Страница 3 из 17
— Ах, вот как! — с легкой гримасой произнес маршал.
— Ведь помогая другим, помогаешь себе, ваша светлость.
— Что ж, вы меня почти успокоили, — со вздохом сказал маршал, — но ведь нам грозит еще одна опасность — Какая же, ваша светлость?
— А вдруг бутылка разобьется?
— О, ваша светлость, не было случая, чтобы кто-нибудь разбил бутылку вина стоимостью в две тысячи ливров!
— Я был не прав. Не будем больше говорить об этом. А теперь скажите, в котором часу приедет ваш гонец?
— Ровно в четыре.
— В таком случае что помешает нам пообедать в четыре? — гнул свою линию маршал, упрямый, как испанский мул.
— Ваша светлость! Моему вину необходим час, чтобы отстояться, и это еще благодаря способу, который изобрел я сам, а не то мне понадобились бы целых три дня.
Побежденный и на сей раз, маршал в знак своего поражения отвесил своему метрдотелю поклон.
— К тому же, — продолжал тот, — гости вашей светлости, зная, что будут иметь честь обедать с его сиятельством графом Гаагским, явятся лишь в четверть пятого.
— Это что-то новенькое!
— Конечно, ваша светлость. Ведь гости вашей светлости — это его сиятельство маркиз де Лоне, ее сиятельство графиня Дю Барри, господин де Лаперуз, господин до Фавра, господин де Кондорсе, господин Калиостро и господин де Таверне.
— Так что же?
— Займемся ими по порядку, ваша светлость; господин де Лоне едет из Бастилии note 5, а по причине гололедицы на дорогах от Парижа сейчас три часа езды.
— Да, но он выедет после того, как отобедают узники, а обедают они в двенадцать; уж кто-кто, а я-то это знаю note 6!
— Простите, ваша светлость, но с тех пор, как вы, ваша светлость, побывали в Бастилии, обеденный час изменился, и теперь Бастилия обедает в час дня.
— Люди учатся каждый день, благодарю вас. Продолжайте.
— Графиня Дю Барри едет из Люсьенн — это бесконечный спуск по голому льду.
— Ну, это не помешает ей быть точной! С тех пор, как она стала всего-навсего любовницей герцога, она изображает из себя королеву только с баронами. Но поймите же и вы: я хотел пообедать рано, потому что господин де Лаперуз отбывает сегодня вечером и не захочет опаздывать.
— Ваша светлость! Господин Лаперуз сейчас у короля; он беседует с его величеством о географии и космографии. Не так-то скоро король отпустит господина де Лаперуза.
— Возможно…
— Это уж наверняка, ваша светлость. То же самое будет и с господином де Фавра, который сейчас у его высочества графа Прованского и который несомненно беседует с ним о пьесе господина Карона де Бомарше.
— О «Женитьбе Фигаро»?
— Да, ваша светлость.
— А знаете, ведь вы человек начитанный!
— В потерянное мною время я читаю, ваша светлость.
— Теперь у нас на очереди господин де Кондорсе, который в качестве математика уж верно не откажет себе в удовольствии похвалиться своей точностью.
— Так-то оно так, но он погрузится в расчеты, а когда он их кончит, окажется, что он опоздал на полчаса. Что же касается графа Калиостро, то этот вельможа — иностранец и в Париже обосновался совсем недавно. Пожалуй, он очень хорошо знает версальскую жизнь и заставит себя ждать.
— Что ж, — сказал маршал, — вы назвали всех моих гостей, кроме Таверне, причем перечислили их по порядку, подобно Гомеру и моему бедняге Рафте.
Метрдотель поклонился.
— Я не упомянул господина де Таверне, — сказал он, — потому что господин де Таверне — старый друг, который будет придерживаться обычаев вашего дома. По-моему, ваша светлость, сегодня нужно поставить на стол девять приборов.
— Совершенно верно. А где вы подадите нам обед?
— В большой столовой, ваша светлость.
— Но ведь мы там замерзнем!
— Она отапливается уже три дня, ваша светлость, и я довел температуру в ней до восемнадцати градусов.
— Отлично! Но часы бьют половину! Маршал бросил взгляд на каминные часы.
— Сейчас половина пятого.
— Да, ваша светлость, и вот во двор въезжает лошадь: это моя бутылка токайского.
— Хотел бы я, чтобы мне так служили еще двадцать лет, — повернувшись к зеркалу, произнес старый маршал: метрдотель побежал исполнять свои обязанности.
— Двадцать лет! — произнес чей-то смеющийся голос, прервавший герцога на первом же взгляде, который тот бросил на себя в зеркало, — двадцать лет! Дорогой маршал! Я желаю вам прожить эти двадцать лет, но ведь мне тогда будет шестьдесят, герцог, и я буду очень стара!
