Праисточник

Глава 4. Мотель

Дождь барабанил по крыше с такой силой, что казалось — наверху кто-то всерьёз решил забросать их острым, ледяным гравием. Стены мотеля дрожали от каждого особенно сильного удара, а окна покрывались запотевшими разводами, через которые снаружи просачивался рваный, тяжёлый свет неоновой вывески. В комнате стояла глухая, вязкая духота: сырой ковёр отдавал землистым, затхлым запахом, который въедался в одежду и застревал где-то в горле.

Лампа над столом вела себя капризно — то моргала, будто собиралась погаснуть, то светила ровно, но так тускло, что предметы становились призрачными, цвета терялись, и углы комнаты прятались в густых тенях.

Сэм сидел за столом, плечи напряжены, взгляд врос в экран ноутбука. На дисплее мелькали фотографии символов — белые вспышки на чёрном фоне, изломанные линии, где-то размазанные, где-то острые, как бритвы. Он время от времени прищуривался, возвращался к предыдущим снимкам, что-то помечал в блокноте, а рядом подрагивали клавиши, когда пальцы касались их слишком резко.

Дин раскинулся на соседней кровати, в руках у него был пистолет. Он разбирал его медленно, методично: щёлкали металлические детали, пружины и защёлки отзывались сухим эхом, заполняя комнату короткими, нервными звуками. Дин ни разу не взглянул на брата — всё внимание было сосредоточено на оружии, будто только оно могло защитить от того, что пряталось за дождём и тенью.

— Слушай, — сказал Сэм, не поднимая головы, — у меня… у меня ощущение, что эти символы не просто так. Они похожи на аккадские, но искажённые, как будто кто-то… кто-то переписал их по памяти.

— По памяти, ага, — Дин протёр ствол кусочком ткани. — Может, этот кто-то ещё и курил что-нибудь весёлое. Потому что нормальный человек не будет рисовать вот такие зигзаги. Это же, блин, как будто ломаная молния.

— Это не молния. Это глиф. Почти ритуальный. Если он повторяется и у Сары, и в подвале фабрики, значит, это часть чего-то большего.

— Ммм, большего. А мне кажется, что это просто чёртов ребус, — Дин защёлкнул затвор. — И пока ты тут играешь в учёного, у нас люди дохнут. Как та рыба. Или как… как тот рабочий.

— Я знаю, Дин. Я же это вижу. Но если мы побежим вслепую — нас размажет так же.

Сэм склонился ближе к экрану, увеличил изображение — символ развернулся на весь монитор, проступил острыми, ломаными линиями. На фотографии казалось, что его вывели не ручкой и не карандашом, а чем-то вязким, почти живым: то ли жиром, то ли сырой грязью, которая ещё не успела засохнуть. Блики на поверхности букв словно светились мокрым, холодным светом.

Линии местами расплывались, как будто кто-то вёл по бумаге мокрым пальцем, а потом провёл ещё раз, оставляя за собой тёмные, лоснящиеся разводы. Символ словно прилип к фотографии — влажный, тяжёлый, будто его только что нарисовали в этой же комнате, прямо на влажном стекле окна или по пыльной крышке стола.

— Посмотри, как оно растекается. Это не ручка. Не маркер. Оно ведёт себя как органическая субстанция.

— То есть кто-то рисовал это… слизью?

— Я не говорил «слизью».

— Но имел это в виду, — Дин поднял голову. — Ну давай, скажи теперь, что нам надо взять пробу этой слизи. Я уже жду.

— Нам надо понять, что это значит. Символы — это ключ. Они… они предупреждение. Или описание. Или…

— Или приглашение на вечеринку, — перебил Дин. — Сэм, послушай. Мы так уже попадали. С десяток раз. Ты ищешь глубинный смысл там, где всё уже горит. Может, просто, ну… пойдём в ту же фабрику и посмотрим, что там. Вживую. На месте.

— На месте мы… ничего не поймём.

Сэм потёр переносицу.

— Там темно, там всё залито водой, там была Сара, там умер Джейкоб. Я хочу иметь хотя бы минимальное понимание того, что нас ждёт.

— Нас всегда ждёт одно и то же, — Дин проверил магазин. — Какая-то тварь, которая считает, что мы для неё — закуска. Всё. Конец анализа.

