Возвращение скипетра

Когда он сказал об этом Гирундо, его генерал рассмеялся над ним. "Ты так говоришь только потому, что у тебя болит зад".

"У меня не болит зад", - ответил Грас. "Я уже достаточно поездил верхом, чтобы привыкнуть к этому. Но то были более простые дни. У меня было не так много поводов для беспокойства. Большую часть времени я был на Стуре, но почти никогда не думал об Изгнанном. Ментеше? Да, конечно. Их повелитель? Нет."

"Он тоже не думал о тебе в те дни. Если ты оказываешься в мыслях Изгнанного, ты появился в этом мире", - сказал Гирундо.

Грас рассмеялся. Он предположил, что это было забавно, если посмотреть на это правильно. И все же… "Я мог бы обойтись без такой чести, спасибо".

"Не могли бы вы?" Обычно Гирундо был тем, кто быстро смеялся. Когда они с королем сидели на своих лошадях прямо за берегом реки, наблюдая, как армия сходит с барж, генерал казался совершенно серьезным. "Если бы Изгнанный не думал о тебе, стал бы он беспокоиться о ком-нибудь в Аворнисе?"

Ланиус, подумал Грас. И Птероклс. Как и он, они получали сны, в которых Изгнанный появлялся и говорил. Грас мог бы обойтись и без этой чести. Никогда в битве он не знал страха, который скручивал его внутренности, когда он сталкивался лицом к лицу со спокойной, холодной, нечеловеческой красотой Изгнанного, даже во сне. Он слишком хорошо знал, что противостоит кому—то - чему-то - намного более сильному, чем он сам.

Он не думал, что Гирундо когда-либо видел один из тех ужасающих снов. По какой-то причине Изгнанный не считал Гирундо достаточно опасным, чтобы противостоять таким образом. Офицер не говорил бы так легкомысленно о враге, если бы встретил его таким образом. Никто из тех, кто непосредственно сталкивался с силой Изгнанного, не отзывался о нем легкомысленно.

Ругающиеся сержанты загоняли солдат обратно на их места. Армия снова двинулась на юг. Крестьяне, работавшие в полях, бросали один взгляд на длинную колонну, идущую по дороге, и разбегались. Грас видел это много раз прежде. Это всегда огорчало его. Фермеры и пастухи не думали, что аворнийские солдаты были захватчиками. Они боялись быть ограбленными, и их все равно разграбили.

Здесь, однако, солдатам не нужно было добывать продовольствие в сельской местности, чтобы прокормиться. По приказу Граса склады припасов ожидали армию на всем пути до долины Стуры. Пшеница и ячмень дадут им хлеб; скот и овцы - мясо; и еще можно будет выпить эля и вина. У солдат их было вдоволь. Но крестьяне этого не знали и не были склонны рисковать.

Низкие гряды холмов, протянувшиеся примерно на восток и запад, отделяли долины Девяти Рек друг от друга. Дороги, которые пролегали прямо через долины, петляли, проходя через холмы. Они следовали проходам, которые существовали с тех пор, как боги сотворили мир. Рот Граса скривился, когда эта мысль пришла ему в голову. Бог, о котором говорили, что он создал мир, был Милваго, чьи дети сбросили его с небес и который теперь был Изгнанным.

Обратился ли он ко злу до того, как Олор, Келеа и остальные изгнали его? Или изгнание и отправка в эту меньшую сферу привели его в ярость и развратили, так что он стал злом только после прихода на землю? Грас понятия не имел. Знали только Изгнанный и боги на небесах, и Грас мог бы поспорить, что они рассказывали разные истории. В конце концов, насколько это изменило ситуацию? Изгнанный теперь жил на земле и был злом, и это было все, что нужно было знать простому смертному.

Ехавший во главе колонны Грас избежал всей пыли, которую поднимали всадники и солдаты, двигаясь по грунтовой дороге. Когда он оглянулся через плечо, облако, поднятое армией, заслонило большую ее часть.

