Страница 12 из 132
К тому времени, как Лукан добрался до Площади Серебра и Специй, его рубашка промокла насквозь, в горле пересохло и — после того, как он наступил на вторую кучу лошадиного навоза — его хорошее настроение почти испарилось. Невозможно было представить, что до зимы осталось всего несколько недель. Пот струился по его спине, пока он стоял между высоченными костями, которые отмечали вход на площадь. Он смотрел на сотни киосков и павильонов, на людской поток, текущий между ними, и чувствовал, что его энтузиазм по поводу предстоящей работы тоже угасает. Милосердие Леди, с чего хотя бы начать?
Вздохнув, Лукан вышел на площадь, хотя ему казалось, что его влечет сюда так же, как прилив тянет раковины в свои объятия. Тысячи голосов поднимались до крика и падали до шепота, подобно непрекращающемуся реву океана, когда его подхватила человеческая волна и понесла вместе с собой через приливы и отливы. Мимо мелькали лица — люди из Старой империи, Южных королевств и других стран, их потребности и желания объединяли их и создавали неугомонную энергию, к которой, как казалось Лукану, он мог бы протянуть руку и прикоснуться. Его несло мимо разноцветных прилавков с шелковыми навесами, заваленных бесчисленными товарами со всей Старой империи. Здесь были меха, клинки и экстравагантные часы из Корслакова, лекарства и изысканные украшения из Селдарина, а также странные деревянные амулеты из Волстава, где все еще правили давно умершие боги. Были там и фаэронские безделушки, предположительно из Серых земель, хотя большинство из них, несомненно, были подделками. Он на мгновение задержался у прилавка, где продавались бутылки красного парвана, и взял у улыбчивого продавца наперсток вина — немного домашнего уюта в этом хаотичном, незнакомом месте.
Продвигаясь вглубь рынка, Лукан обнаружил, что смотрит на нефритовые статуэтки, рассыпающиеся свитки и запечатанные воском баночки со специями среди бесчисленного множества других безделушек из самых отдаленных уголков мира. Торговцы стояли за своими прилавками, обмахиваясь веерами и отмахиваясь от мух, и предлагали свои товары.
— Призрачный шелк! Его соткали призрачные пауки из Лянг-Ти...
— Слоновая кость из Зар-Гхосы, окаймленная кровавым золотом...
— Благовония из портов Скорбящего моря — теперь вы можете пахнуть, как сами боги...
— Морская змея, острая и пряная — один медяк за кусочек.
Именно этот крик привлек внимание Лукана, не в последнюю очередь потому, что именно в этот момент его желудок протестующе заурчал. За исключением крошащихся корабельных галет, из которых ему пришлось выковыривать долгоносиков, он за все утро ничего не ел. Он протолкался сквозь толпу к нужному лотку, где продавец — мужчина с коричневой кожей и длинными локонами, ниспадающими на спину, — разложил перед ним на заляпанной доске одну из вышеупомянутых морских змей.
— Медяк за кусочек, — весело повторил мужчина, хватая тесак.
Чешуя змеи была покрыта волнистыми узорами черного, белого и изумрудного цветов — гораздо более яркими, чем у тусклых озерных угрей, которых Лукан помнил с детства. К тому же змея была намного крупнее и имела полосатый гребень на спине, который тянулась по всей длине ее гладкого тела. Остекленевшие черные глаза уставились на него, из открытой пасти виднелись игольчатые клыки.
— Никогда раньше не видел таких зверей? — спросил продавец, поднимая взгляд и расплываясь в улыбке.
— В этом городе есть много такого, чего я раньше не видел.
— Что ж, — продолжил мужчина, поднимая свой тесак, — не зря это место называют Городом великолепия. — Мощным ударом он отрубил змее голову и бросил ее в ведро, стоявшее у него за спиной, разогнав мух, которые вились по краям.
— Какова она на вкус? — спросил Лукан, разглядывая бледную мякоть под чешуйками.
— Почему бы тебе не попробовать и не проверить?
