Страница 2 из 14
Потом экзамены, последний звонок, опять экзамены, курсовые, зачеты, проекты, лаборатории, сессии. Летние стройотряды, самостоятельные поездки на море с шашлыками и вином, пляжами и походами в горы.
Военная подготовка, присяга, стрельба из всех видов оружия, марш-броски с полной выкладкой в противогазах, учения, канонада из сотен орудий, штурм крепостей, подрыв мостов и укреплений. Участие в военных действиях, потери личного состава, ранения, контузии — и постоянное осознание смертельной опасности, и восторг победы со слезами на глазах.
Спецзадания в очень специальном подразделении, приказы на уничтожение и беспрекословное выполнение веления партии, правительства и твоей совести — и гостайна с молчаливым «так надо, сынок».
И свет невечерний, Божественный, пронзающий стрелой от крещенья в младенчестве до последнего дыхания, и совместное пение «Отче наш» и «Символа веры» в храме, и слезы покаяния, и Причастие Святых тайн, и сердечная пульсация Иисусовой молитвы, парализующее инфернальные воздействия — и всепобеждающая радость крепкой веры. И любовь Божественная, всё покрывающая, всё оживляющая. Спасающая.
И эта поездка в купейном вагоне поезда, следующего на юг.
Откуда мой таинственный автор, описавший всю мою жизнь?.. Откуда ему известны каждый мой шаг, каждое слово, помыслы и мечты, желания и боль, страсти и счастье? Кто он — отец, брат, воплотившийся ангел-хранитель — или всё это один огонь, пылающий в одном сосуде.
Такое чувство, что мы с ним — единое целое, одна душа, одна плоть. Ну да — и единый Бог... Видимо отсюда и наше сходство, наши боли и радость — наша единая несокрушимая любовь. Из одного Источника — наши сердца пронизывающая.
— Нам велено встретиться со священником, — сказал Юра, захлопнув складной телефон. — Игорь сказал, что у них тут такая традиция: сначала благословение, потом всё остальное.
— А мы, что уже приехали? — удивился я, не заметив, как быстро пролетело время дороги.
— Да, вот уже и платформа подъезжает, — кивнул за окно Юра. — А вон и наше авто на стоянке нас ожидает. Видишь, как тут всё четко!
— Первое, что мы обязаны вместить в наш недалекий разум, это вот что: всё, абсолютно всё, что происходит на земле, под землёй, в нашей жизни и в жизнь всех людей, врагов наших и животных — вот это всё, происходит по воле Божией. Отсюда исходят самые верные выводы, аки лучи света из солнца, аки волны благодати от Источника ея.
— А вы того, не слишком обобщаете? — возмутился я. — Так можно и зло приписать Тому самому Источнику!
— Отсюда выходит, что нет никакого зла, — скучным голосом произнес Простец.
— И смерти нет? — иронично проскрипел я.
— И смерти нет, а только переход в иное «агрегатное» состояние. Там, за горизонтом земной жизни, всё самое интересное и начинается.
— И для тех, кто горит в огне геенны?
— Видишь ли, в геенне сгорают смертные грехи. Великий грешник, он ведь при жизни уже горит невидимым огнем и уже здесь жестоко мучается. Так что в аду он пребывает в привычном состоянии души. Впрочем, мы-то как раз несколько другие — нашего смиренного Бога Иисуса мы называем Спаситель. Он нас и спасает, по вере нашей.
— Ну хорошо, — взмахнул я рукой, — я здесь про войну. Давайте ближе к теме.
— Вот теперь, после сказанного выше, — Простой Батюшка улыбнулся в браду, — можно и про войну. Как мы с тобой выяснили, нет ни смерти, ни мучений, ни страха войны. Есть продолжение обычной жизни в несколько необычных обстоятельствах, как говорится, экстремальных. Хоть я бы и этого агрессивного понятия избегал. Потому что война внутри и снаружи человека происходит непрестанно, это наш традиционный образ жизни.