Затем Грас посмотрел вперед, вниз, в долину Стуры. Шрамы от огня и меча, нанесенные ему Ментеше, все еще были хорошо видны. Эти шрамы были бы еще хуже, если бы кочевники не начали сражаться между собой вместо того, чтобы продолжать войну против Аворниса.

Они и так были достаточно плохими. И они рассказали королю Грасу все, что стоило знать о характере Изгнанного.

"Я предостерегал тебя от твоих заговоров и интриг". Голос, раздавшийся в голове короля Ланиуса, напомнил ему звон большого бронзового колокола. Лицо, которое он увидел, было в высшей степени красивым, даже прелестным, но почему-то от этого еще более пугающим. Изгнанный уставился на него глазами, бездонными, как межзвездные глубины. "Я предупреждал тебя, а ты предпочел не прислушаться. Ты заплатишь за свою глупость".

Это был сон. Ланиус знал это. Они снились ему и раньше. Но сны, которые посылал Изгнанный, были не просто снами, как говорили люди после того, как они просыпались от плохих снов. Ужас, который они принесли, казался не менее реальным, чем это было бы в бодрствующем мире, и воспоминание об этом сохранилось — более того, стало хуже — по мере возвращения в бодрствующий мир. Обычные дурные сны были совсем не такими, за что король вознес хвалу богам на небесах.

"Я заплатил бы и хуже, - ответил Ланиус, - если бы не сделал все, что мог, для того, что я считаю правильным".

Как всегда, смех Изгнанного резал, как ножи. "Ты так думаешь, не так ли? Ты ошибаешься, червь-человекообразное существо. И когда небеса снова будут моими, все заплатят! Все!" Он снова рассмеялся и, казалось, потянулся к королю.

Затем Ланиус проснулся с ужасным толчком, заставившим его сесть в постели, его сердце колотилось как барабан. Он испустил долгий, медленный вздох облегчения. Единственное сходство снов, которые посылал Изгнанный, с обычными состояло в том, что в них на самом деле не могло произойти ничего вредного — или пока ничего не произошло. Однако, когда рука изгнанного бога протянулась к королю..

Сосия сонно пошевелилась. "С тобой все в порядке?" спросила она, зевая.

"Да. Теперь со мной все в порядке". Сказав это, Ланиус почувствовал, что это более правдиво. "Плохой сон, вот и все". Он снова опустился на землю.

"Иди обратно спать. Я собираюсь", - сказала Сосия. Через несколько минут она снова дышала тихо и тяжело. Ланиусу потребовалось гораздо больше времени, чтобы уснуть. Он не находил сон таким уж приятным, по крайней мере, когда там скрывался Изгнанный. Он никогда не говорил со своей женой о снах, которые посылал Изгнанный. Единственными людьми, которым он упомянул о них, были Грас и Птероклс. Они были единственными, кто, как он думал, мог понять, потому что Изгнанный тоже посылал им сны.

Ланиус наконец снова заснул. Солнечный луч, пробравшийся между оконными занавесками, разбудил его. Когда он открыл глаза — обычно, сонно, не с тем испуганным взглядом, который у него всегда был после столкновения с Изгнанным, — он обнаружил, что Сосия уже встала и находится поблизости. Он встал с кровати, воспользовался ночным горшком, снял ночную рубашку и заменил ее королевской мантией. Слуги ввалились бы, чтобы одеть его, если бы он этого захотел. Он никогда не видел в этом особого смысла; он был единственным, кто лучше всех мог сказать, как одежда сидела на его костлявой фигуре.

Доедая овсянку на завтрак, он взволнованно щелкнул пальцами. Этим утром Коллурио должен был приехать во дворец. Ланиусу стало интересно, что дрессировщик животных подумал бы о Паунсере — и что монкат подумал бы о Коллурио. Король ел быстрее. Он хотел закончить до того, как Коллурио доберется туда.