Возвращение скипетра

Настоятель повел короля в кладовую, где, как и было обещано, монах выдал ему коричневую рясу и пару прочных сандалий. Ряса была такой же удобной, как и все, что он носил. Сандалии нужно было бы сломать.

Прозвенел колокол. "Это призыв к утренней молитве", - сказал Пипило. "Мы собираемся вместе на рассвете, в середине утра, в полдень, после полудня и на закате. Пойдем, Брат. Теперь ты один из нас, и это от тебя требуется ".

"Есть ли какой-нибудь способ, которым я могу выбраться из этого?" - спросил Грас, которому было трудно представить, что боги на небесах уделяют много внимания молитве.

"Это необходимо", - повторил Пипило. "Любой, кто не соответствует здешним правилам, сочтет свое пребывание здесь гораздо менее приятным, чем могло бы быть в противном случае".

С этой не очень завуалированной угрозой, звенящей в его ушах, Грас последовал за Пипило в часовню. Монахи стекались со всего монастыря. Их собралось больше, чем Грас ожидал. Он с облегчением увидел, что не всех их он отправил сюда в ссылку. Это сделало бы его пребывание здесь еще менее приятным, чем могло бы быть в противном случае. Все, что он мог сейчас сделать, это попытаться извлечь максимум пользы из происходящего.

"Добро пожаловать, братья, добро пожаловать", - сказал Пипило с кафедры. "Сегодня к нам присоединился новый брат, как некоторые из вас, наверное, уже знают. Пожалуйста, поприветствуйте брата Граса в наших рядах".

"Добро пожаловать, брат Грас!" - хором воскликнули другие монахи. Некоторые из них действительно говорили так, как будто имели это в виду. Другие уставились на него с тем же мстительным удовольствием, что и Петросус. Он мог без труда прочитать их лица. Вот человек, который поместил меня сюда, и теперь он сам здесь, думали они. Посмотрим, как ему это понравится!

О чем бы они ни думали, у них не было шанса сказать это Грасу в лицо. Аббат Пипило провел их в молитвах и гимнах королю Олору и королеве Келее. Грас знал молитвы и слова к гимнам. Произнести их было легче, чем промолчать. Он не думал, что они причинят какой-либо вред. С другой стороны, он тоже не думал, что от них будет какая-то польза.

Когда молитвы закончились, монахи вернулись к своим трудам. Грас огляделся, размышляя, что делать дальше. К нему подошел Пипило. "Сюда, брат, если тебе угодно", - сказал он. Пожав плечами, Грас последовал за ним.

Пипило повел его на кухню. Она была почти такой же большой, как в королевском дворце. Настоятель представил Граса брату Неофрону, главному повару. "У тебя была какая-нибудь практика работы с едой?" Спросил Неофрон.

"Не в течение многих лет", - ответил Грас.

От вздоха Неофрона задрожали несколько подбородков. Как и большинство поваров, которые были хороши в своей работе, он был здоровенным мужчиной. "Ну, почему бы тебе не начать чистить репу и нарезать ее?" сказал он. "Ты не сможешь причинить большого вреда там".

На прилавке стояло несколько корзин бело-фиолетовой репы. Еще раз пожав плечами, Грас приступил к работе. От Скипетра Милосердия к этому, подумал он. Спасибо тебе, Орталис. Однако через некоторое время он обнаружил, что возражает против этой работы меньше, чем ожидал. Это было не захватывающе, но показалось ему стоящим. Он помогал кормить людей, в том числе и себя. Как это может быть плохо?

Примерно через полчаса Неофрон небрежно подошел посмотреть, как у него дела. Главный повар кивнул, отчего у него задрожала кожа под челюстью. "Я видел более аккуратную работу, - сказал он, - но это приходит вместе с выполнением этого. Клянусь бородой Олора, ты достаточно усерден".

