Затмение: Корона

Они сели за стол, развернувшись к двери, и Клаус продолжил:

— В любом случае мне это всё не нравится. Это не... Мне кажется, что это грубо и топорно, так вот манипулировать людьми исподтишка.

Уотсон кивнул.

— Да, кажется вероятным, что разумнее было бы отыскать прирождённого харизматика, воспитать его и заручиться его поддержкой. В известном смысле такие люди уже наделены всеми необходимыми программами.

— Комитетчики о Купере очень высокого мнения. Они намерены в конечном счёте подключить эту аппаратуру к Сети. И потом, с Крэндаллом ведь получилось. Он совсем как Ларусс, только без телесного тепла за картинкой.

— Меня тревожит этот твой совсем как Ларусс. Он же голограмма, компьютерная личность, уязвимая перед публикой.

— Гм... Не хотите ли просмотреть его сегодняшнее выступление? «Крэндалл» был весьма убедителен.

Клаус включил систему управления, встроенную в стол, и ввёл код. На одном из экранов возникло изображение Рика Крэндалла в разгар послеобеденной «небольшой беседы с моими друзьями и соседями».

Крэндалл улыбнулся им: сухопарый, похожий на Линкольна, исполненный некоего божественного внутреннего сияния. И сказал:

— Я убеждён, что Господь пожелал удалить нас из Северной Америки по очень веской причине. По тем же соображениям, по каким изгнал он израильтян из Египта. Чтобы уберечь нас от гонений и казней. Мы возвращаемся к истокам арийской расы, дабы испить из чистых источников нашего генетического наследия. Это новый Исход. Мы суть подлинные израильтяне — происходящие из колена Израилева, — а не те мерзкие паразиты, которые ныне обретаются на этой земле, сиречь евреи. Различие между жидом и подлинным израильтянином должно быть очевидно каждому, кто не ослеплён пропагандой сионистских заговорщиков. Как известно некоторым из вас, мои исследования показали, что подлинные израильтяне в действительности происходят из австрийских гор...

Уотсон покачал головой в безмолвном восхищении. Крэндалл был, разумеется, мёртв. Убит. Но лишь горстке людей это было известно. Его воссоздали в виде компьютерной голограммы — голограмма говорила то, что от неё хотели Уотсон с Клаусом, а значит, стала идеальным лидером.

— Программа немного путается в логических обоснованиях, — одобрительно протянул Уотсон. — Это чертовски похоже на Крэндалла. На его манеру выражаться почти осмысленно, навевая великолепную избыточность логической иллюзии...

Клаус покосился на него.

— Вы не верите, что Великая Раса произошла из Австрии? Не верите, что евреи — самозванцы?

Уотсон с трудом подавил усмешку.

— Да нет, отчего же, я в этом не сомневаюсь. Я просто очень рад, что нам удалось воссоздать Крэндалла так правдоподобно... Анимация безукоризненна, харизма присутствует тоже. Пожалуй, это шоу оправдывает Купера с его представлениями о харизме как об искусственной компоненте... А как народ реагирует на нашу маленькую презентацию?

— Тепло. Всё как по маслу.

— Отлично.

Уотсон хлопнул по столу ладонью в знак того, что принял решение.

— Да. Мы дадим Куперу шанс, и если не получится, у «Крэндалла» будет достаточно поводов прикрыть программу.

Уотсон издал довольный вздох.

— Такое облегчение испытываю, когда вижу, что призрак старого мерзавца на меня работает.

Он почувствовал на себе тяжёлый взгляд Клауса и быстро добавил, развернувшись к нему:

— И на тебя тоже, Клаус, само собой.

Ларусс громыхал, приближаясь к кульминационному моменту речи, а толпа отзывалась истерически радостным визгом, как повстречавшая давно потерянного хозяина собака. Колоссальный экран за сценой отображал компьютерные виды возрождённой Франции, перемежая их действующими на подсознание кадрами длительностью 0.005 секунды: вот Ларусс держит на руках младенца в пелёнке из французского знамени, вот Ларусс предлагает собравшимся еду, деньги, любовь.

