Страница 184 из 185
Гонец сполз по стене на пол, его ноги подкосились. Он сел, прижавшись к холодным доскам, его тело дрожало от усталости и холода. Кира стояла, держа бересту на вытянутой руке, словно боялась, что слова с неё переползут на кожу.
— Ты уверен, что шёл один? — спросила она, её голос был тихим, но в нём чувствовалась сталь.
— Да, — гонец замотал головой, его обледеневшие волосы качнулись. — Через лёд, через кусты… Если бы кто следил, я бы слышал. Там пусто. Только ветер.
Кира кивнула медленно, её глаза не отрывались от его лица.
— Хорошо, — сказала она.
Она подошла к маленькой плошке с тлеющими угольками, стоявшей в углу каморки. Наклонившись, она поднесла бересту к огню. Масляная пропитка вспыхнула мгновенно, пламя жадно лизнуло бумагу, и строки начали исчезать в чёрном пепле.
Гонец дёрнулся, его глаза расширились.
— Вы… совсем? — прошептал он. — Я ж не помню! Я не смотрел!
— И правильно, — ответила Кира, её голос был холодным. — Так надо.
Она смотрела, как огонь пожирает слова Малуши, её лицо оставалось неподвижным. Пламя коснулось пальцев, лизнув кожу, но Кира лишь дёрнула ладонь, не издав ни звука.
— Скажите… хоть чуть-чуть… что там было? — прошептал гонец, его голос дрожал. — Хорошее? Плохое?
Кира медленно обернулась, её глаза встретились с его взглядом.
— Ты обратно не пойдёшь, — сказала она. — Нынче — нет.
Гонец сглотнул, его лицо побледнело ещё сильнее.
— Но Малуша сказала — я должен вернуться! — прошептал он. — Она ждёт!
Кира наклонилась ближе, её лицо оказалось в тени, но глаза блестели, как сталь.
— Если выйдешь за порог — тебя схватят на первом углу, — сказала она. — Утопят. Или перережут на заднем дворе. Ты понимаешь, что за тобой следили?
Гонец замер, его губы задрожали.
— Но… я тихо… я полз… — пробормотал он, его голос был полон отчаяния.
— Они знают, что кто-то ходит, — перебила Кира. — Не знают — кто. Но если увидят тебя около терема — догадаются.
— Что… мне делать? — спросил он, его глаза наполнились страхом.
Кира присела перед ним на корточки, её платье зашуршало, коснувшись пола.
— Сиди здесь, — сказала она. — До рассвета. Потом я скажу страже, что ты — человек из Пскова. Прислали муку считать. Придумай имя. Псковское.
Гонец дрожал, его руки сжимали края кафтана.
— Княгиня… скажите… Малуша… что… — начал он, но голос сорвался.
— Она жива, — сказала Кира тихо, её голос был твёрдым, как камень.
Гонец закрыл глаза, его трясущаяся рука перекрестилась, пальцы дрожали.
— И что… она сказала? — спросил он, его голос был полон надежды и страха.
Кира опустила взгляд, её пальцы сжали край платья.
— Дала имена, — сказала она. — Предателей. Тех, кто ещё не пал. Тех, кто ждёт вести от Владимира. И тех, кто продал Новгород Ярополку.
Гонец выдохнул шумно, его плечи опустились.
— Она… всё знает… — прошептал он.
— Видит дальше, чем они думают, — ответила Кира, её голос был холодным, но в нём чувствовалась горечь.
Пауза повисла в каморке, тяжёлая, как дым.
— А вам… что она написала? — спросил гонец, его голос дрожал. — Про вас?
Кира посмотрела на тлеющие угольки, её лицо стало неподвижным.
— Одно слово, — сказала она.
— Какое? — спросил он, его глаза расширились.
— «Держись», — ответила Кира, её голос был тихим, но твёрдым.
Гонец вдохнул, будто это слово ударило его, как нож.
— Княгиня… вы сможете? — прошептал он.
— Смогу, — ответила она. — Потому что выбора нет.
Снаружи раздались шаги стражи, тяжёлые, чёткие, их сапоги скрипели по деревянной лестнице. Кира жестом приказала замолчать, её рука замерла в воздухе. Они ждали, затаив дыхание. Шаги стихли, удаляясь вглубь терема. Кира опустила руку, её глаза вернулись к гонцу.
