Затмение: Корона

У Торренса к правой щиколотке был пристёгнут метательный нож — из упрочнённого пластика, чтобы обмануть металлоискатели. Прочнее стали. Он отшвырнул телеклип и, чувствуя, как стекает по носу и щекам пот, полез за ножом. Отыскал его, аккуратно отстегнул и попытался раздвинуть ножом створки дверей. Ему удалось развести их на дюйм и просунуть туда пальцы, а уж после этого открыть двери труда не составляло. Он уставился в безликую стену между этажами. Возможно, тут и получится протиснуться — между стеной и лифтом, между двумя опорами лифтовой шахты. Откуда-то сверху сочился размытый голубоватый свет. Ему показалось, что где-то вдалеке слышны крики. Он вернул нож на место и начал протискиваться вниз, между полом лифтовой кабины и стеной шахты, вытягивая ногу в сторону металлических ступенек служебной лестницы. Лестницу нашарить не удавалось; раненая нога горела и дёргала.

Он застрял на уровне груди. Пролезть не получалось. Он просто тупо застрял. И как только питание восстановят, гребаный лифт размажет его лобешник о бетонную стену.

Он взбрыкнул ногой раз, другой — и зацепил носком перекладину лестницы. Лестница оказалась футах в трёх с половиной в стороне. Он зацепился ногой и полез вниз, пытаясь протолкнуться грудью через узкое место. Стало больно. Ему показалось, что он слышит треск грудины.

Он провалился. Он полетел вниз и едва успел зацепиться за перекладину.

Ой, блин. Ему почудилось, что руки сейчас выдернутся из плеч. Он нашарил ступени ногами и перенёс вес на подошвы. Руки остались в плечевых суставах. Но было похоже, что Торренс прибавил в росте дюйма два. Будь тут с ним Роузлэнд, наверняка не преминул бы отметить, с присущим ему идиотским юмором, что этого-то и не хватало Торренсу для карьеры великого баскетболиста.

Он стал спускаться по лестнице в сгущавшуюся тьму.

Сотней футов ниже открылся люк, и в шахту упал прямоугольник света. Кто-то просунул в шахту голову и посмотрел вверх. Торренс не заметил, при пушке ли этот кто-то, но, услышав рядом свист рикошетировавшей пули, а следом — трескучее эхо, сделал вывод, что при пушке.

Торренс повис на одной руке, вытащил оружие и выстрелил в ответ.

У него был только дротикомёт. Чёрт. Хоть бы снотворное подействовало быстро.

Но стрелявший в Торренса уже летел вниз по шахте. Снотворное и впрямь было быстродействующее.

Только вот какой прок от снотворных дротиков, которые якобы спасают жизнь, если цель улетела в лифтовую шахту?

Оставалось надеяться, что стрелявший был ВАшником, а не обычным эсбэшником. В любом случае этот человек уже мёртв.

Торренс продолжал спускаться так быстро, как было в его силах; раненая нога ныла адски. Однажды он оступился и чуть не упал, но схватился за перекладину и полез дальше.

Потом он достиг открытого люка лифтовой шахты и попытался протиснуться внутрь.

Кто-то выстрелил в него из коридора, и Торренс дёрнулся обратно на лестницу. При этом движении он выронил дротикомёт, вот просто тупо взял и выронил. Зацепившись за лестницу вспотевшей рукой, другой он сумел вытащить метательный нож. Человек в коридоре переместился на расстояние прицельного выстрела, залёг сразу за дверцей люка и стал аккуратно выцеливать голову Торренса. Торренс, не раздумывая, метнул в него нож. Лезвие со свистом уткнулось врагу в живот, тот заорал и окатил беспорядочной очередью потолок, продырявив панели.

Торренс подумал только: Чувак, хоть бы ты был из ВА, а не обычный семейный эсбэшник...

Подавив нахлынувшее чувство вины, он пролез через люк, отшвырнул пинком пушку убитого и побежал дальше.

Надо было прихватить пушку, подумал он с запозданием. Я же теперь безоружен.

