Страница 35 из 84
— Пришли, кажись.
«Стойбище» выглядело, как партизанский лагерь в фильме про войну. Землянки, костры, спешащие по делам «партизаны». Завидев нас, загалдели дети, язык «партизан» на слух ничем не отличался от привычного нам столичного.
Услышав шум, из землянки выбрался здоровенный бородатый мужик лет пятидесяти, без всяких представлений понятно — вождь. Весь из себя важный, несуетливый, подошёл к нам, толкнул кулаком в грудь Круглого, который по габаритам мужику, в общем-то, не уступал. Димка, по-моему, первым делом возжелал дать бугаю в зубы, но сдержался. Неладное с ним творится, уж больно быстро меняется настроение, то Дима балагурит, то готов ни в чём пока неповинного человека загрызть.
Вождь хриплым басом отдал приказ, нас взяли за руки, отвели в дальнюю землянку и закрыли вход тяжеленной крышкой, оставив в полной темноте.
Дима вздохнул и уселся на земляной пол, привалившись к стене. Проговорил устало:
— Ну вот, хоть отдохнуть можно. Все ноги оттоптал. Слушай, а ведь Чарли давно не слышно было.
— Действительно, — сказал я, располагаясь рядом. — Должно быть, здорово на них насели. Меня другое волнует. Сервы наверняка знают об этих дикарях, могут проверить, когда выяснят, что нас нет нигде. Хотя. Мне попалось как-то среди прочей муры упоминание о неких то ли бандитах, то ли хиппи. Их считали неприкасаемыми, причем, не в изначальном смысле слова, а в перевёрнутом, никто их не трогал, что бы они ни делали. Правда, документ гласил, о делах давно минувших дней, так обстояло лет двести тому назад. Если это они, то нас, скорее всего, просто продадут сервам. Бродяги наверняка приняли нас за солдат. При таком раскладе других вариантов у меня нет.
Димка задумался, замолчал. В землянке пахло сыростью, звуки с трудом доносились через толстую крышку. Я почти задремал, но Дима не дал мне поспать, спросил рассеянно:
— А почему их не трогали-то? Причина должна быть.
— Ты что, не знаешь причину всего? Так велел господь, язви его в душу.
— Ага, понятно. — Димка замолчал, потом с интонацией, ему не свойственной, неуверенно продолжил: — Я вот тут знаешь, что подумал… А какой смысл спасать то, что само себя разрушило? Если ты не понял, я про нашу цивилизацию.
— Понял, — как-то нехорошо мне стало и от вступления, и от голоса его с дрожью. Так говорят о важном, готовом стать главным. Плохо дело.
— Так вот. Ты не перебивай, я ещё не до конца разобрался. Мне не ясно, зачем спасать прогнивший мир. Рухнет он, но человечество-то выживет, и начнётся новая история. Может, люди поумнеют, может, придумают что-то новое…
Он снова замолчал, зашуршал, устраиваясь поудобнее на полу. Ждал возражений? Пожалуйста:
— А мы что, по-твоему, делаем? То есть, Проект, что делал. Он и готовил ту самую, новую историю. Но без вымирания половины, как минимум, человечества.
Ответил он сразу — заранее знал мои доводы:
— Да не то всё. Начнётся то же самое, на другом уровне. Нужно же совсем иное. Может, правы сервы. Знаешь, как они говорят? Служа богу, становишься богом. А вы всё хотите ухватить того бога за бороду. А ведь он не позволит, какой он после этого бог! Да и не будет никакого мирового кризиса, если они нам помогут. Вот ведь, что получается.
Ну, тут я взъелся, сознательно отпустив тормоза:
— Ты хочешь, чтобы мы были как сервы? Посмотри на них! Мы впятером, на одном единственном корабле делаем их одной левой. Они же как дети с задержкой развития! Ты этого хочешь!
Димка, судя по голосу, усмехался:
— Пока что, мы сидим в яме и ждём, когда за нами придут. Не говори мне о победе, я почему-то тебе не верю.
— А я вот, верю. Да к чёрту! Ни во что я не верю. Я просто не хочу быть слугой и не хочу, чтобы человечество стало слугой, кого угодно. Что за бог такой, которому нужны слуги? Скорее, просто кто-то очень сильный, но очень ленивый, — я почувствовал слабость аргументации, поспешил добавить: — Сука он, вот кто.
