Возвращение скипетра

"Это должно быть здесь", - сказал он. Хотя это и правда, это не очень помогло. Никто лучше него не знал, насколько обширными — и насколько дезорганизованными — были архивы.

Он рылся в ящиках и бочонках и снимал документы с полок. Ему приходилось просматривать каждый пергамент или лист бумаги отдельно, потому что вещи хранились в беспорядке. Документ времен его правления мог лежать рядом с пергаментом столетней давности или поверх него. Вскоре его улыбка исчезла. Если ему не повезет, он останется здесь навсегда или на полчаса дольше.

Едва эта далеко не восхитительная мысль пришла ему в голову, как он издал торжествующий крик, эхом отразившийся от потолка. Вот оно! Он выругался себе под нос. Этот ящик показался знакомым — сейчас. Не так давно он передвинул его, чтобы достать какие-то другие документы, и забыл, что сделал это,

Ланиус начал относить "Повесть путешественника" секретарю, который мог бы сделать точную копию. Он не успел дойти до двери, как остановился и покачал головой. Чем меньше людей знают что-либо о том, что он задумал, тем лучше. Я сам сделаю точную копию, решил он. Теперь он обнаружил, что кивает. Да, так было бы лучше, без сомнения.

Вскоре он заставит плотников и каменщиков работать. Но они не будут знать, почему они делают то, что делают. И то, чего они не знали, никто не мог узнать от них ... даже Изгнанный.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Грасу никогда не надоедало наблюдать, как аворнийские волшебники освобождают рабов из темного тумана, который держал их всю жизнь. Отчасти это была гордость за созданную Птероклсом магию, которую использовали он и другие волшебники. А отчасти просто потому, что заклинание освобождения было одной из самых красивых вещей, которые он когда-либо видел. Радуги, возникающие из раскачивающегося кристалла, а затем вращающиеся вокруг головы раба, были достаточно замечательны сами по себе. Однако выражение лица каждого раба, когда туман рассеялся, было еще лучше.

"Каково это - быть матерью?" царь спросил Птероклса после очередного успешного колдовства.

Волшебник нахмурился. "Мать, ваше величество?"

"Ты даешь жизнь людям, не так ли?" Сказал Грас. "Я не думал, что мужчина может. Я должен ревновать".

"Рождая людей..." Птероклс смаковал эти слова. Медленная улыбка расплылась по его лицу. "Мне это нравится".

"Хорошо. Ты должен. То, насколько хорошо это сработает, было моим самым большим беспокойством, когда мы пересекали Стуру", - сказал Грас. "Все прошло лучше, чем я смел надеяться. Я думаю, все прошло лучше, чем кто-либо смел надеяться. Как ты думаешь, о чем сейчас думает Изгнанный?"

"Я не знаю. Пожалуйста, не проси меня также пытаться это выяснить". Голос Птероклса звучал еще более серьезно, чем обычно. "Для меня проникнуть в его разум было бы подобно тому, как один из монкотов Ланиуса пытается понять мое колдовство здесь. Изгнанный ... вот кто он есть. Не жди, что простой смертный поймет его."

"Хорошо". Грас надеялся, что волшебник сможет сделать именно это. Но у него не было проблем с пониманием точки зрения Птероклса. "Тогда позволь мне спросить по—другому - как ты думаешь, насколько он счастлив?"

"Насколько ты был бы счастлив, если бы Ментеше начали обращать крестьян в рабство в прошлый раз, когда они вторглись в Аворнис?" В свою очередь спросил Птероклс.

Это было одним из худших страхов Граса. Одной из причин, по которой он контратаковал так сильно и так быстро, было желание убедиться, что волшебники кочевников не освоились достаточно, чтобы сделать что-либо подобное. Пробормотал он себе под нос. "Как он попытается остановить нас?" он спросил.

Теперь Птероклс просто посмотрел на него. "У меня нет ни малейшего представления, ваше величество. Но я ожидаю, что мы это выясним. Не так ли?"

Грас не ответил. Это было не потому, что он испытывал какие-либо сомнения — у него их не было. Напротив; он был настолько уверен, что Птероклс был прав, что не думал, что вопрос нуждается в ответе.

Он ожидал, что Изгнанный приложит все свои силы к тому, чтобы Ментеше прекратили гражданскую войну и обратили всю свою свирепость против наступающих аворнанцев. Похоже, этого не происходило ... Или, возможно, марионетки Изгнанного на какое-то время вырвались из-под контроля своего кукловода. Небольшие рейдерские отряды нанесли удар по армии Граса — нанесли удар и, в классической манере кочевников, снова ускакали, прежде чем менее мобильные силы Граса смогли нанести ответный удар. Но это были булавочные уколы, блошиные укусы. Пленные ментеше подтвердили, что кочевники все еще тратили большую часть своей энергии, чтобы колотить друг друга.

Гонец-посыльный, прибывший с севера, позволил Грасу ненадолго отвлечься от мыслей о Ментеше. Среди писем, которые привез этот человек, было длинное от короля Ланиуса. Ланиус добросовестно следил за тем, чтобы Грас был в курсе того, что он делал в столице. Он, вероятно, боялся, что Грас сместит его, если он не расскажет ему, что он задумал — и он, возможно, был прав.

В тот день Грас нахмурился, увидев, что Ланиус не одобрил повышение налогов. В этой пачке, вероятно, тоже будет письмо — гневное письмо — от министра финансов. Я поищу его позже, подумал Грас и продолжил чтение. В итоге он разочаровался. Это было не потому, что Ланиус не обосновал причины, по которым он выступал против увеличения. Он объяснил, очень подробно. В них даже было много смысла. Но основная часть письма представляла собой еще более подробный отчет о том, как другой король обучал обезьяну. Если Ланиусу хотелось хобби, Грас не возражал. Если бы он хотел наскучить людям этим… Это была совсем другая история.

Король порылся в кожаном футляре для писем. Он искал неизбежное письмо от Эвплекта, но сначала нашел письмо из города Сестус. В отличие от письма Ланиуса, оно было коротким и по существу. Алауда едва могла писать. Она нацарапала три или четыре строчки, чтобы сообщить ему, что с ней и ее сыном Нивалисом все в порядке. Грас улыбнулся — он был рад этим новостям. Нивалис тоже был его сыном, бастардом, которого он зачал на Алауде несколько лет назад, когда изгонял ментеше из южных провинций.

Тогда он действительно нашел письмо министра финансов. Чтение его принесло некоторое облегчение. Эвплект был возмущен упрямством Ланиуса, но он не был в ярости. Даже если бы он был в ярости, это был бы всего лишь бюрократический гнев. По сравнению с яростью жены, которая только что узнала, что ее муж снова был неверен, с суетой и возмущением по поводу налоговых ставок было достаточно легко смириться.

Грас щелкнул пальцами. Вызвав диспетчера, он спросил: "Как прошла поездка вниз от Стуры?"

"Неплохо, ваше величество", - ответил парень. "На самом деле, совсем неплохо. Был один раз, когда я подумал, что пара этих ублюдков-кочевников могут напасть на меня, но они заметили отряд наших всадников и очень ловко скрылись. Кроме этого, я не видел ни одного из них на всем пути вниз. Я тоже по ним не скучал."

"Я верю тебе", - сказал Грас. "Хорошо. Спасибо. Это хорошие новости ".

"Ты думаешь, что сможешь держать линию открытой до самого этого места Йозгат?" - спросил всадник.

"Я не знаю", — сказал Грас - в этом и заключался вопрос, все верно. "Но я намерен попытаться".