Страница 124 из 143
Эпизод сорок девятый. Год 1916.
Получив предписание от командующего армией Захарова срочно отбыть в Одессу для решения вопросов интендантского снабжения, Эрнест Георгиевич фон Валь был предельно удивлён.
Ему, боевому офицеру, предстояло заниматься какими-то непонятными поставками в армию. Но приказ был спущен от самого Главнокомандующего и, вероятно, имел под собой не подлежащие возражениям мотивы. Оспаривать приказы армейского начальства и гадать, не имея достаточной информации, полковник не привык, а потому решил положиться на здравомыслие командования, что уж его-то, боевого офицера, не спишут в заштатные снабженцы.
Эрнесту Георгиевичу, нежданно-негаданно, выпала карта «Удача». В день получения телефонограммы, как по мановению волшебной палочки, снимающей перед человеком появляющиеся преграды, из штаба дивизии в Яссы отправлялся автомобиль, и командира полка обещали непременно подвезти. Из Ясс до Одессы добраться было уже намного проще. Собрав на скорую руку необходимые вещи полковника, расторопный денщик приторочил дорожный саквояж за задним диваном автомобиля и терпеливо дожидался командира у двери транспорта. Шофёр уже разместился на своём месте и с нетерпением поглядывал на здание штаба, из которого должны были появиться пассажиры.
Два офицера не спеша вышли на крыльцо, степенно закурили сигареты и, о чём-то весело переговариваясь, направились к автомобилю. Денщик открыл переднюю и заднюю двери транспорта, не зная, поедут ли господа вдвоём на заднем диване или же разделятся. Переднее кресло осталось за денщиком, а офицеры, продолжая перекидываться фразами, разместились вместе. Автомобиль утробно рыкнул и тронулся...
* * *
… Видимость была отменной. Всё чаще стали появляться в поле зрения суда и фелюги.
Капитан бдительным взглядом осматривался по сторонам.
— Так держать! Вправо не ходи! — приказал он рулевому.
— Есть, так держать! Вправо не ходи! — откликнулся моментально грек.
Мастерски держа ветер, разгоняя размеренно качающихся в волнах чаек, Зотикос филигранно подвёл баркас к причальной стенке.
— Товарищ Рыбальченко, как и договаривались, завтра встречаемся на этом же месте, в этот час. Если по каким-либо причинам я не объявлюсь до пяти пополудни, можете уходить. По всей вероятности, это будет означать, что мне, увы, выпала несчастливая карта, — уточнил Михаил Васильевич и по сходням перешёл на берег.
В здании Одесской закупочной комиссии в Воронцовском переулке, в приёмной председателя, колыхалась волна возбуждённого народа. Секретарь безуспешно пытался организовать хотя бы какое-то подобие порядка. Его слова тонули в разноголосице взбудораженных посетителей. Вероятно, это были многочисленные желающие поставить армии продукцию своих предприятий и, стараясь перекричать оппонента, они доказывали друг другу, что именно товар их производства является лучшим по качеству и стоит первым в очереди по необходимости закупки. Фрунзе, беспардонно раздвигая сборище торгашей, протиснулся к двери кабинета уполномоченного.
В приёмной гвалт как-то резко оборвался, словно кто-то щедрой рукой сеятеля сыпанул в это столпотворение людей ватрушки, и они, ватрушки, позатыкали орущим рты, и все присутствующие уставились на наглеца, пытающегося без очереди прорваться к столь желанному телу председателя. Секунду висела напряжённая тишина, и, в мгновение рухнув девятым валом, она прорвалась с утроенной силой. Толпа дружно, объединившись, накинулась на новичка. Его тут не стояло.
— Эй, не бежи так шустро, а то, не дай Бог, догонишь свой инфаркт!
— Имейте стыд, где ви идёте? [1]
— Ви шо, спешите скорее, чем я?
— Щаз я сделаю вам скандал и вам будет весело!
— Делайте свою походку по направлению двери!
Михаил Васильевич, который был прекрасно осведомлён о нахрапистом темпераменте одесситов и подготовил себя внутренне к сопротивлению, набрав полные лёгкие воздуха, гаркнул во всю мощь:
— Тиха-а! Молча-ать!