— Перед тем, как мы с принцем забрались в Метеоры, ко мне на судне подошел Смотрящий. Он следит за поведением «западных партнёров» и в случае чего воздействует на них словом. Как бы и мне такому научиться?
— Да и так умеешь. Разве только неплохо бы углубить и усилить веру в собственное слово молитвы. И не надо считать маловерие проявлением смирения. Ведь когда ты обращаешься к Всемогущему и Всеведающему, сам ты превращаешься в дитё малое неразумное. Тем самым доверяешь Господу действовать вместо тебя. Замещая свои слабые усилия всемогуществом Божиим. А слове «доверие», какой корень? Правильно — вера. Помнишь из жития Марка Афинского, как он мановением руки гору с места сдвигал, а потом возвращал на прежнее место? О чем он при этом спрашивал у аввы Серапиона? О том, есть ли такая же вера у христиан в миру. Видишь, опять вера. — Батюшка поднял глаза и спросил: — А разве, когда ты помогал ученому найти способ подружиться с плазмой, не тем ли занимался, что и блаженный Марк, двигая гору?
— Откуда вы знаете?
— Помнишь, разговор Штирлица с генералом в поезде насчет салями и коньяка в дорожной коробке? Они тогда согласились, что оба «хлебают из одной тарелки». Вот и мы с тобой, да и с тем твоим ученым — из одного источника черпаем необходимые сведения.
— Слушайте, батюшка, — подпрыгнул я, чувствуя, что сейчас уже можно. — Недавно смотрел фильм про «лучи смерти», которые одновременно изучали русский Филиппов и американский Тесла. Там было что-то про передачу энергии взрыва на расстояния в тысячи миль с помощью электромагнитного луча.
— Ну во-первых, Господь не позволил их изобретению дойти до практического применение в военной сфере. Идея насчет того, что люди, узнав об этом открытии, сразу прекратят воевать, по меньшей мере наивна и утопична. На смену идеи лучей смерти пришла атомная бомба. Тоже, конечно, для сдерживания и тоже, конечно, весьма сомнительная. Уверен, грохнут ядерной бомбой, но не по нам — Господь не позволит.
— Так я чего, про Смотрящего начал? — снова заёрзал я в предчувствии. — Как его величеству Слову встать на защиту Отечества? Простите за пафос.
— А это из «Иронии судьбы»: «Мы не будем полагаться на случай. Мы пойдём простым логическим ходом. — Пойдём вместе». Итак, чему нас учили в школе? А тому, что нет ничего атомарного и корпускулярного, а всё есть электромагнитное излучение.
— Что, именно так нас и учили? — изумился я.
— Не мешай течению мысли! — оборвал меня Простец, сдвинув брови домиком. — Что нам известно по этому поводу? Следи за пароксизмом логики вещей! Вишь, какие вумные словеса вспомнил. Итак, нумер два! Скажу сильно, но предельно ясно, и самое главное строго по-научному: «Всё это грубятина и пошлятина!» Теперь из «Гамлета» Вильяма нашего Шейк Спиира: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Готов?
— Как пионер! — отчеканил я.
— Что такое «другое», о чем догадывался принц датский? Правильно — благодать Божия! Это она, родная, является самой тонкой материей, всепроникающей и всюду благодействующей. Это благодатью, с помощью её носителя — слова Божия — сотворена вселенная, с человеком на ней. И прошу заметить, как только архангел Денница, сотворивший звездные миры, возгордился и потерял благодать, так и грохнулся в ад, и навечно потерял способность творчества. Так и доселе, с тех древних времен, всё в нашей жизни творится и управляется Словом благодатным, словом Божиим. А мы с тобой — убогие и неключимые рабы Слова, носимого Духом Святым и нас возносимого.
— Как-то не совмещаются в уме головы такие разнополярные понятия как «убогие» и «возносимые». Это как земля и небо. Как червяк и орёл.
— А это и не для «ума головы» — в этом месте чердачок свой выключи на время и позволь сердцу вникать в мистику процесса бытия. Во как!..
— Ну хорошо, — кивнул повинной головой, опустевшей мгновенно. — А как практически вести военные действия? С помощью слова?