пыль

- А тебе не досвистишься, - сказал он и ушёл в избу.

От свиста у Клима заложило уши, и он, как контуженный о дерево жук, слышал только потрескивание в голове, которое пульсирующей болью раздавалось по всему телу. Через несколько минут озеро вернулось на своё пригретое место. Клима затрясло. Это был Василий.

- У тебя, по-моему, солнечный удар, - заволновался таксист. - Сам сможешь выплыть? - Слова его звучали совсем издалека, хотя он громко и звонко кричал. Клим ощущал звуки, как ругань в квартире с закрытыми окнами слышал прохожий по двору. Он только кивнул, нырнул несколько раз и стал приходить в себя. Через минут десять его отпустило.

- Ты меня так не пугай, - предупредил таксист.

- Да я что-то задремал, вот и напекло. Уже лучше, даже можно сказать, что хорошо, - улыбнулся Клим.

- Может, перекусим? - спросил Василий.

Клим ужасно хотел жрать, ещё с утра.

- Давай, - сказал он, - и быстро погрёб к берегу. Таксист пыхтел следом, но скоро отстал. Клим вышел из воды, встал во весь рост, глядя на солнце, падающее на горизонт. Заворчал Василий:

- Вот что им надо? - возмущался таксист. — Вот они твари.

На его лодыжках суетливо шевелились несколько пиявок. Он сел, матерясь, отдирая их от себя. Кожа выделяла кровь.

- Знаю, что пиявка тварь полезная, но сука неприятная совсем. Я вам что, Дуремар? Кыш отсюда! - он оторвал всех, бросил обратно в водоём. - Как же чешется!

Он открыл автомобиль, достал аптечку и пакет с едой.

- Давай, накрывай. Я пока йодом помажусь.

После перекуса они еще несколько раз поплавали, пока не стемнело. С соседнего посёлка потянуло одиноким утробным рыком. Завыла уныло псина с осколками хрипоты. С берега заблеяли лягушки.

- Тебя зовут, - кивнул в их сторону Клим.

- Кто зовёт? - не понял Василий.

- Они. Слышишь: «вааась, ваааась»?

Таксист прислушался.

- И правда! Что за херня?

- Сходи, посмотри, - усмехнулся Клим. - Вдруг это судьба, поцелуешь — и вот оно тебе счастье.

- Если бы, - вздохнул Василий. - Пошли в машине посидим, холодно. Потом домой тебя отвезу.

- Домой не хочу. Давай, может, покатаемся по городу.

- Без проблем, - ответил тот. - Знаешь, а я вот домой хочу. Думаю, рвануть обратно в Рязань. Ни друзей тут, ни родни.

- Так племянник же был?

- Был и вышел весь, в Питер подался. Тут, говорит, одни колхозники, а там столица, культура.

- А там что делать будешь?

- Да уж, не пропаду. Руки и ноги есть. А тут что? Просыпаешься ни свет ни заря: сначала вчерашних развозишь, пьяных в хлам, потом всяких хмырей на работу. А те глядят на тебя свысока, важные все, в костюмах, с портфелями. Сидят прямые, будто штыри проглотили. Днём почти никого, только туристы изредка, как галки, трещат. Вечером утренние хмыри с работы едут, а ночью опять пьяные. Устаёшь от этого. Но теперь решил — еду обратно. Знаешь, что в Рязани грибы с глазами?

- Да ты говорил уже.

- Так вот, приехал в Рязань немец-купец, остановился на постой у одного домовладельца. «Что, говорит, в ваших краях водится, что я никогда нигде не отведаю?» Хозяин пошёл в лес, грибов набрал больших и разных. Присел у речки, а тут лягушка скок-скок и в корзинку попала. Пришёл хозяин в дом: «вари, говорит, хозяйка суп грибной, немца удивлять будем». Хозяйка всю корзину и высыпала в котелок. Садится немец обедать. Плеснули ему в миску с самого дна, чтоб по наваристей. Ест немец, ест и видит в миске лягушку. «Что это?» удивился он. «Грибы наши рязанские,» отвечает хозяин. «А почему с глазами?» испугался гость. «А потому, что у нас в Рязани есть грибы с глазами. Их едят, а они глядят». Нашёлся мужик. Сегодня эти грибы с глазами меня домой позвали. А раз позвали, то надо ехать. - вздохнул Василий.

- Да, - выдохнул Клим. - Ну что, поехали, прокатимся?

- Поехали, - согласился таксист.

