Рассвет

– Ей еще нужна будет помощь, – сказал голос. – Я лучше останусь.

Никани не ответило ничего.

По прошествии некоторого времени Кахгуяхт, пошелестев щупальцами, вздохнуло и сказало:

– Я пойду. Ты взрослеешь быстрее, чем я думал. Может быть то, что она досталась тебе, не так уж плохо.

Она проследила за тем, как Кахгуяхт подошло к стене, заставило ее раствориться и исчезло. Только тогда она вдруг почувствовала, что все ее тело раскалывается и трепещет от боли – у нее болело все, челюсти, бок, голова и особенно сильно левая рука. Боль была не очень острой, не пугающей. Просто тупая, пульсирующая боль, несколько усиливающаяся, стоило только пошевелиться.

– Лежи спокойно, – сказало ей Никани. – Твое тело еще не восстановилось. Боль скоро пройдет.

Стараясь не обращать на боль внимания, она отвернулась от Никани.

Наступила долгая, гнетущая тишина. В конце концов молчание нарушило Никани:

– Мы не думали, что все так выйдет, – сказало оно, потом замолчало и поправилось: – Мы не могли предвидеть, каким может оказаться поведение мужской особи в таких условиях. До сих пор он никогда не терял над собой контроль. Бывали случаи, но чтобы что-то подобное – никогда. В течение последних нескольких лет он вел себя совершенно спокойно.

– Вы лишили его общения с людьми, с его собственным видом, – проговорила она, с трудом ворочая распухшими губами. – Почему вы так долго держали его в изоляции от женщин? Зачем это? Сколько это длилось: пятнадцать лет или дольше? Вы понимаете, что в некотором роде вы оставили его навсегда четырнадцатилетним мальчишкой?

– Он был вполне удовлетворен обществом оанкали – до тех пор пока не встретил тебя.

– Ему не с кем было сравнивать, ведь вы ему никого не показывали.

– В этом не было необходимости. Ему было хорошо со своей семьей.

Глядя на Никани, она чувствовала, как все ее тело наливается силой, не только физической, но и силой уверенности, возникающей рядом с совершенно непроницаемой чужеродностью Никани. Можно было часами говорить с оолой на его родном языке и в конце концов понять, что ничего так и не прояснилось между ними. Вероятно то же самое и оно чувствовало по отношению к ней, единственное отличие здесь состояло в том, что ей в любом случае приходилось подчиняться, понимала ли она смысл приказания или нет. В противном случае она рисковала оказаться в распоряжении тех, кто мог применить против нее силу.

– Его семья хотела, чтобы ты жила с ним, – сказало ей оолой. – Само собой, они не считали, что ты сразу же согласишься поселиться с ним тут навсегда, но они надеялись хотя бы на то, что ты займешься с ним сексом.

Займешься сексом, с горечью подумала она. Откуда оно взяло это выражение? Сама она никогда ни о чем таком не говорила. Хотя сама по себе откровенность Никани ей была симпатична. Оно определенно ей нравилось. Может быть ей и вправду стоило заняться сексом с Полем Титусом?

– И забеременеть от него, – закончила она вслух.

– Это тебе не грозило, – заметило ей Никани.

Она вскинула на него широко распахнутые глаза – оолой сумело завладеть ее вниманием.

– Это почему же? – потребовала она ответа.

– Тебе еще не время иметь детей.

– Вы что-то еще со мной сделали? Вы стерилизовали меня?

– У вас это называли «контроль рождаемости». Твое тело подверглось небольшим изменениям. Мы изменили, тебя когда ты спала, и то же самое с самого начала было сделано нами со всеми людьми. Постепенно ты вернешься к нормальному состоянию.

– И когда, скажи на милость, это случится? – горько спросила она. – Когда я буду готова приступить к выполнению вашей программы размножения?

– Пока что для этого еще слишком рано. Ты еще не готова. В свое время эта способность вернется к тебе.

– И кто здесь принимает решения? Ты?

– Нет, ты, Лилит. Только ты.

