Страница 9 из 10
О чем она вообще думала, когда решила, что сможет удержать эти крохи воды в своих ручках? Она опустилась на колени начиная тихо плакать.
“Остановись”, - каждая буква вызывала боль в голосе волчицы. Олененок оглянулся через плечо, посмотрев на свою некогда пленительницу, теперь пациентку.
“Это все бесполезно, - она говорил медленно, четко произнося каждое слово. – Не поможет. Дор… внутри. Не снаружи. Даже если дор не прикончит меня, фама закончит начатое. Мое тело слишком ослабло. Оно не сможет излечиться само…”
Олененок моргнул. “Есть… излечиться”, - повторило дитя, возвращаясь к волчице. Нижняя губа олененка затряслась, а сам он заметно побледнел. Несмотря на всю боль, вид всего это заставил хищницу принять более спокойную манеру поведения, просто чтобы не заставлять ребенка беспокоиться еще больше.
Несколько минут прошли в молчании.
И затем волчица вздохнула.
“Дурацкая ошибка. Я действовала безрассудно и теперь расплачиваюсь за это, - сказала она, смотря на пол, пока все ее тело била крупная дрожь. – Пускай моя кончина послужит уроком для тебя, малышка. Не важно насколько ты матерая и опытная… одна ошибка и все кончено”.
Ответа не последовало. Лишь испуганное, растерянное выражение присутствовало на лице олененка.
“Больше не имеет смысла продолжать весь этот фарс, - продолжила волчица слабеющим с каждым словом голосом. – Ты можешь уходить. Я ранена, слаба и истощена. Я умру. Я не в состоянии остановить тебя. Ты смогла пережить меня и по праву заслужила свою свободу”.
Олененок моргнул. Ее взгляд упал на выход из пещеры, который находился за волчицей. Больше ничего не преграждало путь. Ни лисы, готовые наброситься на нее, стоило ей только высунуться наружу, ни страх быть настигнутым более быстрым и сильным хищником. Наконец-то возможность побега снова стала реальностью. Она встала на ноги, и волчица никак не препятствовала этому.
Лучи солнца пробивались через щели в облаках, подсвечивая зеленую траву, открытые равнины. Возможность найти свою семью, есть, играть… жить.
И все же она сомневалась. Каждый раз, когда она собиралась сделать шаг навстречу выходу из пещеры, какая-то невидимая сила не позволяла ей этого сделать. Она посмотрела на волчицу, и ее маленькое сердечко наполнилось грустью и жалостью. Она закрыла глаза и скрепя сердце сделала несколько шажков навстречу свободе. Со слезами на глазах и опустошенным взглядом, она обернулась, снова бросив тоскливый взгляд на волчицу.
Что происходит? От чего ей так тяжко на душе? Она ничем не обязана этой волчице, она хотела сбежать все это время и теперь, когда наконец представилась такая возможность, когда волчица сама прогоняла ее, она просто... не смогла уйти.
Волчица просто уставилась на нее в недоумении.
И затем хищница почувствовала, как что-то внутри нее начинает закипать. Даже не успев это осознать, она начала издавать утробный рык, а выражение на ее морде ожесточилось. Невинность этого олененка, его страх, его замешательство, его нежелание просто уйти – как это существо может быть настолько глупым? Охотница пыталась научить ее уроку, закону, по которому живет дикая природа с момента, как она поймала ее, но она так ничему и не научилась!
Ее лапа, сжатая в кулак, шарахнула по каменной стене, что вылилось в новый приступ пронзающей боли. Она обнажила свои клыки, не в улыбке, но в сердитой гримасе и взревела:
“ПРОВАЛИВАЙ!”
Громкий, внезапный звук настолько напугал олененка, что тот плюхнулся на землю и начал уползать спиной вперед от нее, не переставая хныкать. Но уходить окончательно она так и не решалась. И вся эта невинность, непонимание ситуации, жалость или чтобы то ни было, только подстегивало ярость волчицы. Ее тело больше не могло выдержать такого напряжения, каждое слово давалось с неимоверным трудом, каждое движение вызывало лишь новые всплески боли, но она продолжала свой монолог через злость и страдание.
