Гиперборея

Шаманка была умелым проводником, и вскоре мы добрались до окраины города и выбрались из него через заброшенные, обвалившиеся и заросшие какими-то лианами и прочей растительностью ворота. Мы перешли с галопа на рысь, тем более, что нашим коням стало тяжелее идти по вязкой почве. Можно было немного отдышаться. Наместники прозевали нас, и теперь, если бы они захотели пуститься за нами в погоню, им бы для начала пришлось определить, в какую мы подались сторону.

— Как ты узнал, Абарис? — спросила я как только привела в порядок дыханье.

— Подслушал, — пояснил он, оглядываясь на стены города. — Надо поскорее скрыться где-нибудь, мы здесь как на ладони. Если кто-нибудь из них догадается подняться в шпилевую башню, то нас будет видно оттуда за несколько верст.

Позднее, когда мы отыскали убежище возле ближайших скал и остановились, чтоб перевести дух и залечить раны, жрец поведал мне о том, как оказался в нужное время в нужном месте да еще с тремя запряженными лошадьми. Как оказалось, он совершенно случайно подслушал разговор нескольких наместников, которые говорили обо мне и о той участи, которую мне готовят. Тогда он окончательно убедился в том, что я не на их стороне, хотя раньше подозревал обратное. Поняв, что предупредить меня может не успеть, он поспешил подготовить мне и себе путь к отступлению и бегству и устремился на конюшню, где и встретил Неясыть. Она как раз подбирала себе лошадь по размеру и сноровке. Ну и не более чем через четверть часа случилось то, что случилось.

— Я очень благодарна вам, — произнесла я, почти сквозь слезы.

Спрыгнув с Шабура, я уселась на камень и закрыла ладонями лицо.

— Не переживай так, — попытался успокоить меня Абарис.

Но мне стало только хуже:

— Что я наделала?! Я же ранила Гавра!

— Не понимаю, чего ты переживаешь? Для него раны не страшны, — удивился жрец.

— Вот, черт! Теперь между нами уж точно все кончено…

— Я полагал, что это случилось давно.

— Давно… Да… Какая же я дура!

— Но ты же защищала себя! Правда на твоей стороне.

— Не успокаивай меня, Абарис. Сама ведь все понимаю: понимаю, что сделала верно и что все давно кончено… Но… В последнее время у меня стали появляться какие-то надежды. Глупо, я знаю. Я ведь… А! Теперь уж все равно!

— Ох, уж эти женские сантименты! — вздохнул жрец. — Гавр вместе со всеми посчитал тебя предательницей. Он вместе с другими собирался засадить тебя в темницу. Я бы на твоем месте сокрушался не о том, как он теперь к тебе относится, а подумал бы вот о чем: мы теперь остались одни: ни с теми, ни с другими. Вот так!

— Прости, Абарис. Я, действительно, думаю о каких-то глупостях… Что же нам теперь делать?

— Надо найти ареопаг, если его уже не нашел принципал. Сейчас это единственная сила, которая способна противостоять и наместникам и Прону.

— Ты сам-то веришь в это? Если это и сила, то очень слабая, — усомнилась я.

— Хочу тебе напомнить, что не так давно ты сама предлагала то же самое. И тогда я задумался и решил кое-что выяснить.

— А именно?

— Сам по себе ареопаг — ничто. В этом я согласен с тобой. Но он важен для нас как символ прежнего спокойствия и мира в Гиперборее. Через своих доверенных лиц я сумел изучить настроения, царящие в Аполло-Порт. Многие его жители уже считают, что из всех трех зол, что есть сейчас у нас, меньшим является как раз старый добрый совет старейшин. К тому же как бы ни были бессовестны наместники — ареопаг для них — это реально существующая власть.

— Ладно. Ну и как же мы отыщем его?

— Этого я пока не знаю.

— Я знаю, — вставила свое слово как всегда немногословная Неясыть. — Нужно спросить духов гор.

— Ты сможешь это сделать? — обернулась я к ней.

— Нужно обратиться к моему отцу. Он великий шаман. Он может разговаривать с духами гор. Я же в лучшем случае могу их только на время отвлечь от злых мыслей.