— Ах, это вы, графиня! — воскликнул маршал. — Вы первая! Боже мой! Вы всегда прекрасны и свежи!
— Скажите лучше, что я замерзла, герцог.
— Проходите, пожалуйста, в будуар.
— Как! Мы с вами останемся наедине, маршал?
— Нет, мы будем втроем, — произнес чей-то хриплый голос.
— Таверне! — вскричал маршал. — Черт бы побрал эту помеху радости! — сказал он графине на ухо.
— Фат! — прошептала г-жа Дю Барри и громко расхохоталась. И все трое прошли в соседнюю комнату.
Глава 2. ЛАПЕРУЗ
В ту же минуту глухой стук колес нескольких экипажей по засыпанной снегом мостовой возвестил маршалу о прибытии гостей, и вскоре, благодаря пунктуальности метрдотеля, девять человек уже занимали места вокруг овального стола в столовой.
Через десять минут гости почувствовали, что в столовой они совершенно одни: в самом деле, немые слуги, подобные теням, неизбежно должны были быть и глухими.
Де Ришелье первым нарушил эту торжественную тишину, продолжавшуюся столько же времени, сколько гости ели суп, и сказал своему соседу справа;
— Граф, вы не пьете?
Граф Гаагский поднес стакан к глазам и посмотрел сквозь него на пламя свечей.
Содержимое стакана искрилось, как жидкий рубин.
— Вы правы, господин маршал, — отвечал он, — спасибо.
Он произнес слово «спасибо» тоном столь благородным и столь ласковым, что наэлектризованные присутствующие поднялись в едином порыве с криком:
— Да здравствует его величество король!
— Совершенно верно, — произнес граф Гаагский, — да здравствует его величество Французский король! Вы согласны со мной, господин де Лапурез?
Лаперуз поднял стакан и смиренно поклонился графу Гаагскому.
— Мы все готовы выпить за здоровье того, о ком вам угодно говорить, — заметила графиня Дю Барри, сидевшая слева от маршала, — но нужно, чтобы ваш тост поддержал и наш старейшина, как сказали бы на заседании Парламента.
— Заявляю, что старейшина здесь, — сказал г-н де Фавра, — это — вино, которое сейчас его сиятельство граф Гаагский наливает в свой стакан.
— Вы правы, господин де Фавра, это стодвадцатилетнее токайское, — отвечал граф. — И этому токайскому принадлежит честь быть выпитым за здоровье короля.
— Одну минуту, господа, — вмешался Калиостро, поднимая свое широкое лицо, необыкновенно умное и волевое. — Я подтверждаю это!
— Вы подтверждаете право токайского на старшинство? — хором подхватили гости.
— Разумеется, — спокойно сказал граф, — ведь я сам запечатывал эту бутылку.
— Вы?
— Да, я, это было в тысяча шестьсот шестьдесят четвертом году, в день победы, которую одержал над турками Монтекукули note 7.
Громкий раскат хохота встретил эти слова, которые Калиостро произнес с невозмутимой серьезностью.
— На это у вас было целых сто тридцать лет, — заявила г-жа Дю Барри,
— я охотно даю вам десять лет лишку, чтобы вы могли налить это чудесное вино в эту пузатую бутылку.
— Ах, вижу, вижу: вы мне не верите, — отвечал он. — О, это роковое неверие, с которым мне пришлось бороться всю жизнь! Филипп Валуа не хотел мне верить, когда я советовал ему открыть некое убежище Эдуарду note 8; Клеопатра не захотела верить мне, когда я сказал ей, что Антоний будет побежден; троянцы не хотели мне верить, когда я говорил им о деревянном коне: «Кассандру осенило вдохновение — слушайте Кассандру!»
Note5
Маркиз де Лоне был комендантом Бастилии; при взятии ее был убит.
Note6
За участие в заговоре против герцога Филиппа Орлеанского, регента при малолетнем Людовике XV, маршал де Ришелье несколько месяцев отсидел в Бастилии (1719)
Note7
Монтекукули, Раймундо (1609 — 1681) — выдающийся австрийский полководец, итальянец по национальности.
Note8
В 1333 г. Давид II, король Шотландии, воевавший с Англией за независимость, бежал во Францию. Французский король Филипп VI предоставил ему убежище и стал на сторону Шотландии. Это был один из поводов Столетней войны (1337 — 1453), начавшейся при Филиппе VI и английском короле Эдуарде III, притязавшем на французскую корону в качестве внука французского короля — Филиппа IV.