Властелины прошлого

Часть 1. Глава 1 (переделано)

Переписано

Под ночным небом, которое недавно с энтузиазмом промывал дождь, автомобиль Яна решительно пробирался вперёд. Колёса лениво шлёпали по лужам, как если бы проверяли глубину каждой, особо не торопясь узнать результаты. Стекло в мгновение ока покрылось длинными, солидными разводами, и казалось, что сама погода с завистью наблюдает за тем, как искусно дворники режут её произведения.

Ян сидел в кресле, слегка сутулившись, и с виду напоминал примерного водителя позднесоветского периода — руки на руле, взгляд вперёд, только вот глаза у него были какие-то отсутствующие. Если бы кто-то посторонний зашёл в машину, мог бы решить: Ян просто забыл, зачем вообще поехал, и теперь движется по инерции, надеясь, что вселенная сама выдаст правильный маршрут.

— Ну и ночь, — пробормотал он, чуть повернув голову к пустому пассажирскому сиденью. — В такую обычно что-нибудь случается, да?

Мотор тихо гудел, словно жаловался на скользкую дорогу, дождь шуршал, не зная меры, а мысли Яна с завидным упорством лезли в самые неожиданные уголки головы.

— Главное, чтобы не заглохнуть где-нибудь на этом конце цивилизации, — продолжил Ян, на этот раз чуть громче, будто ожидал, что кто-то ответит.

На минуту ему показалось, что дворники делают это нарочно — замедляют ход, чтобы дать шанс собраться с мыслями. Или наоборот, чтобы отвлечь. Ян вздохнул и постучал по рулю пальцами.

— А если подумать, — сказал он, — зачем, интересно, вообще все эти поездки ночью? Понять бы ещё, куда еду...

Он уже давно перестал ощущать руль — казалось, тот вертится сам собой, по каким-то неведомым законам.

— Может, машина умнее меня, — добавил Ян, — а я тут для мебели. Декорация, как в старых фильмах.

«Операция прошла успешно, всё в порядке… Ну да, конечно, всё в порядке».

Ян пытался цепляться за эту фразу, как за доказательство чего-то важного.

— Сейчас домой… Пару часов сна и снова к работе… — буркнул Ян, даже не открывая рта полностью. Реплика прозвучала так буднично, что впору было подумать: это уже не его голос, а очередная строчка из инструкции для водителей ночной смены.

В такие моменты машина становилась почти жилой комнатой: всё здесь было знакомо, а одиночество — особенно заметно.

«Каждую ночь — одно и то же, — подумал Ян. — Как будто кто-то издевается. Всё правильно, всё аккуратно. А на душе — ни толики удовлетворения».

Капли стекали по стеклу, будто проводили генеральную репетицию большой воды. Ян поймал себя на том, что разглядывает их слишком внимательно: как одна капля сливается с другой, как нарастают и исчезают, оставляя после себя только влажный след. Скука, надо сказать, была у этих капель основательной — видно, что тренировались не первый год.

— Операция прошла успешно, всё в порядке… Да, всё в порядке, — тихо проговорил Ян, делая голос чуть бодрее, словно отвечал на телефонный звонок, хотя на деле отвечать было не на что.

«Настолько в порядке, что аж скучно. Вот душа и начинает кричать, — продолжил он уже мысленно. — Ну а дальше что? Где окажусь? Не окажусь ли нигде?».

Мотор между тем мурлыкал себе под нос старую мелодию дождливых улиц. В салоне пахло тёплым пластиком, кофейной чашкой из автомата и усталостью. За окнами лил дождь, за дождём маячила ночь, а за ночью — всё тот же вопрос:

— Вот и всё, что ли? — сказал Ян, обращаясь то ли к пустому пассажирскому сиденью, то ли ко всей Вселенной сразу.

Он почти не замечал, как рука по привычке касалась лба — жест старый, врачебный, вроде бы от усталости, а на деле от того, что мыслей было слишком много и все неправильные. Стекло перед глазами медленно мутнело, превращаясь из прозрачного барьера в живописный экспонат осенней погоды, но Ян не шевелился. Он и не думал его протирать. Наоборот, будто бы принимал эту нечеткость как необходимую часть сегодняшнего вечера. Ну а вдруг в мутном видно больше, чем в чистом?

