Страница 53 из 83
И снова стук в барабан. И снова четверо на поле.
Хрупкая леди, всё время прижимающаяся к Мару, обняла его, погладила по плечу и тут же отпрыгнула, встав боком на полусогнутых ногах и сделала жест «нападай». Горец не заставил себя долго ждать. Он забегал ей за спину, ловил в прыжке, тыкал пальцами под рёбра, щекотал, крутил и подкидывал, не давая задеть себя. И это тоже выглядело игрой — милой детской шалостью, — но более забавной и приятной зрителям, чем нелепая драка двух мужчин в предыдущем раунде.
Чиён же был серьёзно настроен. Он стоял руками на земле, а ноги так и мелькали в воздухе, не давая подойти противнику. А тот выматывался почём зря, пытаясь найти в бесконечной вертушке хоть один зазор. И все его подкаты и кульбиты напарывались на мощные удары, от которых бородача отбрасывало на пару шагов. Но стоило Чиёну встать на ноги, как он тут же повалился, словно соперник только того и ждал, применив такой же удар под колени, что и в предыдущем бое.
Одновременно леди и Чиён сделали одинаково, будто сговорились: высоко подпрыгнули, перелетели оппонентов, оттолкнулись от земли руками и, обхватив врагов ногами за шею, повалили, душа. Грузный бородач встать не смог. А Мару, вскрикнув, когда крепкий хват зажал несколько косичек, выскользнул из объятий противницы, стиснул её со спины ногами и перекинул через себя. Леди не шевелилась, раскинувшись на земле потрёпанной куклой, лишь в кулачке трепетали на ветру две вырванных у оппонента чёрных косички с золотыми украшениями.
«Пу-бум»!
Мару и Чиён глянули друг на друга и отвернулись. Горец поднял на руки бывшую соперницу и проскользнул между канатов в лекарский уголок. Учитель Мауны помог бородатому соратнику подняться и увёл его прочь.Тень сел между своими наставниками, а те улыбались ему, но не очень радостно. Ведущий объявил получасовой перерыв.
— Встань пройдись, а то засиделся, — проворчал Добромир.
Бэн помотал головой, как и раньше, не желал покидать своё место на трибунах, даже голод и жажда не смели к нему приближаться, уж слишком взвинчен был парень. Ведь ещё немного, ещё один раунд, и можно отправляться за Ерши. Бэн вспомнил слова наставника о звериной лавке, хотел переспросить то, что не расслышал, но рядом никого уже не было. Лишь качались на широкой спине два лисьих хвоста, свешенных с шапки, пока Добромир шагал вдоль поля к городовому и двум другим Дракатри. Окружающие дамы попытались разговорить брошенного наставником лекарёнка, но тот лишь краснел и молчал, чтобы не сболтнуть лишнего, да так от него и отстали. А он всё думал то о Мару и его разрисованном противнике, то об одиноком даже среди людей Чиёне, то о малыше, который где-то там, среди чужаков, похищенный, ждущий помощи.
Парень дёрнулся и проснулся, захлопал глазами, в ушах ещё стоял гул барабана. Добромир уже сидел рядом, послеполуденное солнце больше не скрывало его глаза в тени, и ученик подивился, как сейчас этот крепкий старик похож на того мальчика, Алека. В то утро, когда они покидали деревню Фениксов, у воришки было такое же выражение на лице: любопытное, напряжённое. И глаза… сейчас глаза Добромира выглядели столь же яркими, как у Алека, цвета молодой зелени, цвета весны. Удивительное сходство.
Бэн вновь подумал о Рихарде, боясь загадывать, вернётся тот или нет. Привязал ли он к себе Алека, чтобы призвать сюда? И почему — у Бэна часто забилось сердце от нахлынувшей тревоги, — почему Рихард больше его не призывал? Неужели действительно случилось нечто ужасное, непоправимое? Или сын пастушки, недолекарь больше юному Фениксу не нужен? Где-то там, где мальчик сейчас есть, ему без бывших спутников лучше? Может зря они волнуются? Может Рихард подружился с Августом, может они там хором смеются над всеми, здесь оставленными? Да нет, быть такого не может — уверял себя Бэн. Но тогда где же он, когда же вернётся? Почему не призовёт, ведь они же друзья?..