Он слетел по лестнице в вестибюль. Охранник стоял к нему спиной, чертыхаясь в неработающий телефон. Торренс неслышно прокрался мимо него, пролез в застывшую полуоткрытой дверь здания и смешался с толпой.

Париж, старая станция метро

— Смок больше не хочет ждать? — спросил Роузлэнд.

Стейнфельд покачал головой. Они сидели в станционной кладовке, переделанной под компьютерный центр. Стейнфельд у консоли, Роузлэнд у него за плечом смотрит, как дешифровальная программа восстанавливает содержание свежего сообщения.

— Он встревожен. Жером-X его уговорил поспешить. Не ждать, пока Лэнговская Энтелехия накатит по максимуму. Они собирались ещё отсрочить, но... я всегда считал план крайне сомнительным. Уитчеру он понравился, Уитчер не чужд мистики, во многом поэтому он поддерживает Смока... — Он осёкся и уставился на экран.

— Что за?..

В углу монитора возникло окошко с изображением человека — Боунса; сообщение продолжало прокручиваться.

— Стейнфельд! — сказал голос Боунса из динамика. — Я не хотел по телефону... м-м... короче, я не в курсе, расшифровали вы уже или нет, но суть вот в чём. В Берлине двести тысяч трупов. Это патоген Уитчера, S1-L. Не Расоселективный Вирус.

— Господи, — выдохнул Роузлэнд.

— Я видел фото человека, выпустившего вирус. Конечно, она тоже погибла. Это была Пазолини. Я думаю, она облажалась: открыла только один контейнер. У неё какие-то документы и расистская брошюра, поэтому натовская администрация — она у берлинского офиса НАТО выпустила, — ну, короче, они её приняли за агента Второго Альянса. Подложное имя и всё такое. В смысле, я понимаю, это сделано, чтобы ударить по ВА, подставить их, но, блин, Стейнфельд, двести тысяч трупов! Я хочу знать, чувак, ты отдал ей приказ или кто?

Роузлэнд посмотрел на Стейнфельда. Смысла отвечать не было: Боунс их бы не услышал, это ведь был не телефонный разговор, а компьютерная анимация надиктованного сообщения.

Но Роузлэнд не был уверен, какой ответ дал бы Стейнфельд.

— Я понимаю, это может повредить врагу. Наверняка повредит. Но разве вы, или Пазолини, если она действовала в одиночку... разве вам неясно, что это лишь подтолкнёт Второй Альянс? А что, если они решат выпустить Расоселективный Вирус раньше срока? Об этом никто не подумал? Я тебе правду говорю: я сам напуган до чёртиков. Этот расоселективный патоген и по моей ДНК ударит.

Он продиктовал код отправки сообщения, и картинка истаяла.

Роузлэнд глядел на Стейнфельда.

— Ты приказал ей так поступить?

Стейнфельд после жуткой секундной паузы ответил:

— Нет. Я не приказывал. Я вообще не знал, что она собирается так поступить.

Он лишь сидел, глядя на опустевший экран. Плечи его обвисли.

Двести тысяч мертвецов.

Убиты оперативницей НС.

Мексика

Они собрались в прохладной кондиционируемой комнате здания из шлакоблокового кирпича. Кесслер и Беттина сидели за карточным столом, Жером на скрипучем диванчике без ножки, Алюэтт на полу. Кесслер с Беттиной играли в шахматы, Беттина выигрывала. Сделав ход ладьёй, она шевельнулась на складном металлическом стуле, который от этого движения стонуще скрипнул. Кесслер тоже застонал, увидев её ход.

Жером потягивал «сан-мигель» и смотрел по консоли телевидение. Алюэтт что-то напевала себе под нос, сидя на полу по индейскому обычаю, и рисовала цветными карандашами в блокноте сложные геометрические орнаменты; работала девочка с нечеловеческой аккуратностью, задействуя чип для прямоугольной геометрии и правое полушарие для общего дизайна. Ворон примостился на высоком книжном шкафу, на экземпляре поддельной Библии Крэндалла; он спал, засунув голову под крыло.