Страница 125 из 135
— Решим! Непременно решим! Можете не сомневаться! — вытирая платком шею и лицо, заверил уполномоченный. — Сейчас же дам распоряжение. Предоставим Вам кабинет моего заместителя. Он сейчас как раз находится в отъезде по вопросам комиссии, и его помещение свободно. Оно должно Вас устроить. У него приличный кабинет. Уборку сейчас же проведём, так что, к завтрашнему дню всё будет в надлежащем порядке.
Фрунзе уже порядком поднадоело наблюдать, как пресмыкается перед ним председатель, но он, сохраняя внешнее благодушие к хозяину кабинета, ласково посмотрел на него.
— Благодарю! Начальник, который моментально может уладить все рабочие моменты, вызывает искреннее уважение! Я непременно укажу это в своём отчёте.
Заметив моментальную перемену в настроении Риземана, Михаил Васильевич усмехнулся в душе и продолжил.
— Оскар Оскарович, ещё одна маленькая просьба у меня к Вам. Помогите мне решить проблему размещения на ночлег. Ну и прибывающему завтра полковнику с денщиком так же необходим будет угол для размещения. Разумеется, насчёт господина полковника определённо утверждать я не могу, поскольку мне неизвестны его дальнейшие планы. Но, на всякий случай, давайте иметь ввиду. Чтобы не попасть впросак.
Риземан заметно воспрял. Перед Фрунзе стоял уверенный в своих возможностях чиновник. Видимо, вопрос размещения нечастых гостей из числа проверяющих, у него был отработан до идеала. И словно подтверждая мысли Михаила Васильевича, председатель, уже полностью раскрепостившись, произнёс:
— Не извольте беспокоиться. Разместим надлежащим образом и Ваше высокоблагородие, и прибывающих завтра. Уверяю Вас, что нареканий ни с Вашей стороны, ни со стороны господина полковника, не будет...
* * *
… Дверь оказалась не заперта. На стук никто не отреагировал. Фон Валь распахнул дверь, но в кабинете никого не было. Полковник входить не решился и переминался с ноги на ногу у порога.
— Проходите, проходите, Эрнест Георгиевич! — раздалось за спиной и в поле зрения вошёл импозантный надворный советник с открытой улыбкой на лице. — Не стесняйтесь. Прошу Вас, проходите.
Изумлённый фактом, что к нему по имени-отчеству обращается совершенно ему не знакомый человек, фон Валь нерешительно прошёл в кабинет. Хозяин помещения проследовал за ним и прошёл за небольшой стол, который был свободен от бумаг и всех привычных атрибутов чиновника. Придя утром в здание комиссии, Михаил Васильевич первым делом проверил, насколько готово помещение, которое отрядил ему председатель для встречи с полковником. В кабинете было чисто убрано, но на столе находились документы хозяина кабинета, и Фрунзе попросил Риземана, чтобы сотрудники прибрали их куда-нибудь, так как он не желает нести ответственность за бумаги и вещи заместителя председателя комиссии. Ему из находящегося ничего не понадобится. Щупленький паренёк забежал в кабинет и сноровисто убрал всё со стола в шкаф. Теперь поверхность стола была абсолютно пуста.
— Вы разоблачайтесь, пожалуйста, вешалка вон, справа от Вас, и присаживайтесь. Сейчас нам принесут чай, — без какого-либо напряжения и явно без фальшивой наигранности, искренне предложил надворный советник.
— Вижу, что Вы весьма удивлены Вашим вызовом сюда и нашей встрече. И находитесь в полном неведении, для чего действующий офицер понадобился, так сказать, тыловым службам. Не так ли, Эрнест Георгиевич?
Полковник присел за стол и, положив руки перед собой, сцепив пальцы в замок, с интересом посмотрел на человека напротив.
— Откровенно говоря, нахожусь в некотором неведении и замешательстве, — утвердительно кивнув, сказал фон Валь.
— Ну, давайте я Вам представлюсь для начала, а потом и продолжим. Зовут меня Михаил Александрович. И, как Вы могли, наверное, догадаться по месту нашей встречи, представляю Всероссийский земский союз. Но, уважаемый Эрнест Георгиевич, умоляю Вас, увольте Вы меня от Ваших неприязненных взглядов. Могу Вас ответственно заверить, что я не тыловая крыса и не из пресловутых земгусаров.