Грас получил перерыв на полуденную молитву, а затем на полуденную трапезу. Она была довольно простой: хлеб, сыр и пиво. Но этого было достаточно. Монахи ели за длинными столами в большом обеденном зале. Грас узнал меньше людей, чем ожидал. Не узнавать их и не быть узнанным ими, стало чем-то вроде облегчения.

После обеда Грас вернулся на кухню. Он нарезал еще репы, которая пошла в большие котлы с тушеным мясом на ужин. Он помыл посуду. Он нарубил дров. Вместе с репой в рагу были ячмень, лук, горох и фасоль, а для вкуса - немного мелко нарезанной колбасы. Повар, который подавал это во дворце, был бы на улице в следующую минуту. Однако для солдат на поле боя это было бы прекрасно. Это наполнило Граса.

Келья, в которую Пипило привел его после молитвы на закате, была именно такой. Она была едва достаточно большой, чтобы в ней можно было развернуться. Уборная находилась дальше по коридору. Его нос подсказал бы ему, в какую сторону идти, если бы Пипило этого не сделал. Кроватью был набитый соломой тюфяк на выступе в задней части камеры. Шерстяное одеяло было грубым и колючим, но оно было толстым.

Грас лег. Единственным источником света был далекий факел. Солома зашуршала под ним. Прошлой ночью он очень мало спал в лодке с Гигисом. Он усердно работал с тех пор, как пришел в монастырь. Он зевнул. Он мог бы лежать там, размышляя и строя планы. Вместо этого он заснул.

Сосия была в ярости и даже не пыталась скрыть это. "Он не может этого сделать!" - зарычала она на Ланиуса в почти уединении их спальни. "Он не может! Ты же не позволишь ему выйти сухим из воды, не так ли?"

"Ну, пока солдаты делают то, что он им говорит, и пока здешние люди не начинают швырять в него камнями всякий раз, когда он высовывает свой нос за пределы дворца, я не уверен, что смогу что-то сделать", - резонно заметил Ланиус. "Как долго это продлится, я не знаю. Надеюсь, не слишком долго".

"Я брошу в него камнем, если он сунет свой нос куда-нибудь рядом со мной!" Сказала Сосия. "Мой собственный брат! Мой брат сделал это! Мой брат сделал это с моим отцом! Мы оказались прекрасной семьей, не так ли?"

Ланиус стремился смотреть на светлую сторону вещей так долго, как мог. "Он отправил твоего отца в Лабиринт", - сказал он. "Он не сделал ничего большего, чем это, и я полагаю, что он мог бы сделать. Он ничего не сделал ни одному из нас, и он ничего не сделал детям".

Руки его жены автоматически потянулись к животу, как будто защищая растущую там новую жизнь. "Лучше бы ему этого не делать! Он пожалеет, если попытается!"

"Ну, он этого не сделал, и он тоже мог бы это сделать", - сказал Ланиус. "Если он этого не сделал, это, вероятно, означает, что он не хочет".

"Лучше бы ему этого не делать", - мрачно повторила Сосия. "Король Орталис!" В ее смехе прозвучали истерические нотки. "Борода Олора, Ланиус, у него не больше дел управлять этим королевством, чем у любого из твоих монкотов".

Я думаю, у него меньше дел по управлению королевством, чем у Паунсера. Паунсер смог забрать Скипетр Милосердия. Сможет ли Орталис? Ланиус оставил это при себе. Не то чтобы он не хотел, чтобы Сосия знала о его сомнениях. Они могли бы помочь ей успокоиться. Но она могла бы рассказать о них своему брату. Ланиус не хотел, чтобы Орталис хоть как-то догадался о его сомнениях. Он хотел, чтобы его шурин был уверен, что сможет справиться со Скипетром.

Если Орталис не был уверен, если он думал, что что-то может пойти не так, или если он думал, что Сосия думает, что Ланиус думает, что что-то может пойти не так, он придумывал какой-нибудь предлог, чтобы не пытаться взять его в свои руки. Возможно, ему и это тоже сойдет с рук, по крайней мере, на какое-то время.