Видессос осажден

Его жена, бессердечное создание, которым она, как внезапно выяснилось, была, посмеялась над ним. "Помни, у тебя впереди еще целый день, разбирайся, кто здесь что кому делал и почему, на всем протяжении макуранской оккупации".

Он застонал и сел в постели. Это вызвало еще один стон, более театральный, чем первый. Затем он застонал еще раз, на этот раз всерьез. "Фос, Зенонис собирается вернуться сюда этим утром, чтобы рассказать мне, что она хочет сделать".

"Если она увидит тебя в таком виде..." Лисия заколебалась. "Нет, если подумать, может, она тоже пошла домой и напилась вчера вечером после ужина. Вряд ли ты мог бы винить ее, если бы она это сделала ".

"Нет, но она обвинит меня", - сказал Маниакес. "Я Автократор. Для этого я и нужен - чтобы меня обвиняли, я имею в виду".

Он позавтракал небольшим количеством хлеба с медом и осторожной чашей вина. Брызги прохладной воды на лицо помогли. То же самое сделало расчесывание спутанной бороды. Лисия изучила его, затем вынесла свой вердикт: "Удивительно похоже на жизнь". Маниакес чувствовал себя оправданным. Он также чувствовал себя человеком, в каком-то мрачном смысле.

И действительно, к тому времени, как он спустился вниз, просители выстроились в очередь перед резиденцией губернатора города. Он разобрался с ними, как мог. Одобрение одних и отрицание других радовало одних людей, а других злило, но, похоже, никто не считал принятые им решения особенно идиотскими.

Гориос храбро просунул голову в комнату, где Маниакес выносил свои приговоры. "Я подумал, не могла бы тебе понадобиться помощь", - сказал он, его голос был похож на хриплое карканье.

"Я справляюсь", - ответил Маниакес.

"Я вижу, что ты в порядке", - сказал его кузен. "В таком случае..." Он отступил. Что бы он ни делал, чтобы побороть похмелье, похмелье выиграло битву.

Зенонис и маленький Маниакес вошли в зал примерно в середине утра. Они оба пали ниц перед Автократором, хотя он махнул им, чтобы они не беспокоились. В некотором смысле, это успокоило его разум, как знак того, что Зенонис серьезно относился к своему суверенитету… если, конечно, она не лукавила. Жизнь, решил он со скорбной ясностью, которую могло принести утро после пьяной ночи, никогда не была простой.

"Ты решил, чем бы хотел заняться?" спросил он после того, как его невестка и племянник поднялись.

"Да, ваше величество", - сказал Зенонис. "С вашего позволения, мы..." Она положила руку на плечо маленького Маниакеса. "... отправимся в город Видесс". Она колебалась. "Может быть, позже мы поплывем через море в Присту. Мне все еще нужно подумать об этом".

"Достаточно хорошо", - сказал Маниакес. "Я думаю, ты поступил мудро, не отправившись в Присту сразу, но я бы не стал стоять у тебя на пути, если бы это было то, что ты хотел сделать. Я дам тебе эскорт для поездки в город, и я пошлю вперед курьера, чтобы сообщить моему отцу о твоем приезде и попросить его проявить к тебе всяческую доброту. Он бы сделал это в любом случае, ради твоего мужа."

Он наблюдал за глазами Зенониса, когда тот говорил о Парсмании. Насколько он мог судить, она выглядела печальной, а не сердитой. Тем не менее, он также тихо попросил бы своего отца присмотреть за ней, пока она будет в столице.

Зенонис сказал: "Твой отец тоже Маниакес, не так ли?"

Маниакес кивнул. "Да. Я полагаю, он тот, в честь кого назван твой сын, а не я".

"Нет, - сказал Зенонис, - или не совсем. Когда родился Маниакес - или, я бы сказал, маленький Маниакес - мой муж назвал его в честь вас двоих. Теперь он встретил одного из своих тезок, и скоро он встретит другого ".

"Что ты об этом думаешь?" - Спросил Маниакес своего племянника.

