как? — переспросила она.

— Очень просто. Мне не перешагнуть Порог. Мне больше не выйти на ТРАССУ… А без нее жизни нет.

Он смотрел устало и жутко. Ком подкатил к горлу, Род сглотнул…

Казалось, его отчаяние и смертная мука, которую он так долго скрывал, сейчас выплеснутся слезами, но Неуязвимый подавил слабость.

— Теперь ты знаешь все. Я — мертв. Без ТРАССЫ мы все мертвы, — просто закончил он.

— Те трое… с ними было то же самое?

— Видимо, да.

— Но чем это вызвано?

— Не знаю, — Род спрятал лицо в ладони. Голос его зазвучал глухо, — Не имею ни малейшего понятия. Это какое-то поветрие. Эпидемия. Или новое изобретение Динзиля… Если это так — тогда он действительно гений. Наконец он нашел то, что может испугать трассовика. Нас много, таких… И нас становится все больше. Но никто не знает как с этим бороться и можно ли бороться. Я не верю что это — конец ТРАССЫ, обязательно найдется средство вернуться, лишь бы не слишком поздно… Но сейчас я тебе ничего не отвечу. Я вывихнул извилины, пытаясь понять… Ты веришь мне, я едва не разнес этот домик по бревнышку? Хуже всего то, что я должен знать… И где-то в глубине меня живет это знание, я чувствую его, но мне до него не добраться… Это способно свести с ума.

— У тебя были провалы в памяти? — перебила Яна.

Не поднимая головы Неуязвимый кивнул.

— Код! — осенило Яну. — Да будь оно все проклято… — без сил выругалась она, — Ты хоть что-нибудь помнишь? Ты встретил Их? Они говорили с тобой? Дай мне хоть что-нибудь, хоть одно слово.

— У меня нет этих воспоминаний. Я бы и сам за них дьяволу душу заложил, но, сдается мне, заклад не примут… нет у меня души…

И Неуязвимый отрывисто засмеялся. Больше всего этот смех напоминал загнанную глубоко внутрь истерику. Наверное потому, что это она и была.

— Значит, выхода нет, — задумчиво проговорила Яна. Ее голос снова зазвучал спокойно и равнодушно. Она окинула взглядом двор, поленницу, раскиданные дрова, густые заросли крапивы на месте несуществующего забора.

— Твой «Жеребец» там?

— Где ж ему быть? — Род пожал плечами, — если б я мог, я бы перетащил его сюда, Если бы Страж позволил мне еще раз, только раз оседлать «Жеребца», я бы въехал на нем прямиком за последний шлагбаум. Клянусь, Сольвейг, я не сбросил бы скорость.

В голосе Рода звучала такая звериная тоска, что дрогнул бы и каменный идол.

Яна не дрогнула.

— Ключ, — деловито сказала она и протянула руку.

— Ч-что?

— Ты должен его отдать, ты это знаешь. Если ты сошел с ТРАССЫ, твой мотоцикл должен быть уничтожен. Таковы правила, исключений нет.

— А может тебе ламбаду на ушах сплясать?

Не отвечая, она шагнула к нему, скользнула пальцами за ворот и дернула тонкую цепочку. Он не успел отстраниться, настолько стремительным было движение.

— Отдай!

Он не вскочил, он взметнулся с поленницы, как распрямившаяся пружина, как самурайский меч из ножен. Вот теперь она признала его — большого, быстрого, смертельно-восхитительного, идола трассовиков и проклятие Черных Фронтиров. Теперь и глаза были его — в них тлело холодное бешенство. Она успела в последнее мгновение. В десятую долю секунды, когда беспощадный вихрь по имени Неуязвимый уже дохнул ей в лицо верной смертью, она отшатнулась назад, в крапиву…

За Порог…

Тихо тлело вечернее солнце, матово просвечивая сквозь туман. ТРАССА уходила за горизонт. У обочины стоял черный, как сапог, «Жеребец» Рода

Шривера, предмет лютой зависти всех трассовиков. Род собрал его сам, под руководством Стража, снабдив предельной скоростью, десятикратной прочностью, фантастической проходимостью. Однажды, на спор, он спустился на «Жеребце» по тьеркскому серпантину. Никто не верил. Яна и сама бы не поверила, если б не видела собственными глазами. Она подошла и ласково погладила мощного коня ТРАССЫ по бензобаку.

