Сквозь тьму

Садок указал в направлении главного сражения. “В любом случае, мы дали этой своре ублюдков все, что они хотели”.

Конечно же, люди, верные Раниеро, угрюмо отступили с поля боя. Но после того, как Мундерик выяснил, какие потери понесли нерегулярные войска, он приказал им тоже отступить к лесу. “Мы не собираемся ничего делать в клубе, не будем избиты, как сейчас”, - сказал он. “Нам придется подождать, пока грелзеры и альгарвейцы не загонят еще несколько человек в наш лагерь. И они это сделают.Высшие силы знают, что они это сделают”.

Гаривальд думал, что он наверняка прав. Но река текла в обе стороны, если Свеммель и мысль о том, чтобы остаться под властью Ункерланта, пробуждали такую страсть в груди по крайней мере у тех, кто сражался за Раниеро. Река текла в обе стороны. . . . Он увидел там начало песни, но намеренно решил не придавать ей форму. Он уже решил, в какую сторону пойдет.

В руинах Зулингена Тразоне и сержант Панфило выстроились в очередь перед дымящимся чайником. “Знаешь что?” - Спросил Тразоне, когда очередь змеей двинулась вперед.

“Скажи мне”, - настаивал Панфило. К настоящему времени оба альгарвейца щеголяли окладистыми бородами, их усы, бакенбарды и полоски на подбородке почти терялись в остальной медной поросли. У них почти не было горячей воды, с помощью которой можно было бы продолжать стрижку. Более того, бороды в какой-то мере сохраняли тепло их щек и подбородков.

“Я чертовски завидую майору Спинелло, вот что”, - сказал Трасоне.

“Насколько ты знаешь, он мертв”, - сказал Панфило.

“Ну и что?” Сказал Трасоне. “Я бы все равно ревновал к нему”.

Панфило обдумал это, затем медленно кивнул. “Что-то в этом есть”, - признал хед. “Это не то место, куда я бы приехал в отпуск, скажу я вам”. Даже снег не мог заставить обломки Зулингена выглядеть иначе, чем отвратительно. И альгарвейские солдаты, которые проделали весь путь до берегов Вольтера, были намного прекраснее, чем руины, которые они помогли создать. Грязные, небритые, тощие, становящиеся голоднее с каждым днем, одетые в одежду, наполовину их собственную, наполовину снятую с трупов ункерлантцев, их хватил бы апоплексический удар, если бы они прошли парадом по улицам Трапани.

Все, что у них осталось, все, что не изменилось, - это их дух. Когда кто-то добрался до котла, повар бросил кусок - не очень большой кусок - вареного мяса в свою форму для каши. “Что это?” - спросил я. подозрительно спросил он и ткнул в нее ножом. Он посмотрел на повара. “Она слишком нежная для твоей сестры”.

“Я бы сказал, что это был придурок, но вот ты передо мной”, - парировал повар.

Трасоне взял кусок хлеба - очень маленький кусочек - с другой плиты и сел на каменные ступени дома, которого больше не было. Аспанфило подошел и сел рядом с ним, он откусил кусочек мяса. Когда он это сделал, у него было ужасное лицо. “Может быть, это осел”, - сказал он Панфило. “Орельская лошадь или бегемот. Что ты думаешь?”

Панфило сам немного поел. Немного подумав, он сказал: “Что бы это ни было, оно уже давно мертво”.

“Как будто это сюрприз”, - сказал Тразоне, фыркнув. “Единственное мясо, которое мы получаем в эти дни, достаточно близко, от наших собственных животных, которых убивают ункерлантцы, или от тех, которые просто падают замертво, потому что им тоже нечего есть. Все было бы намного веселее, чем есть, если бы в этом паршивом месте не было достаточно холодно, чтобы выполнять обязанности ящика для отдыха ”.

Откусив еще кусочек, Панфило сказал: “В любом случае, я почти уверен, что это не дракон. Если бы у меня был выбор между голодной смертью и поеданием дракона, я был бы удивлен, если бы знал, что выбрать ”.