В машине становилось всё тише — не потому что дождь утих, а потому что Ян наконец перестал замечать лишние звуки. Тишина, однако, оказалась не подарком. Она была холодная, как суп в заводской столовой на пересменке, и столь же невкусная.

— Неужели так и буду жить, — тихо сказал он сам себе, — каждый день как вчера… Операция, а потом домой. Всё по расписанию, всё правильно, всё предсказуемо…

«Всё это “накатанное”, — мелькнуло в голове, — начинает пугать. Вот же маршрут: больница — дом, дом — больница. А где я сам? На каком участке этой кольцевой потерялся?».

Он вгляделся в трещинки на стекле. Вроде бы ничего особенного: дождь давит, а стекло терпит. Но как-то слишком уж похоже на всё остальное.

— Была ведь когда-то цель… — пробормотал Ян, осторожно, чтобы не разбудить дремлющего мотора. — Или это только казалось? Когда работа была делом жизни, а не делом графика. А теперь что? Теперь только отчётность и молчаливое согласие.

«Вот и стекло под напором сдаётся, — отметил про себя, — не выдерживает, трещит. Как и я, впрочем».

Он посмотрел сквозь мутную поверхность — и на секунду показалось, что где-то там, за дождём, его кто-то всё-таки ждал. Но тут же эта мысль растаяла, как тень от фар на мокром асфальте.

Ян вдруг заметил: в груди стало тесно. Не болело — с этим у него был отдельный разговор, — просто как будто кто-то внутри начал строить новые стены, занимая квадратный метр за квадратным. Причём работал тихо, без стука молотка, но основательно. Пустота, оказывается, штука деятельная — если уж возьмётся, не остановишь.

Он сжал руль так, будто собирался с ним поторговаться, но результата не было никакого: ни успокоения, ни чувства, что контролирует ситуацию. Мысли, как капли на стекле, одна за другой скатывались вниз, исчезали где-то у самого дна — только теперь след от них оставался не снаружи, а внутри. И вытереть его было совершенно невозможно, даже если бы придумали специальные внутренние дворники.

— Ну и что? Всё прошло идеально. Все живы, все довольны. Но я? Где я в этом идеальном мире? — пробормотал Ян, словно отмечал галочки в чужом протоколе.

Он гонял этот вопрос по кругу уже не первую ночь, но ответа не появлялось. За окном капли, огни, лужи — всё путалось, перемешивалось в странную мозаику, где даже привычный маршрут казался новым лабиринтом.

«Что дальше? Что останется после этого? — мысленно спросил Ян, — и надо ли вообще что-то оставлять?».

Он ждал — не ответа, нет, даже намёка на ответ, но тишина в салоне была такая плотная, что впору было записывать её на диктофон. Дождь тем временем не прекращался, и даже он, похоже, не знал, когда ему остановиться.

Машина уверенно, даже по-хозяйски, катилась по мокрой дороге. В салоне стояла тёплая усталость, размытая дождём, а Ян чувствовал, как его мысли, не спеша, начинают растворяться в этом нескончаемом стуке капель. Голова сама собой клонилась вперёд, веки наливались свинцом — в общем, всё шло по давно отработанному сценарию ночных поездок. И тут — что-то странное. Сначала лёгкое покалывание, вроде бы неопасное, как от электрической игрушки, только вместо весёлых огоньков — осторожная дрожь в висках. Ян чуть повёл головой влево, машинально, будто выпрямлялся на школьном фото. На миг показалось: то ли его качнуло, то ли машина решила потрястись без причины. И ведь дорога ровная, асфальт не жалуется, а ощущение будто кто-то подправил траекторию с той стороны, где не должно быть никого.

— Что за ерунда? — хмуро произнёс Ян и встряхнул головой, стараясь скинуть с себя это неясное чувство, как плохую погоду с пальто в раздевалке.