Видессос осажден

Маниакес указал на выживших. "Мы можем спасти их?" - крикнул он Фраксу. Сначала он подумал, что друнгарий его не услышал. Фракс вернулся на корму "Обновления " и заорал в уши людей на рулевых веслах, указывая при этом в сторону разбитой галеры. Обновление перекинулось на сопротивляющихся мужчин.

Моряки привязали себя к поручням, прежде чем выбросить веревки в бушующее море в надежде, что кто-нибудь из барахтающихся там людей сможет за них ухватиться. И некоторые из этих людей все-таки ухватились за них, и их вытащили полутонувшими из воды, которая пыталась лишить их жизни.

И некоторых членов экипажа разбитого дромона спасти не удалось, несмотря на все, что сделали люди с "Обновления ". Один незадачливый матрос отпустил лонжерон, за который цеплялся, чтобы ухватиться за канат. Волна ударила его по голове, прежде чем его рука сомкнулась на канате. Он пал.

"Поднимайся!" Маниакес крикнул ему. "Будь ты проклят, поднимайся!" Но он не поднялся.

Другие люди потеряли то, что использовали, чтобы держать голову над водой, прежде чем Обновление подобралось достаточно близко, чтобы вытащить их из моря. Маниакес стонал каждый раз, когда видел, как это происходит. И он знал, что другие моряки - слишком много других моряков - уже утонули.

Волна захлестнула нос "Обновления ". На какой-то ужасный момент я подумал, что дромон собирается повторить тот, что разбился. Обшивка корабля застонала под его ногами. Другая, более крупная волна ударила в нее - и в него тоже. Стена воды сбила его с ног. Он скользнул по палубе, сильно ударился о поручни - и начал переваливаться через борт, в пенящееся, ревущее море.

Он ухватился за поручень. Одной рукой вцепился в него. Он держался изо всех сил, зная, что не проживет и минуты, если его хватка ослабеет.

Чья-то рука сомкнулась на его запястье. Матрос с серебряным обручем в ухе втащил его обратно на борт "Обновления". Парень что-то крикнул ему. Ветер и буря унесли слова прочь. Тогда матрос предложил ему кусок веревки. Он обвязал один конец вокруг поручня, другой вокруг талии. Покончив с этим, он погрозил кулаком небу, словно бросая ему вызов, чтобы оно совершило худшее.

Казалось, город принял его вызов. Ветер дул сильнее, чем когда-либо. Дождь лил как из ведра. Только попробовав, была ли вода на его губах сладкой или соленой, Маниакес мог быть уверен, шторм или море нанесли ему удар.

Моряк указал на левый борт. Там дрейфовало больше обломков вместе с человеческими формами. Маниакес начал кричать, требуя, чтобы было брошено больше реплик, но остановился, так и не сказав ни слова. Эти несчастные парни сейчас шли бы по мосту разделителя, чтобы увидеть, упадут ли их души в ледяной ад Скотоса или проведут вечность, купаясь в свете Фоса.

Маниакес повернулся и посмотрел на юго-восток, обратно к Ключу.

Некоторое время назад они очистили Сикеоту, и в любом случае он не мог видеть далеко. Он не думал, что их выбросит на берег, и понял, что не узнает наверняка, пока не станет слишком поздно, чтобы предотвратить катастрофу, если она произойдет.

Лисия, пошатываясь, вышла из каюты, которую они делили вдвоем. Маниакес подбежал к ней, жестами показывая, чтобы она возвращалась внутрь. Он указал на веревку, обвязанную вокруг его собственного живота. Лисия кивнула, сунула ему в руки горшок, в котором ее обильно вырвало, и отступила.

Он вылил горшок в море. Как и все остальное, его содержимое было разбросано и унесено прочь. Он был настолько мокрым, что почти не чувствовал сырости: это было почти так, как если бы он погрузился в ванну для купания. В середине лета и море, и дождь были теплыми, единственное благо, которое Маниакес мог найти в нынешней ситуации.