“Уходи! Пусти! Почему ты все еще здесь!?” – она ткнула когтем в сторону выхода, в сторону густого леса снаружи, где птички пели, а оленята играли, радовались жизни, взрослели и умирали в окружении своих родных и близких.
Но она все еще не двигалась! На самом деле, после внезапной волны инстинктивного страха, она собрала волю в кулак и теперь снова смотрела на волчицу. Да, слезы все также продолжали катиться по ее щекам, а испуг на ее лице никуда не ушел, но она продолжала смотреть, не отводя взгляд и не мигая, прямо в глаза волчицы.
“Жо выбирает. Не ллоп”.
Четыре слова. Всего четыре слова потребовалось, чтобы до волчицы наконец дошло.
Олененок усвоил урок. После всего пережитого она все-таки приняла свою смерть, дабы позволить жить другому. Малышка готова была пожертвовать собой, чтобы облегчить страдания другого.
Олененок усвоил урок. В отличии от волчицы, которая позволила личным чувствам встать на пути естественного хода событий. В данный момент, ребенок был учителем, а волчица учеником.
Она закрыла свои глаза, громко выдохнув. Она почувствовала, как уходит дрожь мускулов от злости, хмурая гримаса на ее морде заметно смягчилась. Наконец она заговорила, ее тон был спокойным и обходительным, разве что измученным от страданий и учащенного сердцебиения.
“Если ты останешься, ты знаешь, что произойдет”, - сказала волчица. Ее слова звучали рвано, как будто им было тяжело пробиться сквозь ком в ее горле. Благодарность, сожаление, счастье и все, что было посередине. Злость полностью оставила ее, оставив после себя лишь запутанные, хаотичные мысли. Это было совсем на нее не похоже, быть такой… эмоциональной. “Ты умрешь. Я насыщусь”.
Олененок лишь кивнул.
“Жизнь… порождает… жизнь?”
Охотница слегка потрепала голову олененка, сияя гордостью: “Будем надеяться, малышка. Будем надеяться”.
Нежно, она подтолкнула голову ребенка к своим коленям. Олененок не сопротивлялся, полностью отдавая свое тело во власть волчицы.
“Будь сильной. Скоро все закончится”, - сказала хищница, смотря на олененка, как мать смотрит на свое дитя.
Глаза олененка снова открылись. Она повернула голову и посмотрела на волчицу. Ручейки слез прекратили стекать по ее лицу. Она поместила руку себе на грудь. Ее губы шевелились, она что-то прошептала, но ее заиканье мешало разобрать что именно:
“Ц-ци… эль”.
Игнорируя неудобство, которое сопровождало каждое ее движение, волчица наклонилась ближе: “Что такое, малышка? Я не понимаю”.
Олененок слегка нахмурился в своем детском негодовании. Она сказала это еще раз, в этот раз четче. Как-будто это было важно.
“Циэль”, - произнеся это слово, она снова нажала рукой на грудь, в этот раз более напористо, указывая на себя.
Глаза волчицы широко раскрылись в понимании. Она протянула свою лапу и положила ее поверх маленькой ручки, ощущая биение маленького сердечка. Она улыбнулась.
“Циэль”, - повторила волчица. Одобрительно кивая, олениха улыбнулась в ответ и закрыла глаза, принимая изначальное положение тела. Похоже, что небольшой разговор слегка успокоил ее. Большие, покрытые мехом лапы, которые были холодней обычного, опустились на голову олененка, который погрузился в похожий на сон транс, слушая мягкое напевание волчицы. Время пришло. При других обстоятельствах она бы закончила это быстро – укусом в горло. Чистое убийство с минимальным количеством страдания. Однако в данных обстоятельствах она едва могла пошевелиться. Вся ее нижняя часть была настолько избита, что малейшее движение провоцировало острую, охватывающую все нервные окончания боль. В данных обстоятельствах этот процесс будет медленным и мучительным для них обеих.