Поклонник

— А про что?

— Про то, что ты пригласила меня сюда. Поздно вечером. И я не думаю, что дело только в кофе.

— Может, я просто пожалела тебя. Сидел в машине такой... беспомощный.

— Врешь, — он мягко отодвинул чашку и положил ладони на стол, наклоняясь ко мне через столешницу. — Ты не из тех, кто просто так зовёт на кофе в одиннадцать вечера. Особенно меня.

Его взгляд скользнул по моим губам, затем снова встретился с моим.

— Или, может, ты решила, что я достаточно безопасен, раз признался тебе в любви?

Я встала, чтобы убрать чашки, но он поймал мою руку.

— Не убегай. Мы же только начали.

— Я не убегаю. Я убираю.

— Я сам.

Он поднялся — медленно, будто заранее просчитывая каждое движение. Взял обе чашки со стола и, не торопясь, отнёс их к раковине. Звук поставленной посуды эхом отозвался в тишине.

На секунду стало слишком тихо. Я уже хотела повернуть голову, как рука Кирилла протянулась вперёд — прямо мимо моего плеча — и кончиками пальцев коснулась ложки, оставленной на столе.

— Забыл, — тихо произнёс он, убирая ложку, словно извиняясь.

Ложка с глухим звоном упала в раковину. Я вздрогнула, сердце резко подскочило.

— Вот теперь порядок, — сказал он тихо, прямо у уха.

Я сглотнула, пальцы непроизвольно вцепились в край стола.

— Эмма, — прошептал он, не касаясь.

— Да?

— Расслабься, я ведь ничего не делаю. Просто стою.

— Я расслабленна.

Он тихо усмехнулся.

— Я же вижу, что нет. Ты боишься.

— Ничего я не боюсь, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Ну и зря.

— Зря? Почему?

— Потому что ты сидишь спиной к человеку, который может сделать всё, что захочет. И ты даже не узнаешь, когда он решит это сделать.

Я не пошевелилась. Только пальцы сильнее вцепились в край стола.

— Сделать что?

— Не знаю. Вот в этом и опасность.

— Кирилл, это уже не смешно.

— А я и не смеюсь. Просто напомнил тебе, как быстро исчезает контроль. Стоит чуть повернуться спиной — и ты уже не знаешь, что рядом.

Я сжала пальцы в кулаки, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Он не трогал меня, но его присутствие за спиной, жгло сильнее любого прикосновения.

Я резко развернулась — и тут же пожалела.

Он стоял совсем близко и улыбался. Не зло, не насмешливо — просто спокойно, как будто всё происходящее было для него очевидным.

Кирилл медленно протянул руку, пальцы легко скользнули по моим волосам.

— Скажи, Эмма, — произнёс он тихо, глядя прямо в глаза, — зачем ты позвала меня сюда, если в твоих глазах я всё тот же опасный псих?

— Я... — начала я, но он не дал договорить.

— Ты могла просто уйти. Подняться домой, закрыть за собой дверь и забыть этот вечер. — Его пальцы зарылись в моих волосах. — Но ты вернулась. Пригласила. Сделала кофе. Улыбалась, шутила... А теперь смотришь так, как будто хочешь, чтобы я разорвал это хрупкое равновесие, которое ты с таким трудом держишь.

Его пальцы все еще были в моих волосах, но теперь его хватка стала тверже. В его глазах плясали темные огоньки, а на губах играла опасная улыбка, от которой перехватывало дыхание.

— Знаешь, что будет, когда это равновесие рухнет? — прошептал он, наклоняясь так близко, что наши губы почти соприкоснулись. — Я не буду сдерживаться. — Одной рукой он схватил мои запястья и прижал их к спинке стула. — Я буду брать то, что ты так упорно предлагаешь, даже не говоря ни слова. — Его губы скользнули по моей шее, оставляя за собой горящий след. — И ты знаешь это. Ты чувствуешь это каждой клеточкой своего тела.

Я попыталась вырваться, но его хватка была как сталь.

— Кирилл...

— Тихо.

Он отпустил мои запястья, но не отошел. Его руки скользнули по моим бокам, он приподнял меня, посадив на край стола.

— Посмотри на меня, — прошептал он, заставляя меня встретиться с его взглядом.

