Возвращение скипетра

Пипило тоже вышел и подошел к Грасу. "Я надеюсь, он не побеспокоит тебя, как это делали некоторые другие братья", - тихо сказал он.

"Я так не думаю", - ответил Грас. "В конце концов, не я был тем, кто приказал ему прийти сюда. Я не мог им быть, не так ли? Я сам уже был здесь, когда он слишком часто попадал в неприятности."

"Слишком часто?" Брови Пипило поднялись. "Ты говоришь так, как будто знал его".

"Нет, не совсем. Но я знал о нем", - сказал Грас. "Он всегда был человеком, который хватался за все, что мог, — и за довольно много вещей, которые он не должен был делать. Я надеюсь, что он не доставит вам хлопот ".

Настоятель улыбнулся опытной улыбкой. "Люди такого сорта не редкость здесь, как и во всем остальном мире. Я встречал немало таких. Если брат Нумерий доставит вам неприятности, будьте уверены, у меня есть способы поставить его на колени."

"Хорошо, отец настоятель. Вы лучше всех знаете свое дело", - сказал Грас. И это не моя забота. Ни капельки не моя забота, подумал он. Он много лет нес заботы, тяжесть всего королевства. Теперь это бремя ушло. То, что его послали сюда, сняло его с его плеч. Ему казалось, что без него он стал прямее и выше.

Он был почти в долгу перед Орталисом за то, что тот снял с него этот груз. Проблема была в том, что Орталис на самом деле не собирался взваливать это на свои плечи. Вероятно, все закончилось бы тем, что он уронил бы его где-нибудь и наблюдал, как на нем растет мох.

Что ж, Аворнису не придется беспокоиться об этом. Плечи Ланиуса были узковаты, но он был добросовестным человеком. Когда он видел ношу, которую нужно было поднять, он брал ее. И он не отложил его, пока они не положили его на погребальный костер.

И тогда Крекс заберет его, пока он остается здоровым. Если он этого не сделает, у Сосии будет еще один ребенок — возможно, он у нее уже был — и она могла бы родить еще. Так или иначе, все будет продолжаться. Он скучал по Эстрильде, но во многом это тоже было привычкой.

Они продолжат без тебя, сказал себе Грас, пробуя на вкус, каково это. Несколькими годами ранее это бы его чрезвычайно обеспокоило. Сейчас? Он обнаружил, что пожимает плечами. В любом случае, все продолжалось бы и без него, прежде чем прошло много лет. Чуть раньше, чуть позже — какая разница? Он ничего не мог видеть.

Осознав это, он также понял, что получил ответ на вопрос аббата Пипило. Если бы тот корабль пришел за ним, он остался бы в монастыре. Какой смысл был выходить снова? Все продолжалось бы без него, где бы он ни был, так что это место было таким же хорошим, как и любое другое — лучше, чем большинство. Здесь он и останется.

Ланиус сам отнес последнее письмо от аббата Пипило в архив. Ему не было жаль уходить от плача Элануса. Новорожденный был здоров, но он плакал больше, чем Крекс и Питта вместе взятые. Или, может быть, я просто не помню. Прошло какое-то время, подумал Ланиус. В любом случае, он мог сбежать в архив. У Сосии не было такого места, куда можно было бы пойти, хотя служанки и кормилица оказали ей большую помощь с новорожденным сыном.

Пипило заметил, что переход барона Нумерия к брату Нумерию прошел не так гладко, как мог бы. Король не собирался беспокоиться об этом. Он сомневался, что Нумерий когда-нибудь сбежит из монастыря, а это означало, что у него была вся оставшаяся жизнь, чтобы привыкнуть быть монахом. Если бы он заплатил налоги и не пытался превратить крестьян в своих личных иждивенцев, он бы не навлек на себя перемены в образе жизни. Поскольку он это сделал, он мог просто извлечь из этого максимум пользы.

