Сибириада

Что ж, документы оформлены. Все улажено. Начинаются суровые будни людей, которые вовсе не ждали и не хотели лишнего ребенка. Близнецы в доме — а Гарри и Дадли можно считать ими — то еще испытание, особенно для тех, кто к этому никак не готов. Плюс магические выбросы ребёнка, а как с ними бороться и когда их ожидать, что вообще с ними делать — об этом Дурслям любезно не рассказали. Чудо, что Вернон не бросил Петунью — ему этот племянник вообще не кровная родня, чтобы о нем беспокоиться.

Разумеется, такая встряска далеко не способствовала тому, что мальчика, свалившегося из ниоткуда на голову, пламенно полюбят. Напротив, чертов ребёнок вызывал отвращение и ненависть за ту нервотрепку, которую он принес своим появлением. Его плач и просьбы игнорировались и пресекались грозными окриками и шлепками. От капризов Гарри отучили быстро — когда он отказался есть кашу, его просто оставили голодным, а потом, очень сильно проголодавшись, наплакавшись и устав от всего, малыш начал поглощать всё, что дадут, без капризов и протестов.

С магическими выбросами тоже придумали, как бороться. Вернон обил стены чулана под лестницей звукоизоляционными обоями и специальной фольгой, которая, как уверили продавцы, отражает все волны и эманации — НЛО мимо пролетит и то будет отражено, все плохие и гадостные радиационные элементы! Ладно, попытка не пытка, не попробуешь — не узнаешь… Приготовили чулан основательно, проклеив-пробив антирадиационной изоляцией сверху донизу, аки минибункер, перекрестились и посадили туда племянника. Дикая сырая магия, выплеснувшись, не подожгла на сей раз кашу, а раскалила алюминиевые стены, расцветив её тысячью отраженных солнышек. Гарри от удивления перестал плакать, округлил глазенки и загукал вопросительно, дескать, а что это такое случилось?

Петунья и Вернон, прижавшиеся щеками и ушами к двери чулана снаружи, облегченно перевели дух, услышав малышовое агуканье — живой племянник, не сгорел, на атомы не распылился, значит, и дальше можно пользоваться чуланом как поглотителем магических излишков.

С тех пор так и повелось: стоило Гарри заплакать и начать магичить, как его тут же хватали в охапку и закидывали в чулан, где он моментально успокаивался, отвлекаясь на создание солнышек и звездочек на блестючих стенках маленькой комнатки со смешным скошенным потолком…

А что вы хотите? Они простые люди, академиев не изучали, как гасить магию — тоже. Все вопросы обращайте к Дамблдору, будьте добры, это он мажонка под дверь честным людям подбросил. Вот и пришлось простым людям выкручиваться, изобретать свои способы для укрощения дикой детской магии, не прибегая к помощи костра. А он (костер), уверяю вас, был наиболее удобным решением всех проблем, к которому без зазрения совести прибегали средневековые инквизиторы, для которых человеческая жизнь ничего не стоила, будь ты хоть трижды королем. Надо будет, и цезаря спалят нафиг.

Потом, с годами, когда фольга обветшала и частично облезла, её содрали со стен, потому что Гарри научился контролировать свои магические выбросы-взбрыки. Но жизнь в тесном темном чулане привела к тому, что Гарри вырос мелким и тощим, и его тщедушность только подчеркивалась великоватой дадлиной одеждой, которую просто по привычке скидывали на него, чтоб он её доносил. Что ж, донашивал, доедал остатки со стола, если разрешали, а так его, впрочем, Дурсли не морили голодом, просто жадились порой, что кто-то там чего-то хочет… Да и сам Гарри не особенно-то и голодал, рано познакомившись со сковородкой и плитой, и мог запросто приготовить себе поесть. Что интересно, с его стола кормился Дадли, мудро помалкивающий при матери о том, что Гарри может пожарить картошку без её разрешения. На это у него хватило мозгов — не проболтаться мамке о тайной готовке кузена, а иначе ему негде будет пастись, окромя ланча по расписанию-часам и после строгого учета на весах в сколько-то грамм. Он очень любил покушать и ради этого пошел даже на риск. Случилось это так. Поймали как-то Гарри дадлины дружки и здорово отметелили, хорошенько почесав кулаки об его выпирающие ребра. И, видимо, перестарались, потому что, придя домой и взявшись за готовку, Гарри вдруг затемпературил, а когда жар усилился, он, потеряв интерес ко всему на свете, уполз в чулан, оставив в раковине сковородку. Пришла с заседания Петунья, увидела брошенную сковороду, всю в потеках жира, и возмутилась.