— Дин, ты понимаешь, насколько это серьёзно?

— Я понимаю, что если мы будем сидеть и обсуждать серьёзность, она сама к нам припрётся. И я не хочу, чтобы она пришла, пока ты читаешь Википедию по аккадскому языку.

Сэм раздражённо щёлкнул мышью.

— Это не Википедия. Это база данных Университета Чикаго.

— Разницы я не вижу.

— Потому что ты не читаешь.

— Потому что я не зануда.

— Ты — безответственный.

— А ты — тормоз.

В комнате повисла тяжёлая тишина. Металлический щелчок стих, Сэм замер, не мигая глядя на экран. Лампа над столом вздрогнула, отбросила дрожащую тень, потом вновь зажглась, чуть ярче — и тут же опять потускнела, будто устала бороться с сыростью и тьмой.

За окном дождь перешёл в настоящий ливень, удары стали глухими, частыми, стекло дрожало от напора воды. В этот момент у самого окна что-то скользнуло — вытянутый, неестественно высокий силуэт, будто тень чужого, стоящего вплотную к стеклу. Секунда — и он исчез, будто растворился в шевелящемся тумане.

Но ни Сэм, ни Дин не заметили этого движения — каждый был поглощён своим: один — символом, другой — оружием. Туман за окном медленно стелился вдоль асфальта, петлялся между редкими машинами на парковке, извивался волнами, будто живое существо, охотящееся за светом в их окне.

— Ладно, — первым разорвал тишину Дин. — Давай так: ты мне объясняешь нормально, что это за хрень. Вот прям по-человечески. Без академических слов. И я тогда решаю, стоит ли нам туда лезть сегодня ночью. Или утром. Или… вообще туда не стоит лезть, потому что ты сейчас скажешь, что это какой-нибудь демон воды уровня «мы с ним ничего не сделаем».

— Я не знаю, демон это или нет, — Сэм медленно повернул экран к нему. — Но вот смотри. Видишь? Эти клинописные символы… они использовались в аккадской культуре для обозначения понятий «исток», «первое море», «праматерия». Это… ну, это может быть связано с мифами о первобытной воде.

— Прекрасно. Значит, у нас тут не призрак, а древний океан. Класс.

— Дин, перестань стебаться. Это может быть… сущность. Что-то очень старое. То, что существовало раньше, чем люди начали записывать мифы.

— Ну офигенно, брат. Ты успокаиваешь меня просто лучше любого психолога, — Дин бросил тряпку на стол. — То есть ты хочешь сказать, что эта… штука может быть настолько древней, что мы вообще не знаем, чем её убить?

— Я этого не говорил.

— Но подумал.

Сэм осёкся, слова застряли где-то между горлом и губами.

«Подумал», — пронеслось в голове, но он знал: стоит произнести — и Дин тут же взорвётся, голос станет резким, разговор скатится в спор.

Пальцы нервно клацнули по тачпаду. Он опустил глаза, медленно закрыл ноутбук, крышка легла с глухим щелчком, будто ставя точку в разговоре, который и не успел начаться. В комнате стало ещё тише, шум дождя и хриплая возня лампы стали почти единственными звуками, разбавляющими вязкую, напряжённую паузу.

— Слушай. Завтра мы идём на фабрику. Хорошо? Но не просто так. Не как в прошлый раз. Мы идём с тем, что знаем. Символы могут помочь понять, где она появилась. И почему сейчас.

— Завтра? — Дин поднял бровь. — А если она за ночь кого-нибудь сожрёт?

— И что ты предлагаешь? Пойти туда сейчас? В темноте? В тумане? Когда мы вообще не понимаем, что там?

— Да.

— Ты серьёзно?

— Очень.

Сэм покачал головой.

— Дин, ты иногда… просто…

Он не договорил — слова застопорились, так и не вырвавшись наружу. В ту же секунду на стекле промелькнуло тёмное пятно, не просто тень, а будто размазанный след, как если бы кто-то провёл мокрой ладонью по самому стеклу, оставляя жирную, чёрную полосу.

Пятно было ближе, почти вплотную, на мгновение даже показалось, что стекло под ним чуть прогнулось внутрь — едва заметно, словно его кто-то надавил из-за тумана снаружи, как вода подступает к тонкой плёнке.