пыль

В полдень Клима вывели из камеры и сопроводили на третий этаж. Он вошёл в кабинет. За столом сидела уставшая следачка. Не здороваясь, она сразу начала:

- Вас задержали по подозрению в убийстве Петухова Александра Александровича, 1985 года рождения. Рассказывайте, как всё было, как познакомились, что видели. Вобщем, сначала представьтесь, назовите адрес проживания, регистрации, место работы.

Клим представился и назвал всё, что она хотела.

- Рассказывайте дальше.

- Познакомился я с потерпевшим в этот же день. Он сидел у ручья и выпивал. Я, надо сказать, заблудился немного и решил скоротать время. Сидели мы около часа, потом за ним пришли.

- Кто?

- Друзья его видимо. Я их не знаю.

- Что дальше было?

- Я ушёл.

- Почему?

- Испугался, наверное.

- Наверное?

- Нет точно, испугался.

- То есть больше вы ничего не видели и не знаете?

- Так точно.

- Вы знаете его друзей?

- Первый раз увидел. Ему позвонили, а потом они подошли.

- У потерпевшего не нашли телефон.

- Он у меня дома.

- Как он оказался там.

- Он мне сам его отдал.

- Понятно. Вот что я вам скажу. Труп потерпевшего обнаружен в пятистах метров от места убийства. На месте, на пивных банках отпечатки только ваши и его. Больше никаких отпечатков не найдено. Потерпевшего удушили, труп бросили в реку. Если это сделали, как вы говорите, его друзья, то вы бы всплыли где-то рядом. Кто же оставляет свидетелей после такого. В общем, давайте ключ. Мы проведём обыск квартиры. Хотите, можете присутствовать. Меру пресечения вам изберёт суд. Это будет завтра, а пока переночуете в камере. Завтра же съездим на место, покажете, как всё происходило с ваших слов.

Она начала заполнять бумаги. Клим смотрел в зарешеченное окно сзади следачки. Через это решето просеивался только отравленный неволей свет, самый невзрачный и тусклый. Остальной: яркий и наиболее солнечный, оставался на свободе, не в силах протиснутся внутрь, играя и гнездясь во вне, дразня его, как домашнего кота. Копчёное стекло своими внутренностями, напоминающими рыбий скелет, скрипело на зубах до дрожи в холке.

Через полчаса она закончила. Клим расписался. Она набрала кому-то.

- Можете забирать.

Клима проводили в какую-то кладовку. На стеллажах валялись постельные принадлежности. Ему выдали матрац, подушку, пару наволочек и сопроводили уже в другую камеру. В камере находилось двое арестантов. Клим занял свободное место на шконке. В помещении было невыносимо душно, да ещё пахло, как в сортире при сельском клубе. Он осмотрелся: бельмо окна из оргстекла, за решёткой из арматуры; пол из крашенных досок, сильно потёртый у стола и у шконок; собственно, две двухэтажные койки, также обильно окрашены и облезлы. Металлический стол и четыре табурета, намертво привинченные к полу. В них отражалась еле живая лампочка, защищённая рифлёным плафоном из пластмассы. Около двери — напольный унитаз на возвышении и небольшая раковина.

- Здравствуйте, - сказал Клим. Представился.

- Здорово, меня Влад зовут, - ответил парень лет тридцати. Он выглядел бодрым и здоровым. Лицо живое и острое, длинные волосы до плеч, в глазах накопленная уверенность и рассудительность. Он на время оторвался от книги и после знакомства опять погрузился в чтение. Одет он был в красную футболку с Мао и в шорты защитного цвета.

Второй ничего не сказал. Он сидел на кровати и смотрел в одну точку потухшим взглядом. На вид ему было лет сорок. Даже одежда выдавала его уныние, свесившись с плеч, с колен, с локтей. Чёлка прикрывала и без того невысокий лоб, на макушке торчали взъерошенные волосы. Он постоянно шмыгал носом и вздрагивал при каждом звуке.