Опешившие от такого обращения торгаши, не ожидавшие подобного от представительного мужчины, вновь поперхнулись ватрушками и резко замолчали.
— Уполномоченный Комитета Всероссийского земского союза. По общим вопросам закупок на нужды армии. Ожидайте! — Фрунзе без промедления распахнул дверь в кабинет и захлопнул её перед самым носом хлынувшей следом толпы.
Обхватив голову ладонями и заткнув пальцами уши, за столом сидел ничем не примечательный человек неопределённого возраста. Ему можно было дать одновременно и тридцать, и пятьдесят лет.
Если бы Михаилу Васильевичу довелось столкнуться с ним через какое-то время в массе людей, то взгляд на нём точно бы не задержался. Совершенно не запоминающееся, невзрачное, тусклое лицо.
«С такой внешностью хорошо служить в разведке... И быть подпольщиком», — подумал Фрунзе.
Перед председателем, прикрывая ладонью лежавшую на столе тряпицу с явным финансовым подношением, на стуле мучился взмокший от волнительного напряжения полноватый мужичок. По одежде было понятно, что посетитель не из числа бедных, но, вероятно, из поставщиков продукции крестьянского труда. Михаил Васильевич молниеносно прокрутил в голове ситуацию и небрежно ногой подвинул к себе свободный стул.
— Оскар Оскарович, отпустите гражданина! У меня неотложное дело к Вам по вопросам комитета.
Председатель на слова не отреагировал. Пальцы надёжно перекрыли доступ звуков, а взгляд был отрешённым. Одним посетителем больше перед тобой, одним меньше — без разницы. Утомили ходоки-просители его с утра.
Фрунзе, привлекая внимание, выводя из состояния транса, помаячил рукой перед глазами Риземана. Тот убрал руки от ушей и вопросительно уставился на надворного советника.
— Что-с, извините?
— Михайлов. Из комитета, — спокойным голосом представился Михаил Васильевич.
Оскар Оскарович почтительно вскочил со своего места и протянул через стол руку. Фрунзе не откликнулся на порыв, а косым взглядом показал на посетителя. Было заметно, что руководитель комиссии столкнулся одномоментно с трудностями, которые превосходят его способность справиться с ними. Председатель пустыми глазами уставился на мужичка, а потом встрепенулся и возродил в себе дух начальника.
— Ну вот что, уважаемый! Ваше предложение мы обсудим завтра. Свободны!
Мужичок ловко схватил тряпицу, мазнул рукавом по мокрому лбу и пятясь задом, с явным облегчением вывалился в приёмную, успев, за невеликие пять метров до двери, трижды отвесить поклоны. Фрунзе пронзил многозначительным взглядом Риземана.
— Ко мне завтра по вопросам поставки прибудет полковник фон Валь из Дунайской армии. Подготовьте помещение, чтобы я смог с ним спокойно побеседовать, Оскар Оскарович.
— Мой кабинет Вас устроит, господин надворный советник? — внезапно для самого себя отметив, что по спине бегут струйки пота, проблеял председатель. – Все приёмы я отменю или же приму просителей… — он споткнулся на полуслове, — в смысле — поставщиков, конечно, в другом месте.
Михаил Васильевич с лёгкой иронией посмотрел на вструхнувшего чиновника. Как же у нас народ боится чиновников, имеющих чуть больше власти, нежели ты сам. И это не уважение или почитание, а именно боязнь за своё насиженное место. Не дай Бог не угодить, можно лишиться всего. Потеряв должность, потеряешь и страх перед тобой многочисленных просителей, участь которых зависит от твоего решения. Потеряешь приличный доход, а также будут непонятны перспективы твоего дальнейшего трудоустройства.
— Оскар Оскарович, я не собираюсь препятствовать Вашему трудовому распорядку дня. Занимайтесь своими делами в своих апартаментах. Мне же достаточно будет укромного уголка в Вашем заведении, где нам никто не помешает, - снисходительным тоном успокоил Риземана Михаил Васильевич.