Сибириада

Со всё возрастающим уважением, Гарри смотрел, как мелкая, субтильная девушка методично поглощает вареных членистоногих. Расправившись с омарами, Олеся переключилась на судака, жареного, с картофельным гарниром. После рыбы настал черед чая с рыбниками. Это, если кто не в курсе, огромные пироги с рыбной начинкой.

— Ну ты и кушать, прямо как Дадли! — невольно восхитился Гарри. Олеся вопросительно глянула на него. Гарри хмыкнул и пояснил: — Кузен у меня есть, Дадли, обжора страшный, поперек себя шире.

— Намекаешь на то, что я тоже буду толстой? — подозрительно прищурилась Олеся. Гарри, ахнув, мысленно дал себе тумака.

— Нет-нет, ты чего? Ни на что я не намекаю. Я просто про Дадли тебе сказал, как он кушать любит!

— А-а-а… — расслабилась девушка. — Ну тогда всё в порядке. А я ем, чтобы не усохнуть. Вечный бич русалок… Ещё много пить приходится.

— Понимаю, — покивал Гарри, но спросил: — А чего же ты на суше? Озеро тут, рядом.

— Знаю, плавала. Но мне не понравилось: во-первых, холодно и вода соленая, а я пресноводная и люблю теплую воду. А во-вторых, здесь русалиды неприятные, хищные и дикие, застрявшие в первобытном, зачаточном состоянии.

— О… Круто! — оценил Гарри и, всё ещё находясь под впечатлением, бухнул: — Пойдешь со мной на бал?

Олеся отложила надкушенный пирог, оглянулась на занавеску и крикнула:

— Эй! Кто там спорил, что Поттер не пригласит на бал кошмарную Гаргантюа?

Занавеска отодвинулась, и в горницу хлынула толпа из девяти ребят и одной черной кошки. Ромка и Валька, с досадой посмотрев на Поттера, положили перед Олесей по стопочке полновесных золотых монет — её выигрыш. Оказывается, молодые бузотеры поспорили меж собой, пригласит ли Поттер заведомую обжору? Ибо на таких девушек парням обычно неохота тратиться. Так нет же, нашелся такой индивидуум, согласный на это. Олеся деловито пересчитала монетки, убрала в кошель, икнула и, сыто вздохнув, улыбнулась Гарри, своему будущему партнеру по танцам.

7

Отплясав с Олесей и доведя своих недругов до офигения, Гарри проводил девушку в холл, передав её друзьям, поспешил в гриффиндорскую башню переодеться в обыденную повседневную одежду и стал свидетелем скандала, разгоревшегося между Роном и Гермионой.

Рыжий агрессор обвинял бедняжку в пособничестве врагу, красная от бешенства Гермиона вопила в ответ, что он сам виноват и не надо было тянуть до последнего! Опешив от неожиданности, Гарри завороженно смотрел, как друзья вдохновенно орут друг другу в лицо: Гермиона — оглушая Рона ультравизгом, а Рон — брызгая слюнями. Наконец Гермиона поставила точку в ссоре, круто развернулась на каблуках и вихрем взлетела по лестнице в свою спаль­ню. Рон обернулся к Гарри.

— Видел? — ошеломленно выпалил он. — Совсем ни­чего не поняла!

Гарри покачал головой. По его мнению, Гермиона как раз всё отлично поняла, это до Рона истина не доходит. Но вправлять мозги рыжему он не обязан — сами разберутся, не маленькие. Ничего не ответив идиоту, Гарри ускакал к себе, переоделся, аккуратно развесил в шкафу парадные одежды, которые не скомкаешь в сундук, и торопливо вернулся в холл, где его перехватил Седрик. Поймав его, бегущего сломя голову, за шкирку и по инерции припечатав к стене, Седрик навис над Поттером, всверливаясь в глаза.

— Что?.. — выдохнул Гарри, загнанно дыша.

— Яйцо, — ответил Седрик. — Скажи, оно у тебя воет?

— Не, не воет, — мотнул головой Поттер. — Оно в воде поет.

— А, — Седрик отпустил его и отступил назад. — Сам додумался?

— Почти, — уклончиво ответил Гарри. И пояснил: — Сибирцы так много знают и во всем мне помогают.

— Понятно, — покивал Седрик. — А из наших тебе профессор Грюм помогает. Вот крутится поблизости от меня и на ухо МакГонагалл зудит, мол, Поттеру подсказать надо, а то как же он с заданием справится?

