Тень гигантской кошки

Опасаясь скандала, Гарри две ночи потратил на сбор этой метлы, восстанавливая её поэтапно, прутик к прутику, прилаживая-приглаживая так, чтобы ни единого зазора не осталось. К счастью, крепежом для прутьев служил обруч подножки, так что экспериментатор справился и вернул вещь в целости и сохранности. Владелец ничего не заметил и остался в блаженном неведении, зато Гарри надолго заимел внешность несвежего инфернала, трое суток проходив с темными кругами недосыпа под глазами.

Одалживать и разбирать чужие метлы Гарри перестал, но увлекся созданием самоделок, сообразив, что на этом можно круто подзаработать. Первокурсникам-то личные метлы запрещены, а летать охота! В средствах они были не ограничены, да и Гарри цену не заламывал: карманные деньги у всех нашлись. И скоро почти все ребята с потока Поттера стали счастливыми обладателями собственных метел. А почти все потому, что некоторые сами себе метелочку собрали, ободрав ближние кусты с опушки леса.

Преподы, конечно, заметили неучтенных летунов, но после нескольких штрафов, отработок и запретов сдались, ибо отбирать метелки оказалось делом бесполезным. Ну отберешь ты метлу и что? Какой от этого толк, если оштрафованный первокурсник, проводив взглядом конфискат, беспечально насвистывая, начинал собирать новые ветки и палки.

Швабру, кстати, Гермиона опробовала раньше, стащив её из каморки Филча. Оседлала и с дьявольским хохотом просвистела по всей территории школы, распугивая сов и кошек. Бедные кисы из шкуры чуть не повыпрыгивали, когда над ними с воем «мессершмитта» пролетело нечто косматое и драное, ни на йоту не похожее на привычную всем метлу.

Гермиону поймали, идентифицировали, сняли с неё двадцать баллов и поставили в угол, образно говоря, ведь девчонку это ничуть не расстроило, она, напротив, была страшно рада, выяснив отличные лётные качества швабры.

Надо ли говорить, что этот полет девочка совершила девятнадцатого сентября, в день своего рождения, о чём она и сообщила учителям. Это, однако, не разжалобило суровых профессоров, и штрафы они сняли только за так. Зато вечером именинницу окружили восторженные однокурсники, дружно славя отважную летчицу, всем скопом поздравляя и хлопая по спине. Ребята постарше, узнав о причине столпотворения, оценили поступок храброй первоклашки и расщедрились на скромные подарки, купленные по случаю на скорую руку в Хогсмиде.

В общем, живут детишки, учатся, проказят. Сближаются со сверстниками, исследуют окрестности пансиона, Хогвартса то бишь, и подспудно выясняют границы дозволенного: чего можно, а чего нельзя. Так как оно для всех строго индивидуально, то заострять на этом внимание мы не будем, мало ли кому чего можно…

Гарри вот чётко и ясно сказали: по школе ночью не ходить, но разве ж он послушает?.. Какое там, у него ж мантия-невидимка в кармане, что ему ваши запреты?!

Так что по школе он всласть пошмыгал, и разумеется, ночью. Сюда залез, туда пролез, там застрял, но выбрался, ободрав локти. Хотел между делом в люк запретного коридора сунуться, но Пушок не пустил, честно порычал и сказал, что будет кусаться, если понадобится. Посмотрев на три ощеренные пасти, слюнявые и с клыками размером с мужскую руку, Гарри голосу разума внял и судьбу испытывать не стал.

В библиотеку Гарри зачастил с одной единственной целью — разузнать хоть что-то о своей родне. Благодаря нечаянной наводке Северуса имя одного родственника Гарри знал: Генри Поттер, и, раскопав в архивах, тщательно изучил генеалогию. И в каком же он был изумлении, прознав, что состоит в родстве с Малфоями, Блэками, Уизли и Долгопупсами, все они, его однокашники, в той или иной степени являлись ему кузенами, племянниками и даже дядями! Воистину, тесен ты, волшебный мир!

И на завтраке, завидев Драко, Гарри чуть не скончался от смеха, ведь тот был ему племянником! А он, стало быть, юным дядюшкой, вот умора-то. Всю трапезу развеселившийся пацан прыскал в тарелку и пускал пузыри, пока и вправду не подавился. Пришлось Снейпу срываться с места и колдовать Поттеру в лицо Анапнео. После чего взял за плечи и долгим нечитаемым взглядом смотрел в глаза мальчишке. Прочитал, что надо, и вздернул бровь.