Тразоне, позапрошлой зимой съевший "мертвого дракона", кивнул.“Съешь слишком много этой дряни, ртуть отравит тебя, по крайней мере, так они говорят. Хотя я не знаю, как ты мог съесть столько. Он сделал паузу. Его миска была пуста. С хлебом он тоже расправился в два укуса. Со вздохом он сказал: “Однако, когда мы были достаточно голодны, все казалось не таким уж плохим, понимаешь?”

“О, это показалось скверным”. Панфило тоже покончил со своей скудной трапезой.“Но, я думаю, ты прав: голодный был хуже”. Он набрал пригоршню снега и почистил жестянку из-под каши. “Мы, вероятно, довольно скоро снова будем такими голодными. Если мы не вырвемся отсюда, мы снова будем такими голодными”.

“Боюсь, ты прав”. Тразоне поднял бровь, глядя на сержанта.“Если мы еще раз так проголодаемся, я буду завидовать Спинелло, даже если он умрет”.

Прежде чем Панфило смог ответить, с севера донеслись крики: “Драконы!Наши драконы!”

Тразоне и Панфило оба вскочили на ноги и потрусили к драконьей ферме на том, что раньше было городской площадью. В те дни это была единственная часть Зулингена, куда не могли добраться ункерлантские яйцекладущие. Когда город впервые был отрезан, драконы были довольно близки к тому, чтобы доставить туда достаточное количество продовольствия, чтобы альгарвейская армия сражалась там так же хорошо, как и прежде.Однако в эти дни драконам приходилось летать намного дальше, чем тогда.Хуже того, ункерлантцы знали маршруты, которыми им приходилось пользоваться, и часто подстерегали их. Казалось, с каждым днем все меньше людей бросало вызов.

“Жизнь чертовски прекрасна, ты знаешь?” Заметил Тразоне, когда "драконы" начали снижаться по спирали к разрушенной площади.

“Как это?” Спросил Панфило.

“Если они прилетят за нашими палками и яйцами для придурков, мы умрем с голоду, но сможем продолжать сражаться, пока будем это делать”, - ответил Трасоне. “Если они прилетят за едой, у нас будет достаточно еды - ну, почти, - но сукины дети Веммеля будут жестоко обращаться с нами. И если они принесут что-то из каждого, мы будем погружаться на пару дюймов за раз, как мы и делали ”.

“Чего бы я хотел, чтобы они прилетели, так это чтобы каунианцев было достаточно, чтобы сотворить магию, которая оторвала бы ункерлантцам пальцы на ногах”, - сказал Панфило. “Но не похоже, что они могут сделать и это”.

Не было похоже, что альгарвейцы за пределами Зулингена могли сделать что-либо, чтобы предотвратить поражение здесь. Трасоне решительно не думал об этом. Вместе с остальными альгарвейскими солдатами на площади он выгрузил ящики с едой и другие ящики, полные яиц и зарядов, погрузил их на сани и увез. В те дни солдаты были тягловым скотом в Сулингенте, потому что большинство настоящих тягловых животных были мертвы.

Большинство драконов, которые улетели на север от площади, несли только свои флайеры. Некоторые несли раненых, подвешенных под ними, как раньше были ящики с припасами. Тразоне вздохнул, наблюдая, как один из них оторвался от земли.“Едва ли стоит попробовать бревнышко в грудинке”, - заметил он.

Задумчивым тоном Панфило ответил: “В наши дни у них есть маги, которые проверяют раненых. Если ты подожжешь себя, ты не уйдешь”.

“Это справедливо”, - сразу же сказал Трасоне, а затем горячо добавил: “И вам того же, сержант, если вы думаете, что я бы так поступил с собой”.

“Я не знаю”. Панфило усмехнулся. “И ты также не можешь освободиться, попав под трибунал за то, что проклял начальника”.