— Ты сумасшедший, — прошептала я, но в голосе не было осуждения.

— Да. Но ты ведь всегда знала, что нормальные мужчины не заставляют тебя чувствовать себя так. Живой. — Его руки скользнули подо мной, легко поднимая меня со стола. — Они не чувствуют, как ты на самом деле хочешь, чтобы тебя прижали к стене и заставили забыть все твои глупые правила.

Он толкнул дверь в спальню, и мы вошли в полумрак.

— Я ведь прав, Эмма?

Он бросил меня на матрас не грубо, но и не нежно — так, чтобы я почувствовала, кто здесь главный. Я отскочила на пару сантиметров, волосы рассыпались по подушке, а его взгляд скользнул по мне, медленный, оценивающий, голодный.

— Не двигайся.

Я замерла, наблюдая, как он одной рукой схватил край своего худи у основания шеи и резко дёрнул вверх. Ткань задралась, обнажая рельефный пресс, затем грудь, и наконец соскользнула с головы, когда он стянул её полностью.

Я непроизвольно приподнялась на локтях, медленно отползая к изголовью, не отрывая от него взгляда.

Он улыбнулся.

— Ты думаешь, если отползёшь, я передумаю?

Он сделал шаг вперёд, затем ещё один. Кровать прогнулась под его весом, когда он опустил колено на край.

Я не ответила. Просто смотрела, как он приближается, как его руки опускаются по бокам от моего тела, как его дыхание смешивается с моим.

— Я не передумаю, Эмма. Ты можешь отползать хоть до самого изголовья, но мы оба знаем, что это тебя не спасёт.

Одной рукой он медленно провёл от моего колена вверх по внутренней стороне бедра.

— Давай снимем это? — Его руки скользнули к поясу моих джинсов.

Я не сопротивлялась, лишь смотрела, как он ловко расстегивает джинсы. Тяжелая ткань медленно сползла с моих бедер, его руки горячими ладонями скользнули по коже, снимая их вместе с нижним бельем.

— А теперь вот это, — его пальцы скользнули к подолу моей рубашки, задерживаясь на коже живота. — Мне не нравится, когда между нами есть какие-то преграды.

Он медленно стал задирать ткань вверх, обнажая сначала живот, затем ребра. Его взгляд был тяжёлым, пристальным, будто он запоминал каждую линию моего тела. Когда рубашка достигла груди, он на мгновение остановился.

— Такая... хрупкая, — прошептал он, и в его голосе прозвучала странная смесь восхищения и угрозы. — Интересно, сколько силы нужно, чтобы эту хрупкость сломать.

Он дёрнул рубашку вверх, заставляя меня поднять руки.

— Так гораздо лучше. — Он медленно поднялся с кровати, отступив на шаг назад.

Его руки потянулись к пряжке собственного ремня.

— Может хочешь помочь? Или предпочитаешь просто смотреть?

— Я... — мой голос сорвался, и я сглотнула, пытаясь собраться. — Я не... не знаю.

Он отшвырнул ремень, и тот мягко упал на ковёр.

— Не знаешь? — повторил он, и в его тоне сквозила лёгкая, почти опасная усмешка. — А по-моему, знаешь. — Он сделал шаг к кровати. — Ты просто боишься, что будет, если слова прозвучат вслух.

Он замер у кровати. Его взгляд стал пристальным, почти гипнотизирующим. Медленно, не отрывая от меня глаз, он поднял руку и протянул её в мою сторону, указательный палец мягко согнулся в приглашающем жесте.

— Иди сюда.

В его голосе не было приказа. Скорее... твёрдое приглашение. Обещание и испытание одновременно. Он не двигался с места, просто ждал, смотря на меня тем тёмным, пронизывающим взглядом, который, казалось, видел насквозь все мои страхи и желания.

— За... зачем? — сглотнула я.

— Зачем? — он тихо рассмеялся, и в этом звуке было что-то тёмное и манящее.

Внезапно он наклонился, его руки уверенно обхватили мои бёдра и резко притянули меня к краю кровати. Я вскрикнула от неожиданности, когда моё тело легко соскользнуло по гладкому покрывалу, остановившись прямо перед ним.