— Поттер, потрудитесь написать завещание, прежде чем отдать концы. Наследников у вас, как вы теперь понимаете, много.

Не знаю, чего хотел добиться Северус сим замечанием, но Гарри взвыл и с плачем-хохотом повалился на стол. Глядя на веселящегося сорванца, Северус хмыкнул и выпрямился. Причин для волнений нет, контактов с дедом Поттер не ищет, как и обещал, тут он слово держит, просто ему прикольно обнаружить кучу неучтенных родственников, вот и ржет, шельмец.

Ох, дорогой ты мой мальчишка, хоть бы ты не задумался о том, почему тебя отправили жить к магглам при наличии столь многочисленной родни. Это ж будет такой головной болью… Лучше останься при своем и будь веселым и беззаботным, как все счастливые дети.

20

Прошел и закончился сентябрь, неспешно потянулся октябрь, в конце которого, как и обещал профессор Флитвик, первокурсникам провели урок левитации. Детям он довольно сложно дался, но они старались, особенно Гарри. Он едва представил, как поднимает что-то в воздух на глазах сотен изумленных зрителей, да ещё и без помощи лесок и потайных тросов-невидимок, так и загорелся весь энтузиазмом. В результате самым первым и поднял лебяжье перо, к восторгу Флитвика.

Гермиона увидела, закусила губу, отбросила научные основы, включила в себе сказочную волшебницу и тоже справилась с левиосой. И глядя, как парит её перо, страшно собой возгордилась, отчего начала поучать и наставлять других, чем достала Рона, который с левиосой был знаком чуть ли не с пелёнок. Так что, слушая в очередной раз нудятину о том, как правильно говорить, рыжик вполне ожидаемо взорвался:

— Да отстань ты, дура, надоела!

Но только не на ту Гермиону он напал, не на сокурсницу-гриффиндорку, которую можно оскорблять во все корки как свою, а на боевого барсука, прочно стоявшего на своих коротких крепких когтистых лапах.

— Ты кого дурой назвал, идиот?! — озверела Гермиона, в момент превращаясь в страшную косматую выдру. — Я те… щас… покажу… дуру! — зарычала она, вылезая из ложи и закатывая рукава. Гарри и Невилл, сидевшие бок о бок с Гермионой, дружно повисли на её плечах, удерживая на месте и крича на два голоса:

— Гермиона, пощади, он тебя не стоит!

Видя эдакий неадекват, Рон в ужасе вжался в спинку скамейки, чем вызвал в душе Гарри презрение.

— Да ты шакал, Рон! — процедил он. Глянул на рвущуюся из его рук Гермиону и преисполнился гордости за подругу. — А она тигрица! А тигрица никогда не станет женой шакала! — вспомнил Гарри слышанную когда-то фразу.

Гермиона услышала и сразу перестала вырываться. Поправила сбившуюся мантию, приняла достойный вид и важно кивнула.

— Именно. Только трусливый шакал может брехать из-за забора вместо того, чтобы смело и честно вызвать на бой.

— Вот ещё. С девчонками драться, — вполголоса буркнул покрасневший Рон.

Профессор Флитвик, молча дождавшийся конца разборок, пронзительно кашлянул, привлекая внимание к уроку. Гарри это заметил и поставил в голове галочку насчет этого профессора, поняв, что в трудную минуту он, скорей всего, предпочтет самоустраниться. Наверное потому, что он полугоблин, и в дела-разборки волшебников не вмешивается. Ну раз так… Гарри выпрямился, ставя эмоциональный барьер между собой и профессором Флитвиком, чтобы не привязываться и не бежать к нему за помощью.

Уроки в честь праздника были сокращены, и уже во второй половине дня все студенты были счастливо освобождены от занятий и радостными стайками устремились на пиршество в Большой зал.

Оный был украшен в стиле Хэллоуина: огромные паутины по углам, а в них такие же громадные пауки, приглашенные Хагридом из Запретного леса; под потолком среди свеч реяли летучие мыши, выпущенные ради этого случая из клеток профессором Кеттлберном; скелетов и мумий, разгуливающих по залу, судя по всему, пригласил или создал Квиррелл, потому что держались они с ним с особой почтительностью. И, конечно же, повсюду были установлены тыквы всех размеров и степеней страшности, вечный атрибут праздника Дня Всех Святых.