Она взяла кусок старого меха, лежавший на лавке, и положила его на колени гонцу.
— Ложись, — сказала она. — Спи. Хоть час.
Он покачал головой, его глаза блестели от слёз.
— Я не усну… — прошептал он.
— Сможешь, — ответила Кира. — Ты дошёл. Ответил за весть. Теперь моя очередь.
Гонец медленно лёг, его плечи дрожали, но он прижался к меху, будто искал тепла.
— Княгиня… передайте ей… что я дошёл, — прошептал он, закрывая глаза.
— Передам, — ответила Кира, её голос был твёрдым.
Гонец выдохнул, его тело обмякло, и он затих. Кира осталась у угольков, её глаза смотрели на тлеющий огонь.
«Держись», — повторила она мысленно, и это слово резало, как нож.
Она подошла к двери каморки, прислонила ладонь к холодной доске, её пальцы коснулись шершавого дерева.
— Я держусь, — прошептала она. — Пока хоть кто-то идёт. Пока хоть кто-то жив.
Пламя в плошке треснуло, бросив слабый отблеск на стены. В каморке пахло сгоревшей берестой, дымом и начавшейся войной.
Кира не спала. Она сидела на узкой деревянной лавке, покрытой грубой тканью, согнувшись так, чтобы Братислав покоился у неё на груди. Его тёплое тельце вздымалось с каждым вздохом, а маленький нос хлюпал во сне, нарушая тишину светлицы. Комната была тесной, с низким потолком и стенами, покрытыми потемневшей от времени резьбой. У очага тлела лучина, её слабый свет бросал дрожащие тени на глиняный пол и на тяжёлые занавеси у окна. Тишина в светлице была густой, почти осязаемой, и лишь редкое потрескивание огня напоминало о жизни.
Дверь скрипнула, тихо, но резко, как предостережение. Кира вскинула голову, её глаза сверкнули в полумраке.
— Это я… — раздался робкий девичий голос из-за двери, дрожащий, будто его хозяйка боялась собственного звука. — Княгиня… можно… я быстро… только воду поставлю…
— Ставь, — ответила Кира, её голос был спокойным, но твёрдым.
Дверь приоткрылась, и в светлицу боком вошла девушка, худенькая, в простом платье из серого льна. Она двигалась осторожно, словно боялась потревожить воздух. В руках она держала глиняный горшок, который поставила на раскалённые камни у очага. Её пальцы дрожали, горшок чуть не выскользнул, и она поспешно поправила его, бросив быстрый взгляд на Киру.
— Ты чего боишься? — спросила Кира, её голос был ровным, но глаза внимательно следили за девушкой.
— Я… не боюсь, — ответила та, но её голос дрогнул, выдавая ложь. Она потупилась, её щёки вспыхнули, а руки сжались в кулачки.
— Какое «всякое»? — Кира смотрела ей в лицо, её взгляд был твёрдым, как сталь.
Девушка сглотнула, её пальцы нервно теребили край платья.
— Что князя нет… а бояре… что-то замышляют, — прошептала она. — И что вас трогать нельзя. Говорят… вы смотрите так, что люди ночами не спят.
Кира подняла бровь, её губы дрогнули в едва заметной улыбке.
— Всех что? — спросила она.
— Не знаю! — девушка вспыхнула, её голос задрожал сильнее. — Так говорят! Что вы… умеете так смотреть, что люди боятся.
Кира нахмурилась, но в её взгляде мелькнула мягкость.
— Как зовут? — спросила она.
— Предслава… — ответила девушка, её голос был едва слышен.
— Садись, Предслава, — сказала Кира.
Девушка замахала руками, её глаза расширились от ужаса.
— Нет-нет! Я не могу! Мне надо к старшей! Каша… — начала она, но осеклась.
— Садись, — повторила Кира, её голос был тихим, но в нём чувствовалась непререкаемая сила.
Предслава нерешительно присела на край лавки, её руки сжались на коленях, а взгляд упёрся в пол. Кира смотрела на неё долго, внимательно, её глаза были почти спокойными, но в них чувствовалась тяжесть.
— Скажи, — начала Кира. — Кто говорит? И что именно.
Предслава сглотнула, её пальцы задрожали.
— Княгиня… я не доносчица… — прошептала она. — Я просто слышу. В городе говорят, что вы можете на бояр повлиять. Они боятся вас. Потому что вы родом не от нас.