"Я не знаю", - ответил маленький Маниакес. "Думаю, все в порядке, но я хочу увидеть своего папу. Это то, что я действительно хочу сделать".

Рядом с ним Зенонис начала очень тихо плакать. Очевидно, она не рассказала своему сыну о том, что сделал Парсманий. Маниакес обнаружил, что не может винить ее за это. Рано или поздно маленький Маниакес должен был узнать. Хотя это не обязательно должно было произойти сразу. Ему Маниакес сказал: "Может быть, ты узнаешь, в один из этих дней. Однако ты встретишься со своим дедушкой. Разве это не хорошо?"

"Я не знаю", - снова сказал его племянник. "Он лучше, чем дедушка здесь, во Вриетионе?"

Маниакес даже не подумал об отце Зенониса. Захваченный врасплох, он сказал: "Ну, ты можешь спросить его сам, когда доберешься до города Видесс. Держу пари, он говорит тебе "да ". Его племянник был серьезно озадачен этим. Хотя слезы все еще текли по ее лицу, Зенонис сумела улыбнуться.

Новые заявления о сотрудничестве и измене занимали Автократора остаток дня. Вриетион был оккупирован не так долго, как некоторые другие видессианские города на плато, и ему повезло, что у него был относительно порядочный макуранский правитель. Возможно, именно поэтому так много людей сотрудничали с оккупантами или были обвинены в сотрудничестве с ними. Маниакес разбирал дела одно за другим.

Как и в других видессианских городах, через которые он проезжал вслед за отступающими макуранцами, дела храма здесь были в смятении. Вриетион находился недалеко от границы с Васпураканом. В некоторых местных жителях текла кровь васпураканцев; даже некоторые из тех, кто не был таковым, благожелательно относились к доктринам васпураканцев до того, как им их навязали.

Священник по имени Саливас сказал: "Ваше величество, ваш собственный клан почитает Васпура Перворожденного. Как вы можете осуждать нас за то же самое?"

"Я следую ортодоксальному вероучению Видесса", - ответил Маниакес, что не было полным отрицанием того, что сказал священник. Он продолжал: "А вы, святой отец, вы были ортодоксальным до того, как макуранцы приказали вам изменить способ вашей проповеди. Тогда вы были достаточно счастливы, не так ли? Почему ортодоксальность вас больше не устраивает?"

"Потому что я верю всем своим сердцем, что доктрины, которые я проповедую сейчас, являются святой истиной Фоса". Саливас выпрямился во весь рост. Он был высоким и к тому же худощавым, из-за чего казался еще выше. "Я готов умереть, чтобы защитить истину догмы Васпура".

"Никто ничего не говорил о том, чтобы убить тебя, святой господин", - ответил Маниакес, что, казалось, удивило и разочаровало священника - Автократор тоже не в первый раз видел это. Он продолжил: "У меня к тебе еще один вопрос: если ты так жаждешь принять мученическую смерть за веру в Васпура Перворожденного, почему ты не позволил бойлерным ребятам убить тебя, когда они заставили тебя перейти из ортодоксии?" Тогда мне не пришлось бы иметь с тобой дело, добавил он про себя.

Саливас открыл рот и закрыл его, ничего не сказав. Что касается Маниакеса, то это был триумф, почти такой же удовлетворяющий, как изгнание кубратов и макуранцев из города Видесс. Затем, преодолев это, Саливас снова попытался заговорить, и ему это удалось. Однако то, что он сказал, в конце концов заставило Автократора почувствовать себя победителем: "Ваше величество, я не знаю".

"Могу я высказать предположение?" - спросил Маниакес, который тоже наблюдал это явление пару раз до этого. Поскольку Саливас вряд ли мог отказать своему повелителю, Автократор продолжил: "Ты был православным всю свою жизнь. Ты принимал православие как должное, не так ли?" Он подождал, пока Саливас кивнет, затем продолжил: "Доктрины васпураканцев для вас новы. Я думаю, из-за этого они возбуждают, как возбуждает мужчину новая любовница, даже если с его женой все в порядке, за исключением того, что она для него больше не нова ".