Рассвет

Никогда раньше оно ни о чем подобном ее не спрашивало. В течение нескольких секунд ее руку прожигала насквозь просто невыносимая боль, потом по плечу разлилось тепло и боль отступила. Она заставила себя сидеть спокойно и не отстраняться и вытерпела все до конца.

– Что ты со мной сделало? – спросила она.

– У тебя болела рука. Я облегчило твои страдания. Терпеть боль ни к чему.

– У меня болит повсюду.

– Я знаю. Я помогу тебе. Скоро ты снова заснешь, но сначала мы поговорим.

Несколько секунд она лежала спокойно, наслаждаясь тем, что боль из ее руки ушла. Пока Никани не заставило эту боль утихнуть, она даже не понимала, насколько страдала от нее, насколько та мешала ей сосредоточиться. Только теперь она сообразила, что эта боль была самой худшей из всех. Болело все, и локоть, и плечо, и кисть.

– У тебя было сломало запястье, – объяснило ей Никани. – К тому времени, когда ты снова проснешься, все полностью заживет.

Оно повторило свой вопрос:

– Ты действительно хочешь все знать, Лилит?

– Да, – решительно ответила она. – Я хочу знать все, что касается меня. Мне необходимо это знать.

Некоторое время Никани молчало, словно собираясь с мыслями, и Лилит молчала тоже, не мешая оолой думать.

– Я это вспомню, – наконец негромко объявило оно.

Лилит показалось, что она наконец узнала что-то необычайно важное. Наконец что-то.

– Откуда ты знало, что у меня болит рука?

– Обратив внимание, что ты все время трешь руку. Твоя рука была сломана, и мне было известно, что лечение ее еще не закончено. Можешь подвигать пальцами?

Лилит выполнила то, что от нее просили, и с приятным чувством убедилась, что пальцы ее движутся легко и безболезненно.

– Отлично. Теперь давай я помогу тебе заснуть – тебе нужно больше отдыхать.

– Никани, что стало с Полем?

Часть щупалец Никани переместилось с руки Лилит к ее лицу.

– Он спит.

Она нахмурилась.

– Почему? Я ведь ничего ему не сделала, даже не ударила как следует ни разу. Даже если бы захотела, то не смогла. С ним наверняка должно быть все в порядке.

– Он вышел из себя… был взбешен. Потерял над собой контроль. Когда члены его семьи попытались отнять тебя у него, он напал на них. Они рассказывали, что он наверное убил бы кого-нибудь, если бы смог. Они связали его, и тогда он разрыдался и принялся говорить бессвязно, выкрикивая неразборчивые фразы. Он отказывался разговаривать на оанкали, говорил только по-английски, при этом осыпал ругательствами и тебя и всю свою семью. И Тоахт пришлось его усыпить – он будет спать год или может быть дольше. Продолжительный сон отлично способствует излечению нефизических травм.

– Целый год?..

– С ним все будет в порядке. Этот год никто не собирается забирать из его жизни. Он ни на один день не постареет. Его семья с нетерпением будет ожидать его Пробуждения. Он и сам очень привязался к Тоахт – также как и они к нему. Семейные узы клана Тоахт очень крепки и поистине прекрасны и трогательны.

Она прижала ладонь правой руки ко лбу.

– Его семья, – с горечью повторила она. – Ты все время повторяешь эту фразу. На самом деле его семья погибла! Также как и моя, кстати. Также как и семья Фукумото. Как и всех остальных землян, кто сейчас находится на вашем корабле. В этом-то и состоит главная наша беда. У нас больше нет семьи, и нас больше ничего не удерживает в этой жизни.

– Но у Поля есть семья.

– У него ничего нет! И не было ничего никогда. Не было никого, кто бы смог научить его тому, что означает быть мужчиной и, судя по его словам, он ни секунды не сомневается, что не станет оанкали никогда, поэтому оставь эти разговоры о семье!

– И тем не менее я продолжаю утверждать, что у всех вас, людей, есть семья, – мягко, но настойчиво продолжил Никани. – Тоахт приняли Поля, и он принял их. У него нет другой семьи, кроме Тоахт.