— Проклятый мальчишка! Ну, сейчас он получит… — тихо рыча, она направилась было к чулану, где Гарри в полубреду пытался самоисцелиться, но маму остановил Дадли, испугавшийся, что матушка запретит Поттеру вообще прикасаться к посуде.

— Мам, постой! Это я…

— Что «ты»? — притормозила Петунья, оборачиваясь от двери. Дадли застенчиво колупнул носком ботинка пол.

— Это я себе готовил, сосиски жарил.

— Ах ты мой хорошенький! Проголодался, бедненький? Но всё равно, холестерин тебе нельзя! Больше не делай так, Дадли, ты меня понял?

Вот так Дадли Дурсль отвел грозу от Гарри, а позднее, когда кузен оклемался и выполз из чулана, болезненно скособочившись, до него дошла и связь. Поскрипев своими деревянными мозгами, Дадли додумался сделать укорот своим дружкам, мотивировав это тем, что его маме не нравится больной Поттер. Таким образом толстый Даддерс одним случайным выстрелом уложил двух волков: защитил кузена от нападок недоброжелателей и сохранил для себя добровольного поставщика секретных обедов.

Шкура он, конечно, порядочная, но шкура толстая, добрая, любящая вкусно покушать, а ради этого он — в переносном смысле, конечно же! — и маму рОдную продаст, старательно обходя её же строго установленные законы. Потому что мамина диета — это фу и мало, какие-то кошачьи порции для кроликов… Так что Дадли в положенное время покорно жевал листовой салат и отвратительную брокколи, приготовленную на пару и без соли, а сам лелеял тот грядущий миг, когда мамуля уйдет на литературное совещание и из школы придет Поттер, у которого со сковородки можно будет стащить одну из двух вкуснющих тушеных карпаччо. А Гарри, прекрасно зная о страданиях вечно голодного кузена, специально готовил на двоих, влегкую дотумкав, что сытый Дадли равен спокойной жизни.

Итак, женщины из соцопеки сделали тёте внушение о её некомпетентности и более чем халатном отношении к племяннику, после которого Петунье пришлось всерьез взяться за воспитание маленького Гарри. Записала во все развивающие кружки и центры, включая и хореографию, где мальчонке сразу же показали грацию и пластику. Таким образом, несмотря на чуланчик, развитие Гарри пошло полным ходом, и хоть и вырос он задохликом, в силе и ловкости он всё же мог потягаться с атлетами. Гибкий, тонкий и грациозный, с хорошим чувством равновесия, с отлично развитым слухом и идеальным от природы вестибулярным аппаратом, он замечательно танцевал, радуя сердца пенсионеров в домах престарелых, в которых Гарри с Дадли и всеми мальчишками и девчонками Литтл Уингинга давал представления клубов самодеятельности.

Обо всем этом сейчас весело вспоминал Гарри, кружась в танце с Олесей. Олеся… даже и не скажешь, что она ундина-русалка, невысокая, тоненькая девушка, жизнерадостная и смешливая. В зеленом струящемся платье, в шелковых бальных перчатках до предплечий, темные волосы собраны в высокую замысловатую прическу, зеленые глаза, такие же, как у Гарри, лукаво блестят золотыми искорками. Гарри знает причину её веселья, потому что забавным вышло приглашение на бал…

Совет директрисы он выполнил почти сразу, в тот же вечер. Пришел в избенку, отряхнул с обуви снег, разделся и глянул вглубь горницы, и опа, Олеся, как по заказу, сидит. Даже искать не надо! Подошел к столу, плюхнулся на лавку, открыл рот… и закрыл. Потому что рассмотрел, слепой крот, что стол заставлен блюдами, и половина из них — пустые. Перед Олесей стоит поднос с багрово-красными раками. Олеся как раз вдумчиво догрызала клешню, отложив пустую, высосанную оболочку, ухватила с блюда следующего рака. Или омара? Уж больно крупные…