Тысяча городов

«Нам следовало использовать Химиллу против видессиан», - сказал Абивард Рошнани после того, как их с детьми разместили в нескольких маленьких, не очень удобных комнатах на приличном расстоянии от роскошной резиденции губернатора города. «Он заставил бы их бежать, слишком сильно раздражая их, чтобы они остались.» Он усмехнулся собственному тщеславию.

«В последнее время они сами стали надоедливыми», - сказала она, колотя по комковатой подушке, пытаясь придать ей хоть какое-то подобие комфорта. Прислонившись к нему спиной, она нахмурилась и ударила по нему еще раз. Наконец, удовлетворенная, она продолжила: «И, говоря о раздражающем, что ты собираешься делать с Тикасом?»

«Сбрось меня в Пустоту, если я знаю, что с ним делать», - сказал Абивард, добавив: «Или что с ним сделать», мгновение спустя. «Это последнее письмо от Царя Царей, кажется, дает мне полную свободу действий, но если бы предатель не сбежал с Маниакеса и не пришел к нам, кто знает, как долго мы могли бы находиться в плену видессианской магии? Я полагаю, мне действительно нужно это помнить ».

«Но магия видессиан была всего лишь этим экраном, за которым ничего не было», - сказала Рошнани.

«Тзикас не мог этого знать… Я не думаю.» Абивард побарабанил пальцами по бедру. «Проблема в том, что если я оставлю Чикаса на произвол судьбы, через две недели он напишет Шарбаразу, рассказывая ему, какой я негодяй. Химиллу обладает чувством сдержанности; Чикас никогда ни о ком таком не слышал ».

«Я не могу сказать, что ты ошибаешься на этот счет, и я бы не стала пытаться», - сказала его главная жена. «Ты все еще не ответил на мой вопрос: что ты собираешься с ним делать?»

«Я не знаю», - признался Абивард. «С одной стороны, я хотел бы избавиться от него раз и навсегда, чтобы мне больше не приходилось о нем беспокоиться. Но я продолжаю думать, что он может быть полезен против Маниакеса, и поэтому я воздерживаюсь от его убийства.»

«Маниакес, очевидно, думал то же самое, только наоборот, иначе он убил бы Чикаса после того, как ты договорился отдать его Автократору», - сказала Рошнани.

«Маниакес нашел какую-то пользу от предателя», - обиженно сказал Абивард. «Если бы не Тзикас, мы бы разгромили видессиан в битве на хребте.» Он сдержался. «Но, честно говоря, мы получили от него пару лет достойной пользы, прежде чем он решил попытаться убедить Царя Царей, что он может делать все лучше, чем я».

«И видессийцы получили от него хорошую пользу до этого, когда он сидел в Аморионе и удерживал нас подальше от долины Арандос», - сказала Рошнани.

«Но он делал это больше для себя, чем для Генезия или Маниакеса.» Абивард рассмеялся. «Тзикас сделал для обеих сторон здесь больше, чем кто-либо другой за всю войну. Возможно, сейчас ему никто не может доверять, но это не значит, что он не представляет ценности».

«Если вы собираетесь использовать его против видессиан, как вы предлагаете это сделать?» Спросила Рошнани.

«Этого я тоже не знаю, не прямо сейчас», - признался Абивард. Все, к чему я стремлюсь, это сохранить ему жизнь - как бы сильно мне не нравилась эта идея, - держать его под своим контролем, подождать и посмотреть, какие шансы у меня будут, если они у меня будут. Что бы ты сделал на моем месте?»

«Убей его», - сразу же сказала Рошнани. «Убей его сейчас, а потом напиши Царю Царей, что ты сделал. Если Шарбаразу это понравится - а после его последнего письма он мог бы - прекрасно. Если ему это не понравится, что ж, даже Царь Царей не может приказать человеку восстать из мертвых.»

Это было так. Усмешка Абиварда вышла кривой. «Интересно, что бы сказал Маниакес, если бы узнал, что у главного маршала Макурана была жена, которая была более безжалостной, чем он».