— Хватит гонять пустые мысли, — посоветовал Добромир и кивнул на поле, где уже стояли четверо. Как и ожидалось: Вааи с Мауной, Чиён с Мару. И было в этом нечто правильное, притягательное, то, что заставило трибуны созерцать бои молча, почти не дыша.
Бэн и раньше не успевал следить за движениями бойцов, лишь замечал, как колотили друг друга яростно и жестоко его спутники, и как в плавном танце, то прижимаясь друг к другу, то расходясь, будто речные потоки, демонстрировали свои умения красивые брат с сестрой. Зачаровывали своими движениями, перемещаясь, задавали ритм, обводили друг друга красивыми жестами, широко улыбались Вааи с Мауной. Как невероятно приятно было на них смотреть, словно в каком-то трансе…
Вскрик. Тонкий жалобный вскрик разнёсся над половиной спутников. И гипнотическое зрелище танца отпустило Бэна. Он вскочил, готовый бежать, спрыгнуть на поле, как Добромир до боя, но широкая лапища удержала его.
— Но… Там… — дрожащими губами вымолвил парень, впиваясь глазами в спину Чиёна. Тот сидел верхом на Мару и бил. Нет. Одной рукой наносил удары, другой же стискивал горло. Ноги Мару дёргались, дёргались, дёргались и упали…
Всё разрешилось в пару секунд. Вааи пинком отбросил Чиёна, и тот покатился к краю поля. Мауна подняла Мару, прижала к себе и вынесла к лекарям.
— Пошли! — скомандовал Добромир, и Бэн не заметил, как уже бежал через поле туда, к Мару.
Горец лежал на коленях Мауны. Женщина аккуратно и бережно стирала тряпицей кровь с его лица, поправляла растрёпанную одежду, перекрученный на шее жёлтый шарф, шептала слова ободрения, журила ласково, смочила разбитые губы чистой водой, взглянула на подошедших и хмыкнула:
— Жить будет балбесина. Не пойму только, что они не поделили.
Бэн, стараясь не поддаваться панике, едва уняв сбитое дыхание, протянул руки, готовый забрать Мару, но Мауна мотнула головой:
— Чи-чи-чи, пусть отдохнёт. Глупость иногда должна быть наказана. Не так ли?
— Что случилось? — голос резкий, как птичий крик, раздался над ухом.
Ученик лекаря подскочил, обернулся. Перед ним стоял тот парень с разукрашенным лицом, и тут только Бэн понял, что это не просто краска, а татуировки. «Как это смело, — мысленно восхитился он и сразу оспорил: — как же это глупо!»
— Вам здесь не место, юноша, — осадил подошедшего Добромир.
Татуированный не сводил взгляда с Мару, затем обернулся туда, где Вааи наказывал Чиёна, и сгинул в толпе уходящих зрителей.
— Дядь, а кто победил? — К Бэну незаметно подошёл ребёнок с венком и корзинкой ракушек.
Мауна окликнула малыша и указала в сторону брата:
— Конечно же он!
И малыш, позвав остальных с венками и корзинками, понёсся туда. Дети выволокли красавца-мужчину на поле, надели на него венки, посыпали ракушками и объявили победителем. Зрители, что ещё не успели сбежать, вовсю аплодировали. И только издалека доносился трубный голос дамы с карамелькой на палочке: «А порка будет?». Но ответа ей никто не дал.
Мару пришёл в себя минут через десять, благодарно потёрся о щёку Мауны и встал, чуть шатаясь.
— Со мной всё хорошо. Просто слабость и жрать хочется. Спасибо за заботу.
— Ну-ну, слабость, говоришь, — сощурилась женщина. — У меня есть кое-какие лекарства от… Слабости. Пойдём дам?
— Спасибо за предложение, но не стоит, — Мару сделал шутовской поклон и развернулся к Бэну, оскалился: — Ну же, пирожочек, улыбнись, не будь букой!
— Что произошло на поле? — свистящим шёпотом спросил Бэн.
— Да пустяки. Подумаешь, подрались⁈ С кем не бывает. А теперь не будем больше откладывать: пойдём чего-нибудь сожрём и купим себе пару резвых рысаков, если тут такие водятся.