Старый шаман жил возле горного озера в небольшом поселении, состоявшем в основном из его родственников. Мы добирались до него довольно долго по болотам, перемежающимся с неласковой промерзшей землей. Я все хотела спросить Неясыть, как же тогда так скоро добрались отсюда ее братья, но догадывалась, что не на все вопросы мне положено знать ответы, и потому помалкивала. Она держалась с таким достоинством и в то же время так просто, что я проникалась к ней все большим уважением и доверием. В особенности я была благодарна ей за то, что она помогала мне, при том совершенно бескорыстно.

Когда мы явились своей пестрой группой в поселок, то переполошили всех его жителей. Первой нас выскочила встречать многочисленная ребятня в сопровождении всех местных собак. Дети заинтересовались мной и Абарисом, бесцеремонно разглядывали нас и пытались заговорить. Собак явно привлекла персона Трои. Они на правах хозяев, принялись облаивать ее. На Неясыть же никто внимания не обратил. Она здесь была своя и сразу повела нас к самому большому чуму, расположившемуся у самой воды. Старик сидел на берегу возле лодки, и видимо чинил ее. Рядом на костре в котелке кипело какое-то зловонное варево. Он обмакивал в него огромную кисть, смастеренную из веревок и тщательно водил ей по днищу лодки. Рядом валялись сети и весла. Шаман даже не взглянул на нас, с достоинством выполняя свою нехитрую работу.

Неясыть заговорила с отцом, и только после этого он обратил на нас с Абарисом самое пристальное внимание. Под его взглядом я почувствовала себя неловко: он словно заглядывал в мою голову, пытаясь понять, что я из себя представляю. Мне показалось даже, что жреца он не так долго рассматривал. Ведь он был только титаном, а во мне кокой только крови не было намешено. Старик все смотрел, щурился, вертел головой, потом и вовсе подошел ко мне ближе, чтоб заглянуть в глаза. Я не стала робеть, хоть и помнила, что лучше не глядеть в глаза шаману. Успокоившись, он отошел.

Похоже было, что стрик не владел ни одним из языков, которые были бы понятны нам с Абарисом, и потому мы общались через его дочь. Подозвав кого-то из ребятни, он велел, видимо, принести ему все необходимые атрибуты: бубен и диковинные ожерелья. Ожерелья он надел на себя, бубен сунул под мышку и махнул нам рукой, призывая идти за собой.

Разговор с духами состоялся в укромном месте, там, "где вода близко подходит к скалам и соединяется с ними", — так пояснила нам Неясыть. Шаман долго распевал заунывные песни, аккомпанируя себе на бубне и закатывая глаза к небу, потом подошел близко к воде и стал пристально всматриваться в нее, разводя руками, словно отгоняя дым или насекомых. Наконец, Неясыть поведала нам то, что смог увидеть ее отец в воде, вернее то, что показали ему там горные духи.

— Старейшинами завладел плохой человек, — сказала она нам.

— Опоздали! — посетовала я. — Где этот плохой человек их держит, он не видел?

Шаманка перевела вопрос отцу и после его ответа, пояснила:

— Они в городе, который стоит на берегу северного моря.

— В Пронионе, — догадался жрец.

Мы поблагодарили шамана, раскланявшись, на что он не отреагировал, а только улыбнулся хитро и глаза сощурил, словно от солнца. Я подумала, что раз уж он шаман и общается с духами, то все-таки чуть-чуть не в себе. Отойдя в сторону от старика и воды, мы стали советоваться:

— Возможно, Хамсин не держит в этом городе сильную охрану, — предположила я. — Тем более, что этих клуш и охранять особенно не надо. Как думаешь?

— Каков бы ни был гарнизон в Пронионе, нас с тобой лишь двое.

— А Неясыть и Троя?

— Четверо. И что? Там не меньше сотни, это определенно.

— Что предлагаешь?

— Да что предлагать. Мы упустили время, теперь у Прона лишний козырь имеется.

— Но что-то надо делать!

— Благодарю тебя, наместница Беатриче, за то что ты принимала живое участие в судьбе моей земли. Ты сделал все, что могла…

— Что еще за скорбный тон, Абарис? Спасибо, конечно, на добром слове. Но я еще не сдалась!