Осквернённый. Часть I: Костяной Крушитель

Глава 1

Мягкий утренний свет, просачиваясь сквозь высокие, не мытые уже несколько дней окна, окрашивал тренировочный зал в тусклые, почти болезненные оттенки серебра. Зал был пуст, и только редкое эхо шагов нарушало его полусонное молчание. Старый паркет блестел местами, где его давно протёрли до гладкости, а кое-где на досках виднелись глубокие царапины — немые следы чужих усилий, неудач, вечной борьбы, что продолжалась тут каждый день. Казалось, всё здесь — и стены, и воздух, и запах — пропитано тяжёлой работой и скрытой тревогой.

Воздух в зале стоял густой, неподвижный, с лёгким привкусом ладана и чего-то ещё — запаха человеческого пота, старых бинтов, возможно, невысказанных слов. Всё словно замирало в ожидании, хотя никто не знал, чего именно ждёт этот зал.

Юдзи Итадори, одетый в простую майку, с растрёпанными волосами, отбивал удары по боксерской груше. Лицо его было напряжено, а движения — быстры, резки, но в каждом ударе чувствовалась не только сила, сколько какая-то непонятная настойчивость. Он бил, будто пытаясь выгнать из себя что-то постороннее, и в этой борьбе с грушей проявлялась не столько злость, сколько усталость и упрямство. С каждым взмахом в груди поднималась тяжесть, а в голове раздавался голос — тот самый, знакомый, тянущий книзу, и никуда от него не деться.

— Бьёшь, как испуганный ребёнок, сосуд. Неужели думаешь, что кулаками удержишь меня? — прозвучал голос Сукуны.

Он был ленивым, растянутым, с какой-то безразличной насмешкой, будто говорил не с живым человеком, а с кем-то давно ему наскучившим. Казалось, слова эти неслись не только в голове Юдзи, но и в самом воздухе зала, проскальзывали между ударами, цеплялись за стены.

Юдзи сжал зубы крепче, чувствуя, как сердце забилось где-то в горле. Лицо вспотело, дыхание стало частым, резким. Он не отвечал и не собирался — не было смысла вступать в спор с этим голосом. Прежде он пытался его игнорировать, потом — спорить, сейчас же просто молчал. Внутри нарастала тяжесть, но уступать ему Юдзи не собирался. Не сейчас. Он понимал: стоит дать слабину, как Сукуна займёт каждую свободную щель, вытеснит, затмит всё.

Шаги за спиной — осторожные, привычные. Мэгуми возник рядом почти незаметно, будто материализовался из воздуха. Его взгляд был внимательным, сдержанным, но в глубине глаз — то самое, неуловимое беспокойство, которое Юдзи знал слишком хорошо.

— Ты опять в своих мыслях? — спросил Мэгуми. — Он говорит с тобой?

Он говорил тихо, стараясь не спугнуть чужое напряжение.

Юдзи усмехнулся коротко, устало, опуская руки и отступая от груши. В этот момент его лицо словно стало старше, морщины на лбу стали глубже.

— Иногда я бы предпочёл, чтобы он просто орал, — сказал он, не глядя на друга. — По крайней мере, тогда его можно было бы игнорировать.

Мэгуми коротко кивнул, и его взгляд скользнул по залу, остановившись на возвышении, где уже стоял Сатору Годжо. Осанка у Годжо была как всегда непринуждённая, почти беззаботная, но папка в руках казалась чужеродно строгой — он держал её, как человек, которому поручили нечто тяжёлое. На этот раз Годжо не шутил и не улыбался; было ясно: всё, что сейчас произойдёт, не из тех вещей, о которых легко рассказывают после тренировки.

— Он не просто наблюдает. Он ждал момента. Сейчас он скажет, — проговорил Мэгуми тихо, почти себе под нос, будто боялся потревожить то напряжённое ожидание, которое повисло в воздухе.

У зеркала, на низкой скамье, Нобара Кугисаки неторопливо открыла металлическую коробочку, щёлкнула крышкой. Она достала оттуда один из своих гвоздей и, задумчиво глядя на его тусклый блеск, принялась полировать его ребром ногтя. Быстрый взгляд — короткий, чуть насмешливый, — скользнул по Юдзи и Мэгуми, но в нём не было привычной уверенности.

