Из тьмы

“Завтра утром, - сказал он, - мы посмотрим, что мы можем сделать”.

“Хорошо”, - сказал Сантерно и снова смерил его оценивающим взглядом. Что вы будете делать, полковник, когда вам действительно придется сражаться?

Они вышли из леса на юг незадолго до рассвета, под облаками и туманом. Лагоанцы и куусаманцы все еще не привыкли воевать в Валмиере. Они не представляли, какие большие силы собрали альгарвейцы там, на суровом северо-западе королевства, и имели лишь тонкую завесу из пикетов, защищавших людей, двигавшихся на запад по тому, что они считали более важным делом. Лопающиеся яйца и топчущиеся бегемоты и драконы, раскрашенные в зеленый, красный и белый цвета, свидетельствовали о том, что они просчитались.

“Вперед!” Лурканио кричал весь первый день. Альгарвейцы пошли на штурм, как и в славную раннюю весну войны, когда пала Валмиера. Недовольные пленники из Лагоана и Куусамана, спотыкаясь, пошли обратно в тыл, на их лицах было неверие. Альгарвейские солдаты отобрали у них все деньги и еду, которые у них были при себе. “Продолжайте двигаться!” Лурканио крикнул своим людям. “Мы должны отогнать их. Мы не можем замедляться”.

“Совершенно верно, полковник”, - сказал Сантерно. “Совершенно верно”. Он сделал паузу. “Может быть, ты и не делал всего этого, но, похоже, ты знаешь, что происходит”.

“Моя благодарность”, - сказал Лурканио, в целом искренне. Он не думал, что Сантерно делает комплименты ради того, чтобы их делать - во всяком случае, не мужчине вдвое старше его.

В тот первый день альгарвейцы ринулись вперед так сильно и быстро, как только мог надеяться любой из генералов Мезенцио. Копье, вонзенное во вражеский фланг, подумал Лурканио, ложась в сарае, чтобы урвать несколько часов сна. Теперь мы должны отвезти его домой.

Грохот лопающихся яиц разбудил его перед восходом солнца на следующее утро. Взрывы доносились с юга: альгарвейские яйцекладущие уже заняли новые позиции, чтобы разгромить врага. “Вы видите, сэр?” Сказал Сантерно, потягивая чай из кружки, которую ему подал повар. “Островитяне не такие уж и много”.

“Может быть, ты и прав”, - ответил Лурканио и отправился за своим собственным чаем.

На второй день тоже все шло хорошо, хотя и не совсем так, как в первый. Альгарвейцы с трудом продвигались вперед по снегу, который замедлял как пеших солдат, так и бегемотов. “Мы должны продолжать идти”, - недовольно сказал Сантерно. “Чем быстрее мы будем двигаться, тем больше у нас шансов”.

Но куусаманцы и лагоанцы, уже не захваченные врасплох, как это было, когда началась атака, упорно сопротивлялись. Отступая, они также разрушили все мосты, какие смогли, заставляя мастеров Мезенцио тратить драгоценные часы на импровизацию переправ. И у врага, казалось, были бесконечные стада бегемотов, а не тщательно охраняемые животные, которых альгарвейцы собрали с таким трудом и хлопотами. Они не были так хороши в обращении с бегемотами, как ветераны, которые ездили на альгарвейских животных, но они могли позволить себе свободно тратить свое состояние. Соотечественники Лурканио не могли.

На третий день солнце пробилось сквозь низкие облака раньше, чем во время первых двух атак. “Вперед!” Лурканио крикнул еще раз. Альгарвейцы продвинулись примерно на треть пути до Валмиерского пролива, довольно близко к расстоянию, предусмотренному их планом на первые два дня. Лурканио был скорее доволен, чем нет; он знал, что ни один план не выходил из боя неповрежденным.