Почти сразу принесли обед: похлёбка из перевареной капусты и слипшийся рис с тощей и костлявой рыбой. Клим ужасно хотел жрать с самого утра. Он быстро опустошил посуду и улёгся на кровать. Время нескончаемо долго тянулось, как ноющая пульсирующая рана, и вечер всё не мог начаться никак.

Влад дочитал книгу, захлопнул, потянулся и начал свои расспросы. Клим рассказал обстоятельства своего дела подробно, насколько помнил. Сокамерник вызывал симпатию, излучая жизнерадостность по этому убитому и вытоптанному помещению.

- А моя 228, - с улыбкой сказал Влад. - Хранение в особо крупных. Но повинтили явно не за то. Давно они за мной ходили, беседы вели. Да только толку ноль. А утром сегодня ломятся в дверь с ордером, я открываю, а они сразу на кухню. Соседей подтянули понятыми, а те с убитыми глазами, ещё спросонок. Перегар на всю квартиру. Хоть опохмелиться бы им дали. Короче, открывают ящик, где специи я хранил, вытаскивают пакет с белым порошком. «Ваше?» Спрашивают. «Нет!» Уже не важно. Кладут на пол, заламывают, что заламывается, что не заламывается, то ломают. Весело!

- Что же тут весёлого?

- Да то, что по-другому они не могут, не умеют. Они же скучные, вот нам, весёлым, и завидуют. Они серые и вообще никакие, как собаки на службе. Лапу дают под козырёк, исполняют команды: сидеть, лежать, фас, фу. Когда в этом замесе тебя крутит, ничего не ясно, а ты возьми и отойди на пару шагов назад. И всё понятно становится. Но всех не перевешают. Если все верёвки на петли пойдут, то штаны их держать нечем будет.

- А с этим что? - Клим показал на их соседа.

- Поломали, выдоили его, надавили куда надо. Как всё выдоят, пойдёт на мясо. Жаль его. Курьер обычный. Лёгких денег захотел. По той же статье идёт, как и я и многие здесь, большая половина. Только все барыги под ментами. Они сдают клиентуру, та, которая нужна. Зачем он им такой, сам не знаю. Зачем я — это понятно. Достать вещества для серых вообще не проблема. Поэтому даже если ты с этим дело не имеешь, то для них подбросить нужному клиенту, как на время посмотреть. Если мелкий торчок, то можно договориться за некую сумму. Если перешёл дорогу или крупная рыба, то можно дырку сверлить под звезду.

- Я им давно костью в пищеводе, - продолжал Влад. - Я и наша организация, которой тоже хочется участвовать в этой игре. Не для привилегий, не про деньги, не про удобства. Мы про страну. Кто они такие? Они холопы. Вчера собаку доедали, кривые лапти плели, в реке камнем мылись. Их читать научили, мир показали, одели, накормили. А когда время закончилось, и каждый за себя стал, вот тут их нутро и полезло. Они же умеют только жрать и наёбывать. И в это наглое время выродились они в упырей. Понастроили дворцов, приласкали собак и полицейских. Сидят там, фантики пересчитывают. Думают, что всех купят. Всей страной строили заводы, плотины, шахты. Ничего, будет как в стишке: «Волки от испуга скушали друг друга». Извини, что я как старый дед на ярмарке. Просто так доходчивей. Есть у нас и идеологии, и теории, и понимание, как переустроить это всё. Только огромная работа предстоит, чтобы заново из людей рабов выдоить, равнодушие раздавить. Нам не всё равно, что будет с нами, с вами, со всеми. И идей множество должно быть. И каждому своей идее надо следовать. Не одной общей, как здесь окрашено в один цвет, а поскрести — там другая краска, ещё поскрести — третья. Вот такой пирожок, слоёный, с мясом, и есть человек. Наш человек, просто подгорел он сверху. Ничего, поскребём, понадкусываем. Ведь что такое русский человек? Это настолько широкая людина, что узка ему любая идея. Как будто дверной проём. А тебе только боком туда можно. Но ты боком ходить не сможешь всё время. А идеи у нас — это все миры перепахать, засеять, собрать урожай, а потом обожраться им и сдохнуть. И опять сначала. - Он засмеялся.