Димка хохотнул, но продолжил серьезно:
— Это тот, чьи желания нам непонятны. Всего лишь. Да и кто бы говорил. Не ты ли года этак четыре тому назад упирался всеми конечностями, когда я тебя тянул из слуг в хозява? А за человечество ты не решай, людям нафиг не надо твоих звездолётов. Им постелька потеплее да помягче нужна, да еды побольше да повкуснее.
Я вскочил и стукнулся макушкой об потолок, легкое сотрясение черепа успокоило. Сел, вытянул ноги, стараясь говорить медленно, произнёс:
— За человечество всегда кто-нибудь, да решал. Кто-то вполне конкретный, их имена можно найти в энциклопедиях. На этот раз придётся нам. Так вот, я желаю, чтобы хотели люди странного, а не только постельку да хавчик. И не передергивай, не был я слугой, мозги продавал, но не прислуживал. И давай, без оскорблений обойдёмся. Поспорили, теперь давай думать, как выбираться будем. В любом случае сервы нам больше не поверят. Пробиваться будем с боем. Ну что, смиренный слуга господа? Тут, надеюсь, возражений нет?
— Нет. И давай пока забудем… Возможно, я не прав. Просто навалилось всё и давит, давит. Извини.
Я тайком перевёл дух. А ведь, ещё немного, и началась бы настоящая свара. В яме. Мы молчали долго, я опять начал дремать, когда крышка рывком поднялась. Наступил вечер, воздух стал свежее, быстро темнело.
Наверху разожгли большой костёр. Нет, все-таки не партизаны, усмехнулся я про себя. В сопровождении четырёх бугаёв с дубинами на плечах мы подошли к небольшой группе мужчин, сидевшей неподалёку от костра. Три пары глаз внимательно рассматривали нас. «Совет вождей», как я их назвал про себя, явно решал, каким станет наше будущее.
Тут один из них, старик с мощной седой бородой, подошёл ко мне, схватил всей пятернёй ткань комбинезона на предплечье, несколько раз дёрнул так, что я покачнулся. Он посмотрел на «коллег» и прохрипел требовательно, а, получив ответ, очень наглядно изобразил, что комбез теперь не мой, и я должен его покинуть.
То же самое попросили сделать и Димку. Тот снова выдал такой мощный загиб, что его поняли без перевода. А может быть, они сориентировались по громкости ответа, но факт, Круглый получил по спине дубиной от стоявшего сзади охранника. Он упал на одно колено, рыкнул нечто совсем непотребное. Поднимаясь, Круглый посмотрел на меня и спросил:
— Ну что? Раздеваться?
Я огляделся, охрану мы бы ещё могли положить, но что можно противопоставить той толпе, что окружила костёр с трёх сторон, прячась в сгущающемся сумраке? Димка понял без слов:
— Раздеваемся, значит. Зря они нас не убили, рвать я их буду… с особым цинизмом.
Сняв комбез и оставшись в одних плавках, я почувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Костюмы быстренько напялили двое вождей — тот бородатый старикан и ещё один помоложе, который так разозлил поначалу Димку. Старику мои ботинки оказались малы, а бугай с удовольствием натянул Димкины и теперь любовался ими, подойдя к костру.
Проявив подозрительную заботу о пленниках, бородатый старец приказал, и нам притащили по паре штанов и неизменные длинные рубахи, лишенные, правда, рукавов, ветхие, но чистые. Я скоренько облачился, а Димка ещё долго брезгливо вертел обновки в руках.
Следующим актом спектакля должна была стать делёжка трофейного оружия и содержимого наших рюкзаков. Один «тюльпан» забрал громила-вождь, другой достался невзрачному типу, третьему в группе предводителей. Остальное имущество довольно быстро разошлось среди бойцов, захвативших нас.
Не знаю, чем должно было закончиться представление по замыслу постановщиков, но финал явно оказался непредвиденным. Сначала послышался звук, напоминающий работающую газовую горелку, только очень, очень большую. Затем поляна осветилась ярче, чем днём, и прямо в её середину, едва не подавив толпу, опустился во всей красе знакомый «патиссон». В толпе загалдели, кто-то, особо сообразительный, рванул в лес, о нас на время забыли.
С трёх сторон бота открылись люки, из которых стали выпрыгивать сервы, облачённые в чёрную броню. Они не стреляли, лишь отмахивались прикладами от особо наседавших оборванцев. Боже мой! Как они замечательно ошиблись! Их целью были люди в наших комбинезонах. И они их получили. Двоих вожаков скрутили по всем правилам и унесли внутрь машины, солдаты быстро погрузились, патиссон начал медленно подниматься над лесом. Вся операция по поимке нас заняла не больше трёх минут.