— Если этот придурок опять отправит нас в школу с привидениями, я клянусь, забью его своим молотком, — пробормотала она.

Слова прозвучали привычно вызывающе, но в голосе слышалось скорее не раздражение, а нетерпение, какое бывает накануне чего-то важного.

В этот момент по залу прокатился голос Годжо. Он прозвучал резко, непривычно громко, словно разбудил не только учеников, но и сам зал, который вдруг наполнился вниманием:

— Итак, наши любимые студенты! Пора пробудиться от рутины тренировок. Сегодня — выездная практика. Только без фанатизма.

Годжо на мгновение умолк. Папка в его руке едва заметно дрогнула, и с лица исчезла обычная беззаботная улыбка. Он стоял, выпрямившись, будто собирался сказать нечто куда более важное, чем обычно. В зале повисла тишина, и даже шум вентиляции казался не столь настойчивым. Ожидание тянулось, ощущалось в каждом взгляде, в каждом движении — как будто даже воздух стал плотнее и тяжелее.

— На окраине Токио найден заброшенный храм. Старый, покрытый проклятиями. Согласно информации, в его подземельях покоятся реликвии древних колдунов. Некоторые из них... связаны с неким сопротивлением. Группой, о которой мы пока знаем мало. Возможно, они ищут то же, что и мы.

Юдзи нахмурился.

— Сопротивление? Ты сказал, это выездная практика, а звучит как военная операция. Почему мы?

— Потому что вы трое — лучшие, — ответил Годжо с ленивой уверенностью. — И потому что если это действительно то, что я думаю нужно, чтобы вы первыми увидели это. Остальное — узнаете на месте. Подробности позже.

Юдзи шагнул вперёд, его кулаки дрожали.

— Ты всегда так. Нам нужно знать больше. Мы не пушечное мясо.

Годжо посмотрел на него, и хоть улыбка вернулась, в голосе не было привычной игривости.

— А ты научился задавать правильные вопросы. Но не всё можно сказать заранее. Особенно когда в этом замешаны старые проклятия и, возможно, древние короли.

— Ха-ха-ха... — раздался смех в голове Юдзи, и на этот раз он был не насмешливый — он был голодный. – Ты чувствуешь, сосуд? Запах костей, крови и древней силы. Этот храм манит меня. Позволь мне выйти — и ты всё увидишь.

Юдзи, резко вцепившись руками в голову, стиснул зубы, будто хотел этим движением заглушить что-то внутри — и боль, и страх, и голос, который звучал всё отчётливее. Лицо Нобары вытянулось, тревога вспыхнула в её взгляде неожиданно ярко, и она, не колеблясь, вскочила со скамьи.

— Юдзи?!

Он медленно поднял голову. Взгляд его был острым, будто на мгновение вырвался из-под гнёта внутренней борьбы. Он посмотрел на Годжо, в глазах — упрямство и неотступность.

— Мы идём. Но если ты не скажешь правду до конца пути — я сам добьюсь её.

— Смело, — одобрительно кивнул Годжо. — Смело и в твоём привычном стиле.

Мэгуми, не тратя времени на лишние слова, слегка взмахнул рукой — и из густой тени у стены возник его шикигами, чёрный волк. Тот встряхнул шкуру, встал рядом с хозяином, словно всегда был здесь и просто ждал, когда его позовут.

Годжо коротко оглядел всех. В зале повисла тишина, ощущавшаяся почти физически.

— Тогда не будем терять время. Сила, скрытая в этом храме, может изменить всё или разрушить.

— Или освободить меня, — донёсся изнутри тот же холодный голос Сукуны, и Юдзи стало зябко, несмотря на липкую жару и духоту зала.

Стук каблуков Нобары — чёткий, упрямый, будто она старалась идти наперекор тишине. Мягкие, почти неслышные шаги Мэгуми, чуть позади, сдержанные и осторожные, как и сам он. Впереди — пронзительный, задумчивый взгляд Годжо, который, даже скрытый за повязкой, казался внимательнее всяких слов. Где-то глубоко, под всей этой внешней суетой, жила и росла тень — та самая, от которой невозможно отмахнуться, тень в самом сознании, тревожная и упрямая.