Раздался свет с выпуклых фар. Машина фыркнула, дёрнулась и с треском двинулась к трассе. Василий заметно повеселел:

- Может, на меня пиявки так подействовали и всю гадость высосали. Даже легче стало, хоть и чешется. Самое большое удовольствие человека — это когда почесаться можно, а самая большая пытка — когда нельзя. А вокруг и внутри нас зудит и чешется.

Их внесло в вечерний город. Василий выбрал маршрут по узким безлюдным горбатым улочкам, чудом сохранившим кособокие заборы вдоль дороги, заплатанной и перемазанной грязью. Иногда они оканчивались непроходимыми тупиками, заросшими диким хмелем или мусорными отвалами пустой алкогольной тары и старой мебели.

- Давай выпьем, - предложил Василий.

- Ты же за рулём, - чуть упрекнул его Клим.

- Потом такси возьму тебе. Отвезут тебя куда надо. «Я же вижу ты без денег», —заметил таксист.

- У меня есть деньги, только пока не вариант их получить.

- Так и не получай. Деньги — такая вещь, которая не очень-то и нужна. Знаешь, деньги одиночество порождают. Нами выстреливают, как дробью на магниты. И все разлетелись по своим мишеням. Сидят, мелочь перебирают. А раньше вместе жили, и как-то легче было.

Василий остановился у какой-то пивнушки, у входа в которую горел тусклый фонарь, набитый мошкарой и мотыльками. Рядом ходила собака взад-вперёд. Её вело вниз, но она с усилием поднимала морду и мутно смотрела прямо. Из заведения был слышен бой стекла, глухая ругань и блядская музыка. Они вышли из машины и двинулись ко входу. Собака попыталась подойти к ним мелкой дрожью частых шагов. Костлявый хвост свалился между задних лап. Её опять дёрнуло вниз, зашатало. С трудом, тихо скуля и сопя, она ткнула носом в протянутую ладонь Клима.

- Держись, собака, - успокаивал Клим пса, потрепав по слежавшейся холке, сбившейся в аморфные комья. - Я бы пристрелил тебя, только нечем. А значит держись.

Они зашли внутрь. Внутри завис полумрак. Из колонок у стойки тянуло в уши какое-то музыкальное старьё.

- Пошли! - скомандовал Василий, указав на свободное место у барного стола. - Держи место, а я пойду за пивом.

Скоро он вернулся, неся четыре кружки.

- Давай только не спешить. Наслаждайся, - разомлел таксист.

- Сложно здесь наслаждаться, - огляделся по сторонам Клим.

К ним подошёл бледный потрёпанный мужик с оттопыренной нижней губой. На лице неравномерно налеплены клочья щетины. В руках плотный мятый облезлый пакет.

- Здравствуйте, господа! - громко произнёс он. - Не желаете приобрести очень нужный в хозяйстве инструмент. - Мужик зашуршал рукой в пакете, извлёк огромный газовый ключ и положил на стол.

- Ну и зачем нам это? - спросил Василий, вот тебе, Клим, нужен такой ключ?

У меня есть такой, - ответил Клим.

- Вот и у меня есть. Зачем мне второй?

Мужик опять полез в пакет и достал зимнюю шапку:

- Натуральный бобёр! - гордо изрёк он.

- У меня есть шапка, Клим, тебе нужна шапка? - Клим мотнул головой по сторонам. Мужик тяжело вздохнул и вытащил на свет фонарь.

- Электрошокер с фонариком. Берите, хорошая вещь.

- О, другое дело! Давай, Клим, тебе куплю, а то шляешься по лесам в одну морду. Сколько тебе?

- Шесть кружек «Крепкого» и два по двести водочки.

- По рукам! - Василий пошел к барной стойке, вернулся с подносом и передал барыге, лицо которого мгновенно подрумянилось. Он схватил поднос и быстрым шагом двинулся к своему месту.

Клим сидел и щёлкал выключателем фонарика. Что с ним происходит? Неделю назад ещё жизнь его, пусть и бесцельная, пусть как у всех, была стабильной и беззаботной. Теперь он просто единица безо всяких прилагательных, будь то дом, работа, деньги. Вот он сидит, как выброшенный кот, который не умеет ничего, что позволило бы ему хотя бы просто оставаться живым. А всё этот проклятый лес. Сколько раз он проезжал мимо него, и ему ни разу не хотелось посетить это место. «Вход и въезд в лес запрещен». Он каждый день видел эти знаки, но зачем-то попёрся поперёк них. А ведь это Василий привёз его туда. Но если что не так, он предупредил бы. Или он со всеми заодно, кто желает неприятностей Климу.