Праисточник

Глава 2. Прибытие братьев Винчестеров

Дождь лупил по крыше Импалы — не ритмично, а срывающимися очередями, будто кто-то наверху разбрасывал пригоршни ржавых гвоздей, и они с грохотом катились по металлу. За стеклом тянулся тяжёлый, рваный туман, который ветер волок прямо вдоль реки, накрывая всё белесой, вязкой шкурой. Вода под этим покровом казалась жирной, густой, грязной — как будто кто-то вылил туда целое ведро машинного масла, и теперь волны лениво переваливали мёртвых рыб: скрученных, с побелевшей чешуёй, как будто их выварили на слабом огне, а потом выбросили обратно.

Сэм молча смотрел сквозь запотевшее окно, брови сдвинуты, губы прижаты, пальцы на колене подрагивали, выдавая тревогу, которую он не спешил озвучивать.

— Это… ну, ты посмотри. Оно всё такое, как будто… — он запнулся, пытаясь подобрать слово. — Как будто тут неделю никто не дышал нормально.

— Ага, прекрасно, — буркнул Дин, переключая передачу. — Просто рай. Болото, дохлятина, дождь из холодильника. Кто вообще живёт в Питтсфилде? Ставлю двадцатку — никто добровольно.

— Люди здесь живут. Ты это видел по отчёту.

— Люди живут и в Канзасе рядом с химзаводом, но это же не делает место нормальным, — Дин мотнул головой в сторону реки. — Сэм, ну серьёзно, это же чёртова картинка «эпидемии» из учебника. Знаешь, такая, куда санитаров присылают.

— Ну… — Сэм открыл планшет, пролистал отчёты. — Здесь не эпидемия, по крайней мере официально. Три случая за две недели — мало, чтобы…

— Ага, пока ты читаешь «официально», у них рыба сама всплывает вверх брюхом и машет ручкой. Ты глянь, глянь на берег. Там, смотри.

Сэм медленно повернул голову к окну, пальцы застыли на стекле. В сгущённом тумане, на самом краю берега, стояла чья-то фигура — неясная, как размытое пятно, но всё же отчётливо человеческая. Капюшон глубоко надвинут на лоб, лицо целиком скрыто тенью, руки повисли вдоль тела, будто отяжелели от воды или усталости.

Фигура не шевелилась — ни шагов, ни наклона головы, только ветер цеплялся за край плаща, и тот едва дрожал. За её спиной плавилась в тумане река, отражая мутный свет, а над поверхностью, будто специально, зависал клубящийся пар, отчего казалось, что фигура стоит не на земле, а на зыбкой, серой воде.

— Видишь? — Дин ткнул пальцем. — Вот скажи, что это не странно.

— Может, рыбак.

— Рыбак? Сэм, у него там все рыбы уже мёртвые. Что он ловит? Ностальгию?

— Я просто говорю, что пока нет оснований…

— Сэм. Человек стоит у реки, как статуя. В такую погоду. В месте, где дохнет всё подряд. Какой тебе ещё основание?

Пока между ними нарастал спор, срываясь на резкие слова и жесты, фигура у воды вдруг дрогнула — будто по невидимому сигналу, резко и неестественно. Она двинулась к деревьям, не шагая, а словно скользя по вязкой, размокшей земле, как тень, которую тянут за собой по мокрому стеклу. Плащ цеплялся за кусты, туман густел, и через пару секунд силуэт стал размываться, исчезать — растворился между деревьями, оставив только колыхание низкой ветки да сгусток тумана, где ещё секунду назад стоял человек.

Сэм шумно выдохнул, почти сорвался на короткий смешок — нервы натянулись, внутри осталось неприятное, липкое ощущение, будто в машине стало на несколько градусов холоднее.

— Ну… да. Окей. Это… странно.

— Вот! — Дин хлопнул по рулю. — Спасибо! Хоть раз мы согласны, что это стрёмно.

Импала тяжело покатила по размытому асфальту, вяло перевалилась через лужу и остановилась у парковки мотеля «Риверсайд». Над входом дёргалась неоновая вывеска — мигала вразнобой, то вспыхивая ядовито-красным, то вдруг гаснув, словно её мучил нервный тик, и вот-вот могла слететь с крепления. Дождь всё ещё лил, стекал по лобовому стеклу длинными, мутными дорожками, смешивая огни парковки в одно размазанное пятно.