Простота и строгость его ответа смутили ее. Она почувствовала, что научилась читать его эмоции в его позе, в положении чувственных щупалец, в тоне голоса… Она поняла, что оолой не просто говорит с ней откровенно – что было для него обыкновением – но говорит ей правду, которую само считает очень важной. И тем не менее в словах Поля Титуса тоже была правда.

– Правда, что от Поля Титуса родилось семьдесят детей? – спросила она.

– Да, это правда. И он объяснил тебе почему. Для того чтобы произвести нормальный обмен, Тоахт было необходимо получить больше единиц твоего вида. Большей части людей, которые попали сюда с Земли, предстоит туда же вернуться. Тоахт необходимо, чтобы здесь, на корабле, осталось приблизительно такое же число людей. Им показалось, что лучше будет, если здесь останутся те, кто здесь родился.

Никани помолчало, раздумывая.

– Они не объяснили Полю, для чего им это было нужно и что вообще происходило. Хотя догадаться было нетрудно – это мы поняли тоже слишком поздно.

– Вы должны были ему сказать – он имел на это право!

– Это могло испугать его и унизить. По сути, ты угадала то, чего он на самом деле очень боялся – того, что одна из его родственниц женского пола уцелела и теперь забеременела от его спермы. Он уже затевал с Тоахт разговор по этому поводу, но тогда его успокоили, сказали, что этого не может случиться ни при каких обстоятельствах. Он сказал, что поверил, хотя на самом деле сомнения в нем наверняка остались.

– Он должен был все знать, на это у него есть полное право. Я тоже хочу знать, что вы со мной затеваете.

Молчание в ответ.

– У меня был ребенок на корабле, Никани?

– Нет.

– И… не будет?

Никани помолчало, потом тихо заговорило:

– У Тоахт есть твой отпечаток – они снимали отпечатки со всех людей, которые попали на корабль. Отпечатки интересуют их с точки зрения генетического разнообразия. Эти отпечатки останутся здесь, даже если вы отсюда уйдете навсегда. Через миллиард лет после твоей смерти, ты, вернее твое тело, снова может быть воссоздано на борту корабля. Но это уже не будешь ты. У той женщины будет своя собственная личность.

– Клонирование, – проговорила она бесцветным голосом. В ее левой руке пульсировал тихий огонь, и она потерла предплечье, не обращая внимания на боль.

– Нет, это не совсем так, – ответило ей Никани. – То, что мы сохраним из принадлежащего тебе, это не живая ткань. Это память. Генетическая структура, как назвали бы это вы, люди – хотя сами вы не никогда ничего такого не делали, у вас просто не было на это нужных способностей. Может быть здесь лучше подойдет сравнение с ментальной копией. Точный план, пользуясь которым, можно воссоздать точный дубликат человеческого бытия, в данном случае – тебя. Можно считать это способом воскрешения.

Несколько секунд в комнате висела тишина – Никани дало ей возможность переварить услышанное. Дождаться такой милости от людей почти невозможно – целых несколько минут для размышлений после слов правды.

– Если я попрошу вас об этом, вы уничтожите мой отпечаток? – спросила наконец она.

– Твой отпечаток хранится в памяти, Лилит, в живой памяти нескольких людей. Каким образом я смогу уничтожить живую память?

Вот в чем дело – оно говорит о живой памяти, а не о каких-то электронных носителях информации, не о записях на бумаге или магнитной ленте. Ну конечно же.

Через некоторое время, Никани снова заговорило.

– Может случится и так, что твоим отпечатком никогда не воспользуются. Но даже если это случится, это произойдет на борту корабля, этого или какого-нибудь другого, но никак не на Земле. Та женщина вырастет здесь, и люди, окружающие ее, будут подходящими для нее людьми. Можешь быть уверена, что они не причинят ей вреда.

Лилит вздохнула.

– У меня все это не укладывается в голове. Надеюсь, что они, эти в будущем, сделают все, чтобы она выросла счастливой. Да поможет ей Бог.

Никани присело рядом с ней и дотронулось до ее ноющей левой руки парой своих головных щупалец.

– Неужели это тебя в самом деле так сильно беспокоит? – спросило ее оно. – Ты хочешь узнать обо всем этом?