Поклонник

— Вот так, — его голос прозвучал низко и удовлетворённо, пока он стоял между моих ног. — Теперь твоя очередь.

Я провела взглядом по его телу, и только потом дотянулась до пуговицы его джинсов. Открыла её медленно. Затем потянула за молнию, слыша, как щёлкает металл. Кирилл не шевелился. Он только смотрел на меня сверху вниз, задерживая дыхание, как будто одно неверное движение могло сорвать остатки самоконтроля.

Я стянула джинсы вниз, вместе с бельём, и он позволил — без слов, без жестов, будто полностью отдался под моё руководство.

Когда ткань упала на пол, и он остался передо мной, уязвимо обнажённый, он тихо выдохнул — почти с облегчением.

В комнате повисла тишина, нарушаемая только нашим тяжелым дыханием. Власть внезапно перешла ко мне, и мы оба это чувствовали.

Я медленно провела ладонью по его бедру, чувствуя, как он вздрагивает под моим прикосновением. Его глаза были прикованы ко мне, полные ожидания и темного, бездонного желания.

Медленно, будто проверяя себя на храбрость, я протянула руку и коснулась его. Осторожно, едва-едва, как будто это было что-то хрупкое.

Кирилл тихо выдохнул.

— Чёрт, Эмма... — его голос прозвучал сдавленно, почти как стон.

Прежде чем я успела что-то понять, его пальцы мягко, но уверенно коснулись моего подбородка. Большой палец провёл по моей нижней губе, заставив её приоткрыться.

— Ты даже не представляешь, как выглядишь сейчас... с таким ртом... с такими глазами... я к чёрту срываюсь, Эмма.

Он склонился ближе, его лоб почти коснулся моего.

— Если бы ты знала, что сейчас творится у меня в голове... — его голос стал ниже, хриплее. — Но я держусь. Пока.

Он медленно навис надо мной, заставляя отползти обратно, вглубь кровати.

— Потому что некоторые вещи... — он придвинулся ближе. — Стоит растянуть. Чтобы почувствовать каждую секунду.

Он наклонился ближе, и его губы обожгли мою ключицу, затем медленно поползли вниз.

— И я буду изучать тебя, Эмма. Словно карту сокровищ. — Его дыхание стало горячим на коже моего живота. — Каждый твой вздох, каждый мурашек... Всё это моё.

Когда его губы нашли самую чувствительную точку, я не смогла сдержать стон.

— И это... — он поднял на меня тёмный, полный обещания взгляд, — только начало.

Он медленно опустился между моих ног. Его руки крепко держали мои бёдра, не позволяя пошевелиться.

— Кирилл... — вырвалось у меня, когда его губы, снова, коснулись меня.

Он не спешил. Каждое прикосновение его губ было медленным, целенаправленным, исследующим. Его руки удерживали меня на месте, когда я пыталась вырваться от переизбытка ощущений.

— Не дёргайся, — прошептал он, ненадолго отрываясь. — Это только первая глава.

Он вернулся к своему занятию с новой силой, и мир сузился до этого одного ощущения — до его губ, его языка, его полного контроля над моим телом.

Внезапно его руки крепко обхватили мои бёдра, и одним плавным движением он перевернул меня на живот. Прежде чем я успела опомниться, его вес уже прижимал меня к матрасу, а губы коснулись позвонка у основания шеи.

— А это вторая глава, — его голос прозвучал с новой, опасной нотой, пока его руки уверенно располагали меня так, как ему было нужно. — Здесь всё будет по-другому.

Он медленно провёл руками по моим бокам, задержавшись у бёдер.

— Здесь ты не увидишь моего лица. Не прочитаешь в глазах. Ты будешь только чувствовать.

Его руки крепко легли на мои бёдра, пальцы впились в кожу. Глубокий, властный толчок заставил меня вскрикнуть, но звук потерялся в подушке.

Его ритм ускорился, становясь всё более требовательным. Каждое движение было чётким, животным, лишённым всякой нежности. Одна его рука обхватила моё запястье, прижала к спине, заставляя выгнуться ещё сильнее.

— Запомни, Эмма, — прошептал он, и в его голосе была не только власть, но и какая-то тёмная, безграничная нежность. — Ты будешь только моей. До самого конца. Пока оба не умрём.

Его ритм стал глубже, отточеннее, будто каждым движением он вбивал в меня эти слова. Он сделал глубокий толчок, затем второй — медленный, выжимающий последние остатки воздуха из моих лёгких. И на третьем всё внутри меня взорвалось.

Белая молния ударила по позвоночнику, разливаясь огнём по всему телу. Я закричала, впиваясь пальцами в простыни, а его имя сорвалось с губ как молитва и проклятие одновременно. Всё вокруг поплыло, исчезло, остался только всепоглощающий спазм, выжигающий душу.

В тот же миг я почувствовала, как он содрогнулся вслед за мной, его собственное напряжение выплеснулось горячей волной, и на мгновение его железная хватка ослабла, сменившись тяжестью удовлетворения. Его грудь, прилипшая к моей спине, вздымалась в унисон с моим дыханием.

В комнате повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь нашими прерывистыми вздохами. Он медленно высвободил моё запястье, и его пальцы, всё ещё влажные, нежно провели по онемевшей коже.

— Навсегда моя, слышишь? Даже если уйдёшь.