В один из этих дней, в один из этих лет, в одно из этих столетий кто-нибудь, роясь в архивах, может наткнуться на письмо аббата и другие документы об упадке барона Нумериуса. Ланиус пытался собрать их все вместе, чтобы какой-нибудь любопытный король или ученый в грядущие времена мог узнать всю историю целиком. Он хотел бы, чтобы некоторые из его предшественников следовали тому же правилу. В архивах хранилось множество незаконченных историй, или, по крайней мере, историй, в которых он не нашел конца. Также были некоторые, в которых у него не было начала, а в других отсутствовала жизненно важная середина.

Он закрыл за собой тяжелые двери архива. Улыбка скользнула по его лицу. Это было то место, которому он принадлежал, так же верно, как Ансер был создан для лесов и охоты. Водянистый солнечный свет, танцующие пылинки, слегка затхлый запах старого пергамента, тишина… Что может быть лучше? Ничего такого, что он когда-либо находил.

Письмо Пипило отправилось в футляр, набитый документами о борьбе Аворниса с его жадными дворянами. Грас начал борьбу, и он ее выиграл. В эти дни знать признала превосходство монархии. Те, кто этого не сделал, находились в монастырях или вне человеческого суждения.

Никто до Граса не видел проблемы в растущей власти знати — даже король Мергус, а отец Ланиуса был одновременно умен и безжалостен. Грас видел это, предпринял действия против этого и что-то с этим сделал. Он заслуживал большой похвалы за это. Ланиус задавался вопросом, отдадут ли ему это летописцы в последующие годы.

"Между нами, из нас получился прекрасный король", - пробормотал Ланиус. В последнее время он не мог приходить в архив так часто, как хотел. Он был слишком занят, разбираясь с королевскими делами, большими и малыми. Грас справился бы со многими из них, пока все еще был во дворце. Наличие кого-то другого, кто мог бы справиться с ними, было единственной причиной, по которой Ланиус мог видеть даже мысль об отзыве своего тестя.

На данный момент он отбросил все мысли о королевских делах - даже те, что касались служанок. Он наугад просмотрел кучу документов, ища что-нибудь интересное, что могло ему подвернуться. Он нашел упоминание о небольшом скандале, в который были вовлечены его многократно прадедушка и черноглазая служанка. Архипастырь того времени произнес очень резкую проповедь в великом соборе. Ланиус задавался вопросом, пришлось ли его предку отказаться от своей подруги. В архивах не говорилось — а если и говорилось, то документа с ответом не было среди остальных. Еще одна история без конца.

Ланиус услышал шум. Он доносился откуда-то из недр архива, из ящиков в тени у края огромной комнаты.

"Нападающий!" - позвал он. "Это ты?"

Призыв обезьяны обычно приносил столько же пользы, сколько призыв любого другого вида кошек. Однако время от времени тебе везло. На этот раз повезло Ланиусу. "Мровр?" - Расплывчато сказал Паунсер.

"Иди сюда, ты, нелепое животное". Ланиус знал, что так нельзя разговаривать со зверем, который принес Скипетр Милосердия из Йозгата. Он знал, но ему было все равно. Это был отличный способ поговорить с котом, который доставлял неприятности самому себе — и Паунсер был таким.

Он услышал, как Паунсер, если повезет, направляется к нему через архивы. "Монкэт" двигался не так тихо, как мог бы быть; он мог следить за его продвижением по стуку и случайному лязгу. Означало ли это ...? До сих пор Паунсер не совершал набегов на кухни с тех пор, как вернулся с юга — или, во всяком случае, его не поймали на набегах на кухни.

Оттуда вышел зверь. Когда Ланиус увидел это, он начал смеяться. Он ничего не мог с собой поделать. В маленькой когтистой ручонке Паунсер держал внушительных размеров серебряную ложку так, словно это был Скипетр Милосердия. В зубах монкат держал дохлую мышь. Неудивительно, что это мяуканье прозвучало странно.