Гиперборея

— Мы проиграли, это ясно.

— Нет, мы не проиграли! Мы живы, здоровы, способны держать оружие в руках! Проиграть одно сражение — не значит проиграть войну. Не помню, кто сказал…

Нас пригласили пообедать, и это позволило нам отвлечься на некоторое время от беспокойных мыслей. Абарис выглядел удрученным и все время смотрел в земляной пол. Я и сама не была полна радости. Просто сыграла одна моя черта характера: когда кто-то рядом опускал руки, я сразу начинала излучать оптимизм, даже если понимала, что повода для него никакого нет.

После трапезы наш малочисленный отряд снова собрался в дорогу. Шаманка прощалась со своей родней молча, без эмоций. Мне было неловко перед Неясытью. С одной стороны я считала, что она давно уже отработала свой надуманный долг передо мной и может быть свободной, но с другой — я понимала, что без нее нам придется не просто. Она знала Гиперборею лучше, чем я рисунок своей ладони. И потому я сделала вид, что так оно и должно быть.

Мы двинулись на север. Нам предстояло перейти горы, чтобы попасть в древний город Пронион, тот самый порт, из которого гипербореи — титаны плавали на своих кораблях по всем морям и океанам. Больше нам идти было некуда. Неприятно было думать, что тот самый ареопаг, сонный и ленивый, стал единственной надеждой Гипербореи и нашей. И порой мне казалось, что мы с Абарисом единственные, кого вообще интересует судьба этой земли. Жители доверили ее диктатору, наместники жаждали разделить ее словно именинный пирог. Может быть, даже Саргон был бы рад сделать эту страну своей. А если так, то я снова окажусь в позорном меньшинстве и возможно проиграю эту странную войну. Неизменно вставал вопрос: а зачем мне это нужно? Я сама не знала. Просто чувствовала, что не могу иначе…

Горы на севере не были так коварны, как горы на юге, через которые нам уже посчастливилось переходить. Просто никто из наместников не имел флота, и потому вторжения с моря гипербореи не ждали. Я начала уже уставать от бесконечных переходов и скитаний, мечтать о теплой постели и безмятежном отдыхе. Меня даже посещали мысли о том, чтоб бросить все здесь и удалиться к себе в Медные Горы, или даже в мир людей, к маме, которую я не видела вот уже года три, и там как следует выспаться, вымыться и наесться. А Медные Горы я могла бы отдать обратно Хамсину, раз он уж так желает их заполучить.

Так я мечтала, клюя носом под монотонный шаг Шабура, и продвигалась вместе со всеми все дальше и дальше на север.

Лето перевалило за середину. На побережье, куда мы направлялись, нехотя преодолевая горы, перевалы и ущелья, уже царил пронизывающий холод. Время от времени наведывалась ночь. Уставшие от нескончаемого дневного света глаза принимали ее с благодарностью. Мы кутались в оленьи куртки, прихваченные из селенья Неясыти, но они не очень-то защищали нас от ветра, дождя и снега. Пронизывающее дуновение холодного океана с каждым шагом чувствовалось все пронзительнее. Вскоре и он сам предстал перед нами.

Заброшенный портовый город встретил нас кладбищем кораблей. Море уже далеко было от них, словно отступило в страхе перед этими фантомами. Но мерзлота не дала им окончательно сгнить с тех времен. Многие из них стояли настолько целые, что казалось вот-вот смогут отдать швартовы и устремиться в плаванье. Но дотрагиваться до них все равно было страшно. Я боялась, что от моего прикосновенья любой из этих кораблей-призраков может рассыпаться в прах.

— Сразу за этими скалами город, — предупредила нас Неясыть. — Осторожней!

— Когда-то он подходил к самой гавани, но потом постепенно стал уменьшаться, сжиматься и вовсе исчезать, — начал рассказывать Абарис.

— Тише!

Неясыть сделал знак рукой и бесшумно соскочила со своего коня. Мы тоже остановились и спешились. Абарис подошел к скале, где можно было укрыться, и позвал меня оттуда. Я взглянула на Трою:

— Что-нибудь чуешь?

Она застыла в стойке, шевелились лишь ее уши. Что-то она тоже почуяла, но объяснить уже не могла.