Лилит презрительно фыркнула и отвернулась лицом к стене. Что, интересно, Никани рассказывает о ней другим своим сородичам? Наверно он передает им все, что удается ему узнать от нее, о чем она рассказывает ему сама. Например о ее настоящей семье. Судя по ее новому имени, с недавних пор она приемная дочь. Она покачала головой, изнывая от горечи и обиды.

– Он сильно избил тебя, Лилит, – сказал ей Никани. – Он сломал тебе руку. Без должного ухода от полученных ран ты могла умереть.

– Он сделал то, на что вы и его так называемая семья подспудно настраивали его все эти годы!

Никани пошуршало щупальцами.

– Знаешь, Лилит, хотя мне и неприятно это признавать, но в том, что ты сказала, содержится очень много истины. Вами, людьми Земли, непросто управлять. Я это понимаю, но многие из моих соплеменников – нет. Я часто говорю им об этом, но им кажется, что я слишком молод для того чтобы что-нибудь понимать. Например, я предупреждал их о том, что ты не захочешь остаться жить с Полем. Но я еще не считаюсь взрослым и половозрелым, и потому мое слово мало весит. Тоахт и моя семья просто заставляли меня делать то, что они считали необходимым. Но я теперь сделаю все, чтобы подобное больше не повторилось вновь.

Оолой протянуло свое чувственное щупальце и, дотронувшись до ее затылка, прокололо там кожу несколькими иглами. Лилит поняла, что происходит, только когда сознание стало уходить от нее.

– Положите меня обратно в кокон! – закричала она, пока речь еще не отказала ей. – Я снова хочу уснуть. Отнеси меня туда, откуда меня достали. Я точно такая же, как и Поль, что бы вы обо мне ни думали, что бы вы ни думали о нем. Отнесите меня туда, где спят остальные люди. Найдите кого-нибудь другого!

Но легкость последующего за этим пробуждения подсказала ей, что сон, в котором она пребывала, был самым обычным сном, довольно кратким, вернуться из которого в то, что сходило у нее за реальность, не составляло особого труда. Но боли больше не было – и на том спасибо.

Он поднялась и села, обнаружив лежащее рядом с ней Никани, неподвижное и непоколебимое, как каменное изваяние. Как оно обычно и бывало, несколько щупалец Никани лениво отреагировали на ее движение, когда она соскочила с кровати и прошествовала в ванную.

Стараясь ни о чем не думать, она вся вымылась, старательно счищая с себя странный и сырой запах, который приобрело вдруг ее тело – вероятно, как она предполагала, то был какой-нибудь побочный эффект лечения Никани. Как она ни старалась, но после мытья запах остался, хотя и заметно ослаб. Наконец она сдалась. Одевшись, она вернулась в комнату к Никани. Оно уже сидело на кровати, поджидая ее.

– Через несколько дней запах не будет тебя беспокоить, – сообщило оно. – Он совсем не так силен, как тебе кажется.

Лилит пожала плечами, всем своим видом выражая безразличие – да оно и на самом деле так было.

– Зато теперь ты можешь открывать двери в стенах.

Замерев, она уставилась на ближайшую стену, затем в несколько широких шагов подошла к ней и прикоснулась указательным пальцем. Стена покраснела, точно так же, как недавно краснела стена жилища Поля Титуса под руками Никани.

– Нужно прикладывать всю руку, – подсказало ей оолой.

Она послушалась, приложила к стене все пальцы, и та вздрогнула и начала открываться.

– Теперь, если захочешь есть, – сказало ей Никани, – можешь брать еду сама. Здесь, в твоих комнатах, для тебя откроется любая дверь.

– А в других местах? – тут же поинтересовалась она.

– Ты сможешь выйти наружу и потом вернуться, внешние стены тебя тоже пропустят – их я тоже немного перестроило. Но другие стены в этом доме для тебя пока недоступны.

Значит, она сможет одна гулять по коридорам когда захочет, но не сможет войти туда, куда Никани пока не хотело ее впускать. Полной свободой здесь и не пахло, хотя теперь у нее, конечно же, появилось больше возможностей, чем было до того, как она последний раз заснула.

– И с чего вдруг такая щедрость с твоей стороны? – спросила она, не сводя с него внимательных глаз.