Гарри вспомнил, как тот же Грюм что-то Хагриду шепнул, и как потом Хагрид позвал его прийти к нему ночью. Нахмурился — здесь явно прослеживается связь: Грюм — Хагрид — подсказка, Грюм — Седрик и снова подсказка. Странно, что-то он не замечал за Грюмом особой симпатии к своей скромной персоне… Так с чего ж тот суетится, всё подсказки подкидывает? Он что, заинтересован в том, чтобы Гарри выиграл в турнире?

Своими соображениями Гарри поделился с Василием, рассказав о всех подозрениях. Черт его внимательно выслушал, потом погладил парня по голове, ласково приговаривая:

— Какой ты умный мальчик. Возьми пирожок… — и пирог протягивает, огромный и горячий. Гарри покорно взял его обеими руками и вгрызся в одуряющую яблочную мякоть. А черт дальше говорит: — Как думаешь, это не он тебе подсуропил?

И бровями так многозначительно поигрывает, намекает на что-то. Гарри чуть не подавился, торопясь заглотить непрожеванный кус, но справился с этой сверхзадачей, отдышался и спросил:

— Но зачем? Он же на стороне Дамблдора, бывший мракоборец… Зачем ему что-то втайне от Дамблдора делать, козни какие-то строить?

Василий пристально оглядел Гарри, зачем-то потрогал ему лоб и озабоченно хмыкнул.

— Хм, температуры нет, склерозом тебе рано обзаводиться… Слушай, Гришка, ты ж вроде в мире магии живешь, не? Про оборотней-перевертышей не слышал? Или про напитки, которые из одной личины в другую перекидывают?

— Оборотное зелье! — ахнул Гарри, вмиг припоминая фляжку, к которой профессор Грюм то и дело прикладывался.

— Угу, — одобрительно буркнул черт. — Не всё Алисе одной в зеркале частями отражаться, найдутся и поумнее. Значит, засеки себе на лбу, Гришка, оборотень в вашей школе орудует, тебя к погибели толкает. А самое грустное знаешь чего? То, что Дамбушка обо всем этом прекрасно осведомлен.

Осведомленный Дамбушка тем временем пытался приготовить пакость. Пакость уворачивалась и кочевряжилась, никак не желая приготавливаться. Снова и снова Дамблдор складывал костяные пластинки вместе, тряс по-всякому в мешочке, вытряхивал на стол и… каждый раз они падали в одной и той же парной комбинации: Седрик — Чжоу, Виктор — Гермиона, Гарри — Олеся и Флер — Роджер. Последние две пары Дамблдора не устраивали. По его задумке Гарри должен был вытащить из озера своего лучшего друга, а Флер — свою сестренку. Но упрямые кости раз за разом продолжали выкидывать в пару к Гарри и Флер Лесю и Роджера вместо Рона и Габриэль. Дамблдор пыхтел, злился и ругался, склеивал выбранные кости, даже убирал неугодные, заменяя их на Мерлина и Моргану. Но кости, высыпаясь на стол, упорно превращали Мерлина в Роджера, а Моргану в Олесю… Под конец старик аж зарыдал с досады: ну негоже девке парня из пруда вылавливать, пусть это будет маленькая и любимая сестренка, а? Ну пожалуйста!.. А Гарри должен друга спасти, а не приблудную деваху из далекой чужой страны!

Но волшебник может хоть чего хотеть, магия уже давно всё решила за него. И продолжала складывать устоявшиеся пары костей: Гарри с Олесей, Флер с Роджером, и Витю с Гермионой, и Седрика с Чжоу…

В конце концов Дамблдор сдался, поняв, что выбор магии ему не перешибить, удалил с костяшек следы волшбы и отправил комиссии. Вот так-то, и не говорите потом, что магия слепа, глуха и безгласна! Она-то как раз мудрее старца оказалась и разумно распределила приоритеты среди молодых волшебников, не допустив позора в том, чтобы парень вытаскивал парня, и не замораживая в ледяной купели маленькую девочку, которой едва исполнилось восемь лет.

Члены комиссии покидали кости, подсчитали количество выпавших пар и, подписав бумаги, утвердили их, допустив в краткое участие в соревновании. Да, в том самом, в роли чемпионских трофеев…

А пока время второго тура не настало, студенты жили не тужили, учились волшебной грамоте, справляли чьи-то дни рождения, и гадали, что же на втором-то туре будет, какое задание предстоит чемпионам выполнять? После драконов фантазеры представляли себе что-то совсем немыслимое и страшное: сработал извечный стереотип — чем дальше, тем сложнее и опаснее должны стать испытания. Но вот досада, страшнее драконов ничего не представлялось. Разве что смерть, но убивать же участников вроде не собираются?..