Неясыть решила взобраться на скалы и осмотреться оттуда. Я поползла за ней. Вскоре мы достигли вершины плоского замшелого утеса и залегли на нем. Внизу стоял городок, даже скорее поселок, состоящий из низких каменных домиков. По середине его, на центральной площади, возвышались колоритные развалины некогда большого сооружения. А на окраинах расположились чумы, из остроконечных крыш которых взвивался дымок. Мы видели и жителей этого городка, и хоть и не такая бурная, как в Аполло-Порт до появления там наместников, но все-таки и в холодном Пронионе протекала своя жизнь. Прямо под нами мы увидели то, что заставило насторожиться: стадо оленей, пасшихся на скудной тундровой растительности, а рядом их пастуха, мальчика в оленей куртке и шапке.

— Что-то не видно здесь никакого гарнизона, — прошептала я. — Твой отец ничего не мог напутать?

По красноречивому взгляду шаманки поняла, что вопрос был, по меньшей мере, бестактным. Но тогда где же ареопаг и те, кто должны охранять его? По улицам города разгуливало исключительно гражданское население. Ни лошадей, ни военных шатров, ни патрулей, ничего того, что могло бы свидетельствовать о пребывании в городе военных, не было заметно. По крайней мере, мне.

— Они там. Вон посмотри, — сказала Неясыть и показала рукой в направлении развалин.

Я стала вглядываться. Что она там могла разглядеть? Ничего, кроме белых кирпичных стен с выщерблинами, не покрытых крышей, с оголенными лестничными пролетами и периллами, похожими на засушенных гигантских змей, с провалами окон и остатками парадной арки и колоннады.

— Вон там, под лестницей, — пояснила она, поняв, что я все равно ничего не рассмотрела.

Под лестницей зияла черная дыра, такая же, как и многие на этих руинах. Я снова напрягла зрение и всю свою сообразительность.

— Там подвал, — продолжала шаманка, — и черная дверь, обитая железом.

— Ты все это видишь там в этом провале?

— Дверь — новая. На ней не заржавели даже заклепки.

— Ты и заклепки разглядела!? А блохи подкованные по ней не скачут?

Шаманка обратила на меня непонимающий взгляд.

— Да это я так — зрением твоим восхищаюсь. Так говоришь, они могут быть за этой дверью? А охрана там есть?

— Пока не знаю.

Мы спустились обратно, а потом отошли подальше, чтоб не спугнуть мальчишку-пастуха и не устроить тревогу раньше времени. Все-таки меня не покидали сомнения: пока о пребывании здесь старейшин и их сподвижников я могла судить лишь со слов шамана и его дочери. Один увидел что-то в воде, другая рассмотрела какую-то дверь, которую я, как ни старалась, так и не обнаружила. Чудес всяких я успела насмотреться, но все равно больше доверяла своим собственным глазам, чем чужим.

Мы расположились на ночлег неподалеку, но так, чтоб можно было видеть город. Если будет какое-то передвижение, то один из нас должен его заметить. Раз уж ареопаг в этом городке, то его уж точно кто-то охраняет.

— Если Прон здешний уроженец, то все жители точно на его стороне, — предположила я. — Никто даже и с места не двинется, что бы чем-то нам помочь. Сколько их здесь?

— Я не был в Пронионе уже очень давно. Говорили, что населения здесь осталось не более тысячи — полутора, — пояснил Абарис.

Мы дежурили по очереди всю ночь. Под утро я заметила несколько человек, вышедших их чумов и домов по каким-то своим делам. Но военных по-прежнему не было. Я уже собиралась спустить с утеса, служившего нам наблюдательным пунктом, как вдруг увидела, что один из этих людей подходит к тому самому провалу в стене возле бывшей парадной лестницы и спускается туда. В руках он нес две корзины, наполненные чем-то и прикрытые сверху. Не трудно было догадаться, что это был провиант для несчастных узников. Все-таки Неясыть была права. И судя по всему, ареопаг охранялся силами местных жителей, и в худшем случае там, внизу в подвале было несколько солдат. И рано или поздно они выйдут, чтоб подышать свежим воздухом.

Я спустилась и сообщила об увиденном остальным.