Они быстро вышли из машины и почти бегом добежали до двери, не разогреваясь, не оглядываясь. Дверь хлопнула, и в нос тут же врезался тяжёлый, удушающий запах сырого ковра — старый, набухший влагой, с примесью застоявшейся пыли и дешёвого моющего средства, которое только подчеркивало затхлость. Влага под ногами липла к ботинкам, а стены будто потели от духоты и сырости.

— Ммм, аромат плесени со вкусом отчаяния, — Дин фыркнул, бросая сумку на кровать. — Прямо как рекламируют на буклетах.

— Перестань, — Сэм снял куртку, огляделся. — Мы не хуже видели.

— Мы видели хуже, но это всё равно мерзко. Клянусь, если я найду таракана размером с собаку, я свалю обратно в машину.

— Дин, хватит. У нас работа.

— Да я знаю, знаю. Вот только, — он ткнул пальцем в запотевшее зеркало на стене. — Это что?

На одном из окон, там, где дождь смывал следы снаружи, вдруг проступило пятно — не обычная грязная полоса, а чёткое, почти графичное очертание, напоминающее человеческий профиль. Контур щеки выступал остро, подбородок немного скошен, темнее выделялась впадина глазницы. Казалось, кто-то приложился лицом к стеклу, оставив жирный, тёплый отпечаток в тот самый момент, когда снаружи всё ещё лил дождь.

В мутном свете неоновой вывески пятно оживало, скользило тенью по стеклу, и казалось, что глаз вот-вот моргнёт или рот изогнётся в невидимой, чужой усмешке.

— Ну? — спросил Дин. — Ты скажи, что это просто пар. Скажи мне.

— Это… — Сэм подошёл ближе, провёл пальцем по стеклу. — Оно не стирается.

— Конечно. Почему бы и нет. Пусть ещё заговорит, я вообще обрадуюсь.

Сэм хлопнул крышкой чемодана, защёлки щёлкнули глухо, с тяжёлым отзвуком. Он вытащил из бокового кармана амулет — тот холодил пальцы, цеплялся за кожу своими гранями. Положил на стол рядом с ноутбуком, и амулет тяжело, будто нехотя, звякнул о столешницу. В этом глухом звуке проскользнула странная, короткая вибрация — будто предмет отзывался не просто металлом, а чем-то живым, настороженным. Свет от лампы выхватил из амулета короткий блик, скользнул по столу, но тут же погас, словно не желая задерживаться рядом.

— Давай так, — сказал он. — Мы сначала изучим отчёты. Здесь в каждом случае похожие симптомы: язвы, выпадение зубов…

— Да я видел, — Дин сел на край кровати и наклонился, расшнуровывая ботинки. — У первого парня зубы вывалились так, будто их кто-то клещами вытянул. У второго кожа слезла. Это не вирус. Дай я скажу это вслух: не вирус.

— Но врачи…

— Врачи могут ошибаться. Или им велели ошибаться. Сэм, ты помнишь, как было в Небраске? Тоже «вирус». Пока не оказалось, что это… — он замолчал, махнул рукой. — Короче, не вирус.

Сэм нахмурился.

— Дин, я не спорю, что здесь есть что-то… неестественное. Но нужно понять, что именно. Если мы полезем вслепую, мы можем…

— Вот, ты опять. Опять твои «надо понять», «надо думать», «надо расследовать». Я не против расследования, но, чёрт побери, люди здесь дохнут. Рыба дохнет. Что дальше — деревья начнут плеваться кислотой?

— Дин…

— Да что Дин? Мы видели фигуру у реки. Это уже повод действовать.

— А что ты предлагаешь? Просто выйти и кричать ей: «Эй, мужик, у тебя случайно нет чёрной жижи в карманах?» Ты так это видишь?

— Хм, неплохо звучит, если честно.

Сэм закатил глаза.

— Давай без глупостей. У нас пока нет даже следа. Только отчёты и странный силуэт.

— Сэм, — Дин резко поднялся. — В отчётах у всех одно и то же: что-то под кожей, язвы, следы чёрного… чего-то. И, прости, но чертовски похоже, что это что-то… я не знаю… живое.

— Не говори так, — Сэм потер затылок. — Я и так не хочу об этом думать.

Дин уже открыл рот, чтобы бросить очередную реплику — что-то саркастичное, срывающее напряжение, — но из ванной вдруг раздался резкий, отчётливый щелчок. Звук был такой, будто сломалась косточка, или кто-то уронил тяжёлый предмет на кафель, и эхо вздрогнуло под потолком.