Рошнани улыбнулась. «Возможно, он и не удивится. Видессиане дают своим женщинам больше свободы во многих вещах, чем мы - почему бы и не в безжалостности?» Она выглядела задумчивой. «Если уж на то пошло, кто скажет, что жена Маниакеса, которая также является его двоюродной сестрой, не более безжалостна, чем он когда-либо мечтал быть?»

«Итак, есть интересная идея», сказал Абивард. «Может быть, однажды, если мы когда-нибудь будем в мире с Видессосом и если Маниакес все еще на своем троне, вы с его Лизией сможете сесть и сравнить, что вы двое сделали, чтобы сделать жизнь друг друга невыносимой во время войны».

«Может быть, мы сможем», - ответила Рошнани. Абивард имел в виду это как шутку, но она восприняла его всерьез. Через мгновение он решил, что у нее была - или могла быть - причина поступить так. Она продолжала: «Говоря о безжалостности, я имела в виду то, что сказала о видессианском предателе. Я скорее найду скорпиона в своем ботинке, чем его на своей стороне».

Абивард заговорил с внезапным решением. «Ты прав, клянусь Богом. Он тоже слишком часто жалил меня. Я сдерживался, потому что думал о том, какую пользу я мог бы получить от него, но я никогда не буду чувствовать себя в безопасности, когда он все еще рядом, чтобы строить козни против меня ».

«Проверка тебя в битве, где ты должен был сокрушить Маниакеса, тоже должна лечь на чашу весов», - сказала Рошнани.

«Проверяет меня? Он подошел слишком близко к тому, чтобы убить меня», - сказал Абивард. «Хотя, клянусь Богом, это последний раз, когда он мне мешает.» Он подошел к двери квартиры и приказал часовому позвать пару солдат, отличившихся в летних боях. Когда они прибыли, он отдал им соответствующие приказы. Все их улыбки были сияющими глазами и острыми зубами. Они обнажили свои мечи и поспешили прочь.

Он приказал слуге принести кувшин вина, которым намеревался отпраздновать преждевременную, но не безвременную кончину Тикаса. Но когда солдаты вернулись, чтобы передать ему свой отчет, у них был вид собак, которые увидели мясистую кость между досками забора, но не смогли протиснуться и схватить кусочек. Один из них сказал: «Мы выяснили, что ему разрешено прогуляться по улицам Костабаша при условии, что он вернется в свою каюту к заходу солнца. Охранники сказали мне, что он не совсем обычный заключенный.» Выражение его лица яснее слов говорило о том, что он думал об этом

«Стражник прав, и вина на мне», - сказал Абивард. «Я разрешаю тебе искать его в городе и убить его, где бы ты случайно его ни нашел. Или, если это тебя не устраивает, подожди до заката и тогда положи ему конец.»

«Если тебе все равно, господь, мы сделаем это», - сказал солдат. «Я всего лишь мальчик с фермы и не привык к тому, что вокруг все время так много людей. Я мог бы по ошибке убить не того, и это было бы позором.» Его товарищ кивнул. Абивард пожал плечами.

Но Тикас не вернулся в свои покои, когда зашло солнце. Когда он этого не сделал, Абивард послал солдат - фермерских мальчиков и других - по базарам и борделям Костабаша на его поиски. Они его не нашли. Они нашли торговца лошадьми, который продал ему - или, по крайней мере, продал кого-то, кто говорил на макуранском языке с шепелявым акцентом, - лошадь.

«Сбрось меня в Пустоту!» - Закричал Абивард, когда эта новость дошла до него. «Негодяй видел, как его голова упала на плаху, а теперь он взял и скрылся - и у него тоже большая часть дня началась за наш счет».

Ромезан тоже был там, чтобы услышать отчет. «Не принимай это слишком близко к сердцу, господь», - сказал он. «Мы отправим сына шлюхи на землю; вот увидишь, если мы этого не сделаем. Кроме того, куда он собирается отправиться?»