Мимо проплыло одно из широкофюзеляжных торговых судов с солдатами на борту. Оно погрузилось в воду ниже, чем следовало; и матросы, и солдаты вовсю вычерпывали воду. Маниакес пробормотал молитву о том, чтобы корабль уцелел.

Фракс вернулся к носу "Обновления ". Друнгарий пренебрег якорным тросом. Маниакес счел это презрение глупой демонстрацией бравады, но придержал язык; он не был нянькой Фракса. Во всю мощь своих легких Маниакес проревел: "Как долго продлится этот шторм?"

Ему пришлось повторить это три или четыре раза, прежде чем Тракс понял. "Не знаю, ваше величество". друнгарий закричал в ответ. Он тоже не заставил Маниакеса выслушать его с первой попытки. Когда он был уверен, что Автократор получил свое первое предложение, он попробовал другое: "Может быть, к ночи все само собой уляжется".

"Это было бы хорошо", - сказал Маниакес - и говорил, и говорил. "Сколько времени до наступления ночи?"

"Со мной на лед, если я знаю". Фракс указал на небо. Одна его часть была такой же серой, уродливой и полной проливного дождя, как и следующая. Единственный способ, которым они могли определить, когда заходит солнце, - это по тому, как темнеет, или, скорее, темнеет.

Тракс также не обещал, что шторм закончится с наступлением ночи. Маниакесу, таким образом, пришлось неопределенно долго ждать чего-то, чего могло и не произойти. Он хотел бы видеть лучшую альтернативу. Однако единственной альтернативой, которая приходила на ум, было немедленное утопление. По сравнению с этим ожидание было лучше. Неподалеку с неба сверкнула молния.

Пурпурные полосы затуманили зрение Маниакеса. Молния с такой же легкостью могла ударить в Обновление , как и нет: еще одна вещь, о которой Автократор старался не думать.

Он пытался вообще не думать. Во время шторма размышления не приносили ему никакой пользы. Здесь он был просто еще одним испуганным животным, пытающимся переждать силы природы. На суше, среди своих солдат или в крепкой крепости, он мог воображать себя властелином всего, что видел. Здесь он мало что видел и ничего не мог контролировать.

Некоторое время спустя Регорий вышел из своей каюты. Матрос дал ему страховочный трос, который он принял с некоторой неохотой. "Я думал, ты просидел бы здесь, на палубе, весь шторм", - сказал Маниакес. "Ты всегда без ума от подобных приключений".

Его кузен скривился. "Меня выворачивало наизнанку, вот что я делал, если ты действительно хочешь знать. Я всегда думал, что я порядочный моряк, но я никогда не был ни в чем подобном..." Вместо того, чтобы закончить предложение, Регориос перегнулся через поручни. Когда спазм прошел, он сказал: "Лучше бы они не давали мне эту проклятую веревку. Теперь мне труднее броситься в море".

"Это не так уж плохо", - сказал Маниакес, но все, что это означало, было не так уж плохо для него. Гориос смеялся над ним - пока его снова не начало тошнить. Маниакес пытался убрать волосы с лица, пока его рвало.

"Становится темнее?" Спросил Гориос, когда снова смог говорить. "Или я начинаю умирать?"

Маниакес некоторое время не обращал особого внимания на небо, скорее всего, потому, что пришел к выводу, что день никогда не закончится. Теперь он посмотрел вверх. Было темнее. "Фракс сказал, что шторм может утихнуть с наступлением ночи", - с надеждой прокричал он, перекрывая рев ветра.

"Будем надеяться, что Фракс прав". Измученный желудок Регориоса снова взбунтовался. На этот раз ничего не вышло, но он выглядел таким несчастным, как будто что-то случилось. "Я ненавижу сухие позывы", - сказал он, добавив: "Чертовски жаль, что это единственное во мне, что я могу назвать сухим". Вода капала с его бороды, с кончика носа, с волос, с рукавов и с локтей, когда он сгибал руки. Маниакес, который оставался на палубе большую часть шторма, был еще более мокрым, но через несколько мгновений это различие потеряло бы смысл.