Когда Умирают Целители

Глава 2 Ночной кошмар(1)

Двое друзей провели весь оставшийся день, бродя по улочкам горной деревушки Риферт, их смех и разговоры наполняли воздух до самого вечера. Солнце заходило за горизонт, окрашивая небо в багряные тона, его последние лучи ласкали лица молодых мечтателей. Они стояли друг напротив друга на вершине большого зеленого холма, чья высокая трава переливалась под ветром серебристыми волнами и тихо шелестела. Решимость застыла на их лицах.

Ювако, не обладавший яркой красотой своего друга, сиял изнутри так же сильно. Их мечты, казалось, были способны затмить само заходящее солнце. Рыжеволосый Хино поправил свою черную повязку, сдерживая улыбку, которая все же тронула уголки его губ.
— Ну что, кореш? — спросил он тихо. — Пора прощаться?
Ювако встретил его взгляд, карие глаза горели твердой решимостью.
— Да... — ответил он, голос чуть дрогнул, но остался четким. — Хино, я... я так рад, что у меня есть такой друг, как ты.

Хино протянул руку. В его янтарных глазах читалось одобрение и глубокая уверенность.
— Мы еще встретимся, — сказал он спокойно, но с такой силой, что в этом не оставалось сомнений.
Блондин крепко сжал теплую, знакомую ладонь друга. В ответ на его лицо расплылась широкая, лучезарная улыбка, отражая всю его веру и надежду.

— Обязательно, — прозвучал его ответ, чистый и ясный в вечерней тишине. — Мы обязательно встретимся.

***

Юный медик лежал на жесткой кровати, набитой сухой травой, которая давно утратила аромат и кололась сквозь тонкую простыню. Он протянул руку в темноту, сжав ладонь в кулак так. Его шепот, прорвавший тишину ночи, звучал неожиданно громко:
– Я стану лучшим целителем, Мириана. Я сделаю это! – Голос был тихим, но железным от решимости. – Я найду способ... прекратить все смерти...
Внезапно сквозь щели ставни пробился свет. Не теплый желтый свет фонаря или луны, а тревожный, пульсирующий багрянец. Он становился все ярче, заливая тесную каморку зловещим заревом.
Юви замер, слова застряли у него в горле. Он открыл глаза, широко распахнув их в темноте, лицо исказило немое недоумение. Словно во сне, он поднялся и подошел к окну. Пальцы дрожали, когда он отодвинул грубую деревянную ставню.
То, что он увидел внизу, в спящей деревне, вырвало из его груди беззвучный стон. Мир, в котором он только что клялся спасать жизни, рушился в огне и хаосе.

Вся деревня внизу пылала. Багровое пламя, яростное и всепожирающее, вздымалось к черному небу, отбрасывая чудовищные тени на склоны. А по земле, словно ядовитый призрак, стелился холодный синий туман, сливаясь с клубами дыма. Юви стоял у окна, ладонь прижата ко рту, сдерживая рвотный спазм. Его глаза, неестественно широкие и неподвижные, впитывали кошмар: уютная, знакомая до последней травинки деревня превратилась за мгновения в ад на земле. Там, где смеялся Хино, где звенели его монеты надежды, теперь ревел огонь и стлалась смерть.

Вдруг – грохот! Жалкий щеколдный замок в прихожей лопнул, и хлипкая дверь, вырванная с петлями, влетела внутрь, ударившись о стену облаком пыли и щепок. В прокопченную дымом комнату ввалился, спотыкаясь, окровавленный силуэт. Рыжие волосы, выбившиеся из знакомой черной повязки, слиплись от крови и пота. В дрожащих руках он сжимал два коротких, слегка изогнутых клинка – их изумрудный отлив казался кощунственно ярким в этом аду. Это был Хино.

Но это был не Хино, которого Юви знал.

Лицо и руки друга были залиты темной, липкой кровью. Она текла по щеке, смешиваясь с грязью и пеплом. А глаз... Левый глаз просто отсутствовал. На его месте зияла глубокая, мокрая и страшная воронка, из которой сочилась алая жижа. В единственном оставшемся янтарном глазу, дико бегающем, не было и следа былой дерзости или уверенности. Там горела лишь одна искра – искра чистого, немого, животного ужаса. Все его тело, от кончиков пальцев, сжимавших рукояти клинков, до плеч, сотрясала непрерывная, мелкая дрожь. Он стоял, тяжело дыша, хрипло всхлипывая, больше похожий на загнанного зверя, чем на того, кто мечтал стать величайшим мечником.

Вот отредактированный вариант, усиливающий напряжение, физиологию дара и угрозу:

Рыжеволосый юноша заговорил, его хриплый голос вибрировал от нечеловеческого ужаса:
– Проклятые... Они пришли... – Он задыхался. – Бежим! Надо уходить! Сейчас же! Они уже близко!

Глаза Юви, и без того полные ужаса от вида друга, стали еще шире. – Хино, твои раны... – прошептал он, голос предательски дрогнув. – Ты... ты не дойдешь...
Хино не слушал. Он рванулся к блондину, одним движением втолкнув один изогнутый изумрудный клинок в ножны за спиной. Его окровавленная рука схватила Юви за запястье. "Как ледяна его кожа..." – мелькнуло в сознании Юви.

Без слов, лишь с хриплым всхлипом, Хино дернул друга к выходу. И в тот миг, когда их кожа соприкоснулась, дар Юви взорвался.

Через точку касания хлынул поток чужой агонии. Юви вскрикнул – не голосом, а всем телом. В его видении Хино преобразился. Тело друга пылало кроваво-багровым сиянием, клубящимся и яростным, от разорванного торса до изувеченной головы. Это была не аура – это была сама боль, материализованная в жутком свете, карта невыносимых страданий.
– Хино, ты... – выдавил Юви, голос был чужим, прерывистым от ужаса перед увиденным.

– ЗАТКНИСЬ! – рявкнул Хино, таща его слепо вперед.

Но было поздно. Дар требовал свою цену. В глазах Юви вспыхнула адская боль, будто раскаленные иглы вонзились прямо в мозг. Он зажмурился, но это не помогло. Через веки он чувствовал, как лопаются тончайшие сосуды. Теплая, липкая влага хлынула по щекам. Когда он в отчаянии открыл глаза, мир погрузился в кроваво-красный туман. Белки залила алая пленка, зрение помутнело, очертания стали расплывчатыми, как в кошмарном сне. Он почти ослеп.

Они вывалились из горящего дома, спотыкаясь о порог. Холодный ночной воздух, пахнущий дымом и гарью, ударил в лицо. И тут... они замерли.

Прямо перед ними, перекрывая путь к тропе, стояли Двое.

Фигуры неестественно высокие, под два метра, закованные в темную, будто вороненую броню, призматически отражавшую багровые отсветы пожарища. Они стояли недвижимо, как каменные идолы. Шлемы с узкими прорезями скрывали лица, но Юви даже сквозь кровавую пелену в глазах почувствовал тяжесть их безмолвного, хищного внимания. Они ждали. Словно знали, что беглецы выйдут именно здесь.