— Возможно, я не люблю сюрпризы.
Мужчина рассмеялся:
— Тогда ты ошибся городом, друг.
Ты не тому говоришь.
— Я возьму кусочек, — ответил он, кладя на прилавок медную монету. Продавец повернулся к ближайшему мангалу, где над раскаленными углями шипели и потрескивали шампуры с морской змеей.. Он взял один из них и выдавил на него ломтик лимона, а затем посыпал мясо щепоткой специй цвета охры. — Наслаждайся, — сказал он, протягивая Лукану шампур.
Лукан снял с шампура кусочек мяса и отправил его в рот. На языке расцвел незнакомый вкус, сопровождаемый едва уловимым теплом. Из мяса, оказавшегося на удивление нежным, брызнул сок. Он проглотил.
— Это хорошо, — сказал он, слизывая с губ пряность. — Очень хорошо.
Мужчина ухмыльнулся и спрятал медяк в карман:
— Я рад, что ты так думаешь, друг мой. Желаю тебе хорошего дня.
— И тебе.
Лукан собрался было отвернуться, но остановился:
— Я не думаю, но... Слово Зандруса тебе о чем-нибудь говорит?
Мужчина нахмурился, занеся нож над морской змеей.
— Зандруса... — Он покачал головой. — Никогда не слышал. Что это значит?
Лукан вздохнул:
— Хотел бы я знать.
В течение следующих двух часов он сотни раз задавал один и тот же вопрос и каждый раз получал одинаковый ответ — непонимающий взгляд, пожатие плечами, невнятное извинение. Некоторые торговцы отмахнулись от его вопроса, фальшивые улыбки сползали с их лиц, когда они понимали, что он не собирается покупать то, что они продают. Они отмахивались от него резкими жестами и бормотали проклятия. Один особенно разгневанный ювелир даже пригрозил вызвать стражников. Будь ты проклята, Зандруса, подумал Лукан, поспешно отступая, мне нужно убраться отсюда подальше. Он проталкивался сквозь толпу, не обращая внимания на взгляды и не обращая внимания на направление, в котором двигался, желая только одного — выбраться из этого безумного лабиринта коммерции и жадности.
Вместо этого он оказался в центре площади, где над окружавшими ее киосками и павильонами возвышалась бронзовая статуя Леди Семи Теней. Согласно священному писанию, эта Леди была богиней, которая сдерживала семь теней, или грехов, которые в противном случае развратили бы человечество (по утверждению ее жрецов, жертва должна быть оплачена непоколебимой преданностью — не говоря уже о щедрых пожертвованиях в храм). Лукан никогда особо не доверял Леди — и, насколько он мог судить, это чувство было взаимным, — но он был рад пробормотать слова благодарности, если богиня сможет даровать ему минутную передышку.
Поднимаясь по ступеням, вырезанным в цоколе, и вступая в тень статуи, он вспомнил отрывок из путеводителя Веллераса Гелламе: Хотя существует бесчисленное множество статуй и храмов, посвященных Той, Кто Ходит с Тенями, правда в том, что единственный истинный бог Сафроны — монета. Пока личный опыт Лукана ничего не сделал, чтобы разубедить его в этом мнении, хотя он не мог отрицать, что фигура богини была впечатляющей, ее поза выражала вызов, когда она держала на поводке семь рычащих гончих, окружавших ее. Ее левая рука была вытянута перед собой ладонью вверх, напоминая человечеству о неоплаченном долге за защиту. Но, похоже, никто из присутствующих не обращал на это внимания. Лукан подозревал, что, если бы богиня могла видеть сквозь вуаль, скрывавшую ее черты, ей бы не понравилось то, что она увидела.
Со вздохом он снял с плеча рюкзак и сел рядом с одной из гончих, оскалившей зубы и натянувшей повод.
— Так кто же из них ты? — пробормотал Лукан, положив руку на мускулистый бок существа, ощущая тепло бронзы на своей коже. — Алчность? Обман? Готов поспорить, ты чувствуешь себя здесь как дома.