— Ждешь? Жди. Уже недолго.

Структура пространства лопнула с шелковым свистом, стотонная глыба обрушилась на Яну, опрокинула, цепкой болью хрустнули вывернутые суставы. Она не заорала лишь потому, что перехватило дыхание. Вихрь вырвал ключ и отшвырнул ее на асфальт.

— Может быть, поможешь подняться?

— Что? — опешил Неуязвимый.

— Встать, говорю, помоги.

Яна улыбалась, и глаза у нее были — и надо бы ехиднее, да некуда.

Род Шривер не стал помогать ей подниматься. Он рухнул рядом, пожирая ненасытным взглядом асфальт, уходящий в небо, сухую траву вдоль ТРАССЫ и черного «Жеребца». Потом сгреб ее в охапку и принялся целовать: страстно, сладко, исступленно… словно за миг до последней гибели.

— Ты знала? — хрипло спросил он спустя некоторое время.

Яна хватала ртом воздух, как рыба.

— Ну ты даешь, — только и произнесла она, — знала, что ты псих, но не знала, что буйный. Тебя, приятель, связывать надо. Мокрые смирительные рубашки и мягкий кляп.

— Сольвейг, я сейчас тебя убью и прямо здесь закопаю, — в полнейшем восторге рявкнул Неуязвимый. — Ты знала?

— Отстань, — она поднялась, отряхиваясь. Кровавая ссадина чуть пониже локтя беспокоила ее меньше, чем отлетевшая набойка.

— Ремонт туфлей ты мне оплатишь, шизик. И, кстати, ничего я не знала.

Только догадывалась. Зато теперь знаю.

— Что знаешь?

— Как спасать ребят. Динзиль, конечно, хитер, но против лома есть прием. Если взять побольше лом.

— Сольвейг!

— Для того, чтобы раскодировать человека, нужно бить по болевым точкам. И бить без всякой жалости, чтоб от боли себя забыл, — со вздохом призналась она, — все знают, что за своего «козла» ты собственный… кхм… ногу отрежешь и съешь без соли… Ну я и рискнула.

Она усмехнулась и уже спокойнее добавила:

— Честно признаюсь, понятия не имею, на сколько лет я тебе сегодня жизнь укоротила.

Род Шривер уже оседлал «Жеребца», сидел чуть пригнувшись, руки — продолжение руля, спина, плечи, правая нога, уже готовая оттолкнуть асфальт — все в нем рвалось вперед. Попробуй удержи такого. Но он все же помедлил несколько секунд.

— Вся что осталась — твоя. И за последним шлагбаумом тоже.

— Я творила волю пославшего меня, — откликнулась Яна, — благодари Стража.

А потом все потонуло в гневном, торжествующем реве «Жеребца» и Яна отступила на обочину.

Она рухнула в объятия мягкого сидения, покрытого искусственным мехом "под леопарда" и без сил откинула голову. «Возвращение» Неуязвимого далось ей нелегко. Яна не хотела даже думать о том, на сколько лет она укоротила жизнь себе. Она вжалась в кресло, поудобнее устраивая голову. Полнейшая опустошенность — вот как называлось это состояние. Какой, к чертям, триумф? Какая эйфория? Она не услышала ни малейшего шороха. Просто в следующую секунду Яна уже без тени сомнения знала, что не одна. На заднем сидении кто-то есть. Сенсор молчал, это означало что Они ее пока-что не выследили. Или разработали какую-нибудь новую модификацию экрана.

— Даю три секунды на то чтобы представиться, по истечении вынимаю из тачки и расписываю под Хохлому, — от усталости ее голос звучал еще более безжизненно и ровно, чем обычно.