Он также смертельно устал. Он ощущал каждый прожитый год как еще один тяжелый камень на своих плечах. У меня была мягкая война, думал он, плескаясь на юг по ледяному ручью. И это хорошо, иначе я бы давным-давно упал замертво. Кто-то выстрелил в него из-за деревьев за ручьем, когда он выбрался на берег. Луч вскипятил облачко пара от снега у его ног. Он со стоном бросился на живот. Хотел бы я просто лечь здесь и заснуть. Неподалеку за стволом дерева растянулся капитан Сантерно. Лурканио с некоторым облегчением отметил, что юноша с суровым лицом выглядел примерно таким же изможденным, каким чувствовал себя он сам.

Пара альгарвейских бегемотов неуклюже выбралась из ручья. Яйцекладущие на их спинах быстро расправились с вражескими пехотинцами на деревьях. Лурканио с трудом поднялся на ноги. “Вперед!” - крикнул он, а затем, более спокойно, обратился к Сантерно: “Кто бы мог подумать? Мы действительно можем это сделать”.

“Почему нет?” ответил его адъютант. “Эти куусаманцы и лагоанцы, они не такие крутые. Если ты не сражался в Ункерланте, ты не знаешь, что такое война ”.

Лурканио слышал эту песню раньше. Однако он начал думать, что Сантерно был прав. Затем, ближе к вечеру, его бригада окружила город под названием Адутискис. Дорога, которой альгарвейцам действительно нужно было воспользоваться, проходила через город. Засевшие внутри куусаманцы отбили первую атаку бригады, убив нескольких чудовищ, Лурканио знал, что его соотечественники не могли позволить себе проиграть. Он отправил сообщение под флагом перемирия командиру Куусамана: “Я со всем уважением предлагаю вам сдать свои позиции. Я не могу отвечать за поведение моих людей, если они захватят город. Вы уже храбро сражались, и дальнейшее сопротивление безнадежно”.

Вскоре посланец вернулся, неся письменный ответ на классическом каунианском. В нем говорилось: "Нижние силы съедят тебя". Лурканио и Сантерно уставились на это. Суровый адъютант снял шляпу в знак приветствия и сказал: “У этого человека есть стиль”.

“Да”, - согласился Лурканио. “У него также есть Адутиски, и это пробка в бутылке”. Он возглавил еще одну атаку. Она провалилась. Маги воспитывали блондинов, чтобы убивать - возможно, каунианцев из Фортвега, возможно, валмиерцев, подобранных наугад. Лурканио не задавал вопросов. Победа перевесила все остальное. Но куусаманские волшебники в городе снова наложили заклинание на их головы. “Мы должны пройти”, - бушевал Лурканио. “Они пресекают всю атаку”.

На четвертое утро рассвело еще ярче и яснее, чем на третье, и стаи куусаманских и лагоанских драконов прилетели с юга. Яйца обрушились на головы альгарвейцев. Драконы уничтожали бегемотов одного за другим, пока вонь горелого мяса не заполнила ноздри Лурканио. Куусаманцы в Адутискисе отразили третью атаку, а затем ему пришлось отвести людей от города, чтобы попытаться сдержать натиск врага, стремившегося ослабить его. С минимальным перевесом он это сделал.

На следующее утро в воздухе появилось еще больше вражеских драконов. Время от времени один из них вспыхивал с неба и падал в снег, но два или три новых зверя всегда, казалось, занимали его место. Продвижение альгарвейцев, спотыкаясь, остановилось. “Ты когда-нибудь видел что-нибудь это в Ункерланте?” Лурканио спросил Сантерно.

Младший офицер ошеломленно покачал головой. “Мы должны отступить”, - сказал он. “Мы не можем оставаться вот так на открытом месте. Нас всех убьют”. Альгарвейским командирам потребовалось на три дня больше времени, чтобы осознать то же самое, что принесло им мало успеха и стоило им людей и скота, которых они не могли выделить. Адутиски так и не пали. И путь в Алгарве открыт для врага, мрачно подумал Лурканио.

Леудасту не составило труда выяснить, когда он пересек границу из Янины в Алгарве. Здания в деревнях изменились не так уж сильно, хотя и изменились - альгарвейцы привыкли к вертикальным линиям, оживленным резьбой по дереву, которая показалась ункерлантскому лейтенанту занятной. Дело было даже не в том, что рыжеволосые заменили маленьких, тощих, смуглых янинцев. Больше всего на свете дело было в дорогах.