— Очищение французской расы необходимо для выживания и триумфа французской расы! — прогремел Ларусс. Каждый звук был тщательно выверен, мастерски интонирован. Торренсу снова пришлось подавить стремление разделить с толпой фашистскую фантазию, накатывавшую волнами наркотического дурмана. Ему казалось, что человек на трибуне окружён сиянием, тонким ореолом божественного света, почти незримым... и вся толпа потянулась к Ларуссу, точно в молитве...

Торренс отвёл взгляд и сунул руку в левый рукав, нажав кнопку пуска на привязанном к предплечью устройстве. Сигнал устремился к Данко, Пазолини и Кордену. Действуя скоординированно, в четырёх отдалённых друг от друга точках толпы, они вскинули руки, словно присоединяясь ко всеобщему восторгу, и навели их колдовским жестом на далёкую фигуру Ларусса, запуская передачу порчи.

— А что там система обнаружения аномальной активности в толпе сообщает? — спросил Уотсон, остановившись за спиной Клауса рядом с главной консолью поста безопасности.

Не сводя глаз с экрана, Клаус ответил:

— Они не двинулись с мест, полковник. Их четверо, они размещены практически симметрично и будто в землю вросли, пока толпа колышется вокруг. Они выбрали эти позиции и замерли там. Такое впечатление, будто им кто-то указал там стоять след в след. Вероятность злоумышленного вмешательства в трансляцию шестьдесят восемь процентов. Вероятность покушения более низкая.

— Но ведь Ларусс защищён от ракетомётов, гранат, дроноптиц и всей этой хрени, правда? Ну, и от пуль тоже?

— Да. И НС это знает. Ага, вот. Наши люди пошли на перехват.

Пока что признаков вмешательства в облике Ларусса не было. Порчу следовало наводить в широком диапазоне частот. Попытаться внести рябь и помехи, чтобы толпа увидела подделку. Антипропагандистская атака. Пока что фильтры ВА справлялись. Нужно время.

Но время вышло. Торренс увидел, как люди в белом, «мусорщики», движутся к нему, точно рассчитанными движениями расталкивая толпу, и на сей раз у них были парализаторы с инверторами отдачи. С боков отряд фланкировали штурмовики ВА в полной броне. Другие фигуры в белом направлялись к Данко, Кордену и Пазолини.

Всё пропало. Нас раскрыли.

Торренс сунул руку в рукав и передал остальным: Сматываемся.

Он не стал оглядываться на них. Они уже действовали самостоятельно. Он лишь развернулся и ввинтился в толпу, действуя с бездумной жестокостью и стараясь создать между собой и преследователями возмущённую сутолоку. Он толкал людей под рёбра, наступал на ноги, пинал и распихивал; те кричали и толкались в ответ, но от Ларусса взглядов надолго отвести не могли.

Люди в белом продолжали сокращать расстояние, уже не так проворно, но запутать их не удалось ни разу. Они были словно антитела в кровяном потоке. Торренс поднял капюшон дождевика, при этом споткнулся и чуть не упал, но сохранил равновесие. Достигнув края толпы, он выбежал на улицу и устремился к станции метро, одновременно копаясь в патронташе, где у него были припрятаны пластиковые гранаты. Метрополитен не работал, и входы в туннели были завалены, но кое-какие НС удалось селективно расчистить.

Штурмовик ВА рванулся вперёд, пытаясь отрезать его от угла. В послеполуденном свете зеркальный шлем ВАшника сверкнул тусклым серебром, в стенах домов эхом раскатился усиленный шлемофонами крик с американским акцентом:

— СТОЯТЬ, ИЛИ ПРИСТРЕЛЮ НА МЕСТЕ!

МЕСТЕ... ЕСТЕ... ЕСТЕ... откликнулось эхо.

Торренс швырнул в бойца ВА дисковую гранату, как атлет на соревнованиях. Граната ударила фашиста в грудь, приклеилась к броне и стала ввинчиваться внутрь, разрезая доспехи крохотными автоматическими иридиевыми бурами.