Фрунзе было несколько неловко от того, что он вынужден невольно обманывать полковника, но того требовала обстановка. Необходимо было единение понимающих друг друга фронтовиков, познавших не на словах и на картинках ужасы войны, и потому он счёл эту ложь во благо.
— Вот, пожалуйста, как можете заметить, даже брит наголо, чтобы не поиметь живность, находясь в окопах среди солдат.
Михаил Васильевич провёл рукой по начисто бритой голове.
— Вынужден бывать, как понимаете, и на передовой. Общаюсь напрямую с командирами подразделений самого разного ранга. Начиная от взвода и заканчивая полком. Информацию о ежедневных потребностях и нуждах солдата, который находится в окопе, мне необходимо получать из первых рук. Насколько его устраивает питание, снабжение обмундированием, вооружением. Всё это я черпаю изначально в разговорах непосредственно с простым воином и уже потом сравниваю с теми запросами, что мы получаем от высшего командования. Надо откровенно признаться, что частенько имею большую разницу. Интересно, а вот Вы, Эрнест Георгиевич, насколько честно подаёте сведения?
Фрунзе тут же отмахнулся рукой от намерившегося было ответить полковника, мол, вопрос риторический.
— Это так, вопрос не по теме. Уверен в Вашей порядочности, иначе бы и не обратился именно к Вам. Наша встреча касается земского союза опосредованно. Лишь как организация, предоставившая место для беседы. Прочтите, пожалуйста, вот это письмо, — и Фрунзе положил перед полковником послание Брусилова.
Эрнест Георгиевич с недоверием развернул лист и стал читать. Закончив чтение, он в недоумении посмотрел на Михаила Васильевича.
— И чем же я могу быть Вам полезен, Михаил Александрович? — спросил он, бросив дополнительный взгляд в текст письма.
Фрунзе, выдерживая мхатовскую паузу, прошёлся по кабинету. Полковник ворочал головой вслед за проходами надворного советника.
— Нам известно, Эрнест Георгиевич, — приступил к объяснениям Михаил Васильевич, — что Вы учились в Санкт-Петербургском Николаевском кадетском корпусе совместно с Сеид Алим-ханом и были с ним в приятельских отношениях. Ничего не путаю? — остановился Фрунзе рядом с фон Валем.
Полковник, ещё не понимая, к чему ведёт принимающая сторона, пробил глотком комок в горле и начал медленно привставать.
— Да Вы сидите, Эрнест Георгиевич. Не будем разводить политесы. Давайте и я сяду.
— Вас верно информировали о моей учебе и взаимоотношениях с Мир Мухаммедом.
— Замечательно. Продолжим. Именно из-за этих трёх лет Вашего совместного с эмиром пребывания в стенах корпуса мы Вас и пригласили для решения одного насущного вопроса.
Фон Валь напрягся.
— Эрнест Георгиевич, Сеид в данный момент находится в своём дворце в Ялте.
И Фрунзе подробно изложил суть задачи, которую хотел возложить на полковника. Эрнест Георгиевич ошарашенно смотрел на надворного советника, как на умалишенного, и в первый момент не знал даже, что ему и ответить. Послать сразу, подняться и уйти или же обдумать предложение и согласиться на его воплощение.
Два часа, выделенные полковнику Фрунзе для принятия решения, завершали свой трудовой минутный отчёт, когда Эрнест Георгиевич вошёл в кабинет. Он ещё раз пристально всмотрелся в глаза Михаила Васильевича и не увидел в них и искры сомнения в том, что предложение будет принято.
«Надо же, какая самоуверенность».
— Я не могу обещать Вам, что у меня обязательно получится решить озвученный Вами вопрос, но могу ответственно обещать, что добросовестно приложу к этому максимум усилий.
* * *
... Баркас стоял, ошвартованный у причальной стенки. Заметно усилился навальный ветер [2]. Капитан поторапливал. Приняв на борт Фрунзе и пополнение в виде двух новых пассажиров, судно в Ялту осторожно отвалило ходом назад.