Страница 8 из 9
Дорога кажется вечной. Ноги — деревянные, меч в руке горит жаром, будто нож из расплавленного металла. Я не помню, когда последний раз видел солнце, не уверен, ощущаю ли я вообще себя или просто части тела, которые ещё двигаются по привычке. Вокруг слишком тихо. Странно — никого, ни звуков, ни шорохов, только собственное дыхание и тугой пульс в ушах. Сколько идём — неясно: секунды перескакивают в часы, мысли вязнут в липкой паутине.
И вдруг вижу — краем глаза, в стороне от света, будто бы кто-то мелькнул между подпорками. Серый, вытянутый силуэт с провалом вместо лица. Я резко разворачиваюсь, размахиваю мечом, забыв даже — Рейнальд чуть не валится с плеча.
— ВОН ОНИ! — сорвался крик, но лишь эхо ударило обратно, пустое, мокрое.
Стены шахты не отозвались ни скрипом, ни тенью. Дамин даже не посмотрел: просто идёт вперёд, голова опущена, рот сжат.
Я снова вижу движение — теперь прямо перед собой, чуть дальше тусклого отсвета. Дамин не видит то, что я вижу я, как будто я наблюдаю, призраков шахтеров. Они что-то шепчут мне, машут руками, причудливо извиваются в проходах. Я стискиваю меч так, что пальцы немеют. Ощущение: если нас остановят — я сойду с ума, если не остановят — сойду с ума всё равно.
Мы идём — а выхода нет. Нет даже дверей, только стены и ответвления. Становится всё душнее, движение теряет смысл. Шахта крутится по кругу — или мне только кажется? Не понимаю, где были уже, а где нет, всё сливается в одну неразличимую петлю.
Вдруг Дамин неожиданно останавливается, тяжело опускает Гаррета на пол. Его плечи сильно трясутся.
Я в ответ нервно хихикаю — настолько глупо, что самому становится страшно. Фантомы исчезли, осталась только усталость и безысходность.
Дамин молча оборачивается, не глядя на меня, внезапно бьет кулаком по камню, пальцы стираются в кровь. Он медленно оседает на колени.
— Где же мы... куда мы идём... — его голос тихий, как у старика, который совсем забыл, зачем живёт. Он бормочет ещё тише:
— Должен быть путь... должен быть выход... если здесь север, то… если заклинание, если левый проход, если… если...
Слова превращаются в кашу, не складываются ни в какие планы, но он продолжает бормотать, будто пытается утопить собственный страх.
Мы сидим рядом — он тянет за смысл, я цепляюсь за остатки сознания, а над нами беззвучно плывут чёрные призраки и смех, которого никто не слышит, кроме меня.
Выхода нет. Всё это — просто сон внутри кошмара, где даже свои мысли враги.
Мы блуждаем уже не знаю сколько — всё перемешалось, не осталось ни начала, ни конца. Шаги, стены, переходы, тупики… Всё гудит в голове круглосуточным гулом. Каждый коридор как старое, до боли знакомое место, но мы его видим впервые — или, может быть, мы тут уже были сто раз? Я уже не отличаю следы моих сапог от их тени на полу.
Света почти нет: только мрачное, дрожащее пятно на клинке и глухой отблеск в глазах Дамина — если те ещё вообще открыты. Рейнальд у меня на плече — как камень, как тяжёлый, безликий груз, которого я больше не хочу нести. Я срываюсь: пальцы онемели, тело трясётся, дыхание с хрипом. В какой-то момент я просто роняю его на пыльный пол, и сам глухо валюсь рядом. Всё — пустота. Я больше не могу.
Я лежу, смотрю в каменный потолок, пытаюсь вдохнуть — но вместо воздуха попадается только вязкая, тёплая глина, будто земля тянет меня к себе за горло. Постоянный гул стал частью моего мозга, я не слышу, что думаю, я не думаю вообще — только что-то бьётся внутри, как мышь, которую поймал голодный змей.
Дамин идёт дальше и будто не замечает ни меня, ни то, что вокруг всё рушится — или, может, у нас никогда и не было вокруг ничего, кроме этой шахты. Его походка странная, шаткая. Вдруг он с разбегу ударяется о стену лбом, сильно, с глухим звуком — один раз, второй, третий. Он будто хочет пробить её голой головой, чтобы появилась хоть какая-то трещина, хоть намёк на выход. Кровь смешивается с пылью, следы остаются на камнях, но он продолжает — снова и снова, словно забудет обо всём, если перестанет контролировать боль.
Разум скользит, отпускает: всё вокруг плывёт рывками, как в дурном сне после тяжёлой болезни. Я слышу, словно через воду, как где-то ревёт и гремит смех, как будто толпа призраков хохочет над нами засыпая могилу. Перед глазами вспыхивают цветные круги, в ушах молотит кровь и трещит давящая пустота — ни мыслей, ни памяти, ни надежды ничуть.
Жажда скребёт горло острой проволокой, живот давно перестал что-либо хотеть — в нём пустота, огромная и вечная, растущая в темноте. Слезы сами текут по лицу, не зная зачем, как будто тело расстаётся с последней влагой. Температура — то становлюсь ледяным, то кажется, будто меня сжигает дрожащий жар.
Время потеряло значение. Мы — просто сломленные оболочки, брошенные умирать среди тоннелей, забытых и Богом, и всей поверхностью мира. Я уже почти не ощущаю себя живым: все чувства выцвели, осталось только животное, бессмысленное желание двигаться дальше, или наоборот — лечь, чтобы всё наконец кончилось. Сумасшествие тянет за горло, внутри шепчет: "Здесь не будет больше ничего, не будет даже смерти — только вечная, глухая шахта без просвета…"
"Всё смешалось. Я почти не помню, кто я. Дамин не помнит, что со мной рядом. В этом безмолвном, вонючем аду мы — просто еле дышащие тени. Всё. Конец."
Когда уже исчезли и силы, и всякая надежда, вдруг вдалеке, где кончается мрак, появился слабый свет. Я долго смотрел в пустоту, моргал, не веря глазам — может, галлюцинация, ещё один бесполезный фантом, которых у меня в голове стало больше, чем настоящих людей? Но жёлтое дрожащее световое пятно приближалось, росло, отражаясь в сырой породе стен.
Сквозь мерцающий полумрак я увидел фигуру: высокий человек в латах, на его груди что-то блеснуло огнём, в правой руке он держал факел. Лицо пряталось в тени от шлема, шагающий уверенно и как будто совсем не уставший — слишком нереально, слишком чужеродно для этого мёртвого места. Факел осветил его доспехи из тёмного металла, загадочный герб на груди — я даже не пытался вспомнить, что это.
Всё это казалось каким-то сном, видением моей усталой головы. Я, не двигаясь, следил за ним, полусонно думая: *Ну вот, теперь мне мерещится даже спаситель...*
Чужак медленно подошёл, сначала остановился у меня, склонился и осторожно коснулся моей груди в области сердца. Его ладонь была холодной, но из-под пальцев прямо в моё тело поплыло голубое, мягкое и тёплое свечение — оно разлилось по жилам, будто свежий воздух впервые за много часов. Я вдруг начал ощущать себя легче, мир стал хоть чуть-чуть понятнее — в глазах прояснилось. Сердце дрогнуло, я вновь распознал свои пальцы, тяжесть доспехов уменьшилась.
Дамин увидел это свечение, встал шатаясь, но взгляд у него был мёртвым, словно он всё ещё где-то в другой реальности. Он подошёл ближе, словно во сне, смотрел на незнакомца безо всякой надежды, скорее с отрешённым удивлением. Рыцарь протянул ему флягу. Дамин жадно схватил её, выхлебал воду до дна, захрипел, закашлялся, сгорбился, но в глазах загорелся огонёк — Дамин будто вернулся к жизни.
Между нами стояла тяжёлая тишина. Никто не проронил ни слова: ни я, ни Дамин, ни странный рыцарь. Только вдалеке шумели капли, где-то